Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

Такая грустная вещь, как семейное насилие над детьми, в реальности распространена гораздо шире, чем многие думают. Вопреки общественному мифу семья не оказывается для ребёнка защитной стеной от невзгод внешнего мира: в большинстве случаев — от 54 % (Волкова и др., 2016) до 60 % (Берковиц, 2001, с. 281; Крюкова и др., 2005, с. 188) — насилие над детьми в различных его вариациях совершается как раз родителями. Если учесть, что какие-то дети склонны не сообщать о насилии в семье, то эти цифры должны быть ещё выше. Анализ более 400 судебных решений об истязании, побоях и убийствах показывает, что даже более 80 % преступлений против детей в России совершаются родственниками и близкими людьми ("Я тебя и убью": как в России смягчают наказания за истязания и убийства детей в семьях и почему виновных нередко просто отпускают" — "Новая газета", № 106, 23.09.2019). "В результате агрессивных действий родителей избиению подвергается такое количество детей, что по крайней мере в одном правительственном исследовании, посвященном жестокому обращению с несовершеннолетними членами семьи, определение физического насилия пришлось ограничить лишь теми случаями, в которых "травма или повреждение были настолько серьезными, что проявляли свои последствия минимум в течение 48 часов" (Берковиц, 2001, с. 292). Даже в учебниках по семейной психологии прямо указывается, что "привычным является представление, что опасность может подстерегать человека только на улице. Реалии современной жизни таковы, что огромное количество правонарушений происходит именно в семье, когда насилие осуществляют родители над детьми, дети над родителями и родители друг над другом" (Николаева, 2017, с. 8). Если около 60 % насилия сосредоточено в семье, то, к примеру, в школах случается всего 30 % инцидентов (Кон, 2011). Но, видимо, по причине укоренившейся мифологии эти данные редко доходят до человеческого сознания. Миф об опасности внешнего мира по сравнению с защищённым мирком родной семьи хорошо выражен в ироничной грузинской пословице "Всю жизнь овца волков боялась, ну а съел её пастух

Принято считать, что семья является первичной ячейкой в подготовке ребёнка ко взрослой жизни. Если это так, то ситуация с внутрисемейным насилием вызывает тревогу. Исследования показывают, что родители, применяющие насилие против детей, в детстве сами были жертвами насилия со стороны родителей: "если отец и мать сообщали, что их избивали в детстве, то с вероятностью 50 % они сами жестоко обращались со своими детьми. В то же время если в детстве телесным наказаниям подвергался только один из родителей, то вероятность применения насилия против детей снижалась до 32 %. Если же родители не подвергались в детстве мерам физического воздействия вовсе, то вероятность применения насилия к детям составляла 17 %" (Берковиц, 2001, с. 302). "Каждое поколение знакомится с насилием, сталкиваясь с ним в своей семье", приходят к выводу психологи (цит. по Берковиц, с. 303). Здесь возникает резонный вопрос: семья подготавливает ребёнка к насилию во взрослой жизни или же она как раз и является его главным источником?

Важно, что насилие над детьми касается не только так называемых «плохих» семей (где родители пьют и т. д.), а даже семей внешне вполне удачных, «хороших». С точки зрения общества, это совершенно замечательные семьи, с хорошим доходом, с высоким образовательным уровнем, где детям даётся все. И где при этом детей бьют.

"Судьба маленького ребёнка, подвергшегося насилию, возможно, ещё более трагична, чем судьба взрослого, брошенного в концлагерь", писала психоаналитик Алис Миллер и поясняла, что, в отличие от ребёнка, узник лагеря, сталкиваясь с насилием и равнодушием, "никогда не будет воспринимать причинённые ему страдания как своего рода благодеяния или необходимые воспитательные меры и не будет пытаться проникнуть во внутренний мир своих палачей с целью разобраться в мотивах их поведения. У подвергшегося насилию ребёнка нет таких возможностей. Он чувствует себя чужим не только в своей семье, но и внутри своего собственного Я. И так как ему не с кем разделить свою боль, то он никогда не будет плакаться даже себе самому. Даже глубоко в душе он себя никогда не пожалеет" (2003, с. 211). "Заключённый не может сопротивляться, он вынужден безропотно сносить самые страшные унижения, но зато он внутренне свободен и никто не препятствует ему в душе ненавидеть своих мучителей. Возможность осознанно переживать свои чувства, поделиться своими чувствами с товарищами по несчастью помогает ему сохранить своё подлинное Я. Такого шанса у ребёнка нет. Он не вправе ненавидеть отца не только потому, что это запрещает библейская заповедь и потому, что так его с детства воспитывали; он не может ненавидеть его, поскольку боится навсегда утратить его любовь и не хочет его ненавидеть, потому что любит его. В отличие от узников концлагерей ребёнок в своём мучителе видит не ненавистного, а любимого человека, и данное обстоятельство сильнейшим образом влияет на всю его последующую жизнь" (с. 212).

В разделе "Детско-родительские отношения прошлого" было подробно описано, как люди прежних эпох в целом довольно халатно относились к детям, игнорируя их, истязая и просто убивая. Но историк Альбрехт Классен справедливо подмечает, что эти знания о "тёмном Средневековье" оказались нам очень удобны, так как позволили противопоставить тогдашние нравы нравам современным: осуждающе указывая в далёкое прошлое, мы получили возможность говорить "Смотрите, как плохо было тогда", и тем самым подразумевая, что сейчас у нас всё иначе, хотя в действительности это может совсем не быть таковым (Классен, 2012, с. 167).

"Я знаю, что во всех европейских странах с детьми обращаются одинаково жестоко. Иногда нам невыносимо трудно признать горькую истину, и поэтому мы предпочитаем тешить себя иллюзиями. Наиболее распространённый защитный механизм — перенос во времени и пространстве. Так, например, мы готовы признать факты жестокого обращения с детьми в прошлом столетии или в каких-нибудь далёких странах и как-то не замечаем, что то же самое происходит у нас, здесь и сейчас" (Миллер, 2003, с. 398).

И, по видимому, настоящее действительно может не так сильно отличаться от глубокой древности. В реальности до 93 % современных питерских детей обладают небезопасной привязанностью к родителям (Pleshkova, Muhamedrahimov, 2010) — такой тип привязанности формируется при отсутствии чуткого контакта с родителями, систематически игнорирующими потребности ребёнка. Это огромный показатель, и его влияние будет сказываться всю взрослую жизнь этих пока ещё маленьких ребят.

Уже было сказано, что у немалого числа матерей рождение ребёнка вызывает депрессию. Так вот есть данные, указывающие на связь между материнской депрессией и развитием некоторых неврологических заболеваний у детей — в том числе СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивность) (Cho et al., 2018).