Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

в осуществлении власти политического правящего класса и путём социализации задаёт для человека принимаемую им роль, которая отвечает господствующей системе.

"Из-за отсутствия богов мы должны были создать могущественные абстракции, ни одна из которых не обладает такой деструктивной силой, как семья" (Cooper, Lane, 1971, p. 4).

Купер срывал с семьи "маску радушия, любви и поддержки, маску теплоты, и обнаруживает за ней пустоту, одиночество и утрату автономности, необходимые для поддержания власти общества. Так называемая счастливая семья, на его взгляд, является жёсткой институцией, делающей несчастными и убивающей своих членов" (Власова, 2014, с. 99).

На данный момент на русском языке одним из наиболее полных обзоров «антипсихиатрических» исследований является книга Джона Рида с коллективом авторов "Модели безумия: психологические, социальные и биологические подходы к пониманию шизофрении" (Рид и др., 2008). В данном труде прослежена связь между детской травмой внутри семьи и симптомами шизофрении.

"Среди пациентов психиатрических больниц вероятность подверженности насилию в детском возрасте как минимум в два раза выше, чем у населения в среднем". Среди пациентов-женщин, вернувшихся к нормальной жизни в сообществе, 85 % рассказали о перенесённом насилии в детстве. В большинстве случаев физическое насилие совершается членами семьи (Рид и др., с. 261). Среди пациентов психиатрических клиник 22–62 % в детстве претерпели заброшенность со стороны родителей, 35 % из них подвергались эмоциональному насилию, а 42 % — неадекватному физическому обращению (с. 262). Галлюцинации зафиксированы лишь у 19 % пациентов, в детстве не подвергавшихся насилию, но у 47 % жертв физического насилия и у 55 % жертв сексуального насилия, у 71 % подвергшихся обоим видам насилия (Read, Ross, 2003). Испытывавшие в детстве сексуальное насилие в семье с возрастом испытывают психотический опыт (комментирующие голоса, зрительные галлюцинации, бред) примерно в 4 раза чаще, чем не испытавшие такого насилия (Bell et al., 2018).

В "Моделях безумия" Рида и соавторов имеется такой говорящий раздел, как "Несчастливые семьи". Авторы прямо пишут: "многие семьи действительно являются неотъемлемой частью полной картины, когда дело касается понимания причин "шизофрении" (Рид и др., с. 292). "Все структурные и функциональные различия между мозгом «шизофреника» и «нормального» взрослого человека совпадают с различиями между мозгом травмированных детей и не травмированных. Они (изменения) включают: сверхактивность гипоталамо-гипофизарно-адреналовой оси; дофаминовую, серотониновую и норэпинефриновую аномалии, а также структурные различия, такие как повреждение гиппокампа, церебральную атрофию, увеличение желудочков и реверсивную церебральную асимметрию" (с. 278).

Что характерно в русле развиваемых здесь соображений, связь между агрессивными отношениями в семье и шизофренией кого-либо из её членов в индустриально развитых странах оказывается гораздо выше (54 %), чем в странах развивающихся: так, среди сельских семей индийских шизофреников высокая степень внутрисемейной враждебности была выявлена лишь в 8 % случаев (что наталкивает на мысль, что в условиях сельской местности ребёнку куда проще найти психологические пристанище во взаимодействии с другими членами общины, нежели в условиях больших городов с их многоквартирными домами). Предсказуемым выглядит и тот факт, что распространение депрессии ниже всего среди сельских нигерийцев и самое высокое среди городских жителей США. И что ещё интереснее, наиболее ярко депрессия выражена у городских женщин с детьми (Colla et al., 2006). В России данная тенденция схожа, и в 1996 году шизофреников среди городских жителей было 20 человек на 100 тысяч, тогда как на селе этот показатель был ниже в 1,5 раза — 13,3 человека на 100 тысяч селян. К тому же темпы роста показателей заболеваемости в городах в 1,7 раза выше, чем в сельской местности (Чуркин, 1999).

В развивающихся странах в целом шизофрения распространена гораздо меньше, чем в странах развитых (Torrey, 1980). Поэтому в "Моделях безумия" так же чётко, как и "несчастливые семьи", жёстким фактором развития психотических отклонений выделен раздел «Урбанизированность». Связь между проживанием в городах и шизофренией была установлена со всей чёткостью (Peen, Decker, 1997), и мало того, показано, что "чем больше человек прожил в городской местности до развития у него шизофрении, тем выше риск развития у него этого заболевания" (Pedersen, Mortensen, 2001). Существует чёткая зависимость между фактом рождения и воспитанием в городской местности и психотическими переживаниями, а также психотическими расстройствами (van Os и др., 2001). Вопреки всем «биологизаторским» взглядам традиционной психиатрии, риск возникновения шизофрении у ребёнка, рождённого в городской местности, в 4 раза превышает риск развития того же заболевания у ребёнка, чья мать сама страдает шизофренией (Рид и др., с. 196).

В этом же ключе можно рассматривать и тот факт, что среди католического населения Канады шизофреников 11 человек на 1000, тогда как среди анабаптистов гуттеритов США всего лишь 1,1 на 1000 — то есть в десять раз меньше (суть в том, что гуттериты живут небольшими сплочёнными общинами около 80 человек и промышляют сельским хозяйством, то есть ведут вполне себе неизолированный сельский образ жизни). Иными словами, именно большой город с его многоэтажными жилыми зданиями и маленькими квартирами стал лучшим оплотом изоляции для современной семьи, что и стало чётким индикатором психических заболеваний.

Западный «антипсихиатрический» подход с его упором на роль семьи в развитии шизофрении отображён и в российской психиатрии. "Семейные отношения, как правило, выступают в роли наиболее важных, значимых для индивида, чем объясняется их ведущая роль в формировании патогенных ситуаций и психических нарушений. Сама длительность семейных отношений создаёт особенно благоприятные предпосылки для длительно действующих, закономерно и часто повторяющихся психических травм" (Эйдемиллер, Юстицкис, 2008, с. 52). В отечественной психиатрии есть такое направление, как социальная психиатрия, которая как раз изучает роль социальных факторов и общения в развитии психотических заболеваний, именно в рамках этого направления и отмечается возможная патогенная роль семьи для психики человека (Дмитриева, Воложин, 2001, с. 189). Благодаря этому уже даже внутри данного направления возникает обособленное направление социальной психиатрии детства. Правда, когда в середине XX века в западной психиатрии уже вовсю ломали копья по поводу роли семьи в психотизации детей, "в России проблема насилия над детьми длительное время исключалась из сферы научного анализа" (Гурьева и др., 2009, с. 161). То есть у нас эта концепция возникла с запозданием. Правда, и при этом есть одно ощутимое «но»: как указывают российские психиатры, "семья рассматривается и как базовая ячейка общества, и как естественная среда оптимального развития и благополучия детей" (Гурьева и др., с. 163). То есть, в отличие от западных психиатров и даже нейробиологов, российская психиатрия, похоже, не совсем понимает, что пресловутая «семья» (а речь здесь явно идёт именно о современной нуклеарной семье) является никак не "естественной средой" развития ребёнка, а конструктом довольно новым, тогда как естественной средой