Эхо прошлого - Диана Гэблдон

что я хоть на миг поверю в твою заботу о моих чувствах, значит, болезнь повредила тебе сильнее, чем я думал.

Коротко улыбнувшись, Хэл допил чай.

— Нет, — сказал он, отставляя пустую чашку. — Не то. Просто… — Хэл откинулся на подушки, сложив руки поверх чуть-чуть выступающего живота, и посмотрел Грею в глаза. — Я могу умереть. Не собираюсь, даже и не думай. Но могу. И я умру спокойнее, если буду знать, что жизнь Дотти устроена с кем-то, кто защитит ее и как следует о ней позаботится.

— Я польщен тем, что ты так уверен в Уильяме, — сухо произнес Грей, хотя на самом деле ему было чрезвычайно приятно.

— Конечно, уверен, — искренне сказал Хэл. — Он ведь твой сын, разве нет?

Откуда-то издалека донесся звон церковного колокола, и Грей вспомнил о празднике.

— О, счастливого Рождества!

Хэл тоже удивился, а потом улыбнулся.

— И тебе тоже!

* * *

Когда Грей отправился в Дувр, его все еще переполняло рождественское настроение, причем в буквальном смысле: карманы пальто Грея были набиты сладостями и маленькими подарочками, а под мышкой он нес сверток с пресловутыми домашними тапочками, щедро украшенными вышитыми кувшинками и зелеными лягушками. Лорд Джон обнял Дотти, когда та вручала ему свой подарок, и успел шепнуть на ухо, что ее поручение выполнено. Племянница поцеловала его с таким пылом, что Грей все еще ощущал место поцелуя и рассеянно потер щеку.

Надо сразу же написать Уильяму… Впрочем, на самом деле, особой спешки нет, поскольку письмо в Америку доставят не раньше, чем сам лорд Джон туда доберется. Он действительно намеревался выполнить данное брату обещание: как только весной первый корабль сможет пуститься в плаванье, он, Грей, поднимется на его борт. Лишь бы успеть вовремя.

И не только ради Генри.

Как он и ожидал, дороги были ужасными, а паром до Кале — еще хуже, но Грей не замечал холода и неудобств путешествия. И раз уж беспокойство о брате немного улеглось, он решил подумать о том, что рассказала ему Несси. Частью этой информации он хотел поделиться с Хэлом, но не стал, не желая загружать голову брата: побоялся, что это может помешать выздоровлению.

— Ваш француз сюда не приходил, — сказала ему Несси, слизывая с пальцев сахар. — Но он частенько бывает у Джексона, когда приезжает в город. А сейчас он уехал; говорят, обратно во Францию.

— Значит, у Джексона, — задумчиво проговорил лорд Джон.

Сам Грей не опекал публичные дома — за исключением заведения Несси, — но знал особняк Джексона и пару раз бывал там с друзьями. Бордель, предлагавший музыку на первом этаже, игры — на втором и более интимные развлечения — еще выше. Весьма популярное заведение среди армейских офицеров среднего эшелона. Но не из тех, в которых угождали специфическим пристрастиям Перси Бичема, в этом Грей был абсолютно уверен.

— Понятно, — сказал он, спокойно отпивая чай и чувствуя, как в ушах колотится пульс. — А ты когда-нибудь сталкивалась с офицером по имени Рэндолл-Айзекс?

Именно об этой части письма Грей не рассказал Хэлу. Осведомитель сообщал, что армейского офицера Дэнниса Рэндолла-Айзекса часто видели в компании с Бичемом как во Франции, так и в Лондоне. И имя вонзилось в сердце Грея, словно ледяная иголка.

Конечно, то, что известный связью с Перси Бичемом человек взял Уильяма в экспедицию в Квебек, могло быть не более чем простым совпадением, но будь он проклят, если поверит в подобное.

При упоминании имени Рэндолл-Айзекс Несси резко подняла голову, словно собака, которая услышала в кустах шорох.

— Да, сталкивалась, — медленно сказала она.

К ее нижней губе прилипла крупинка мелкого сахара. Грею хотелось стереть ее с губ Несси — и при других обстоятельствах он бы так и сделал.

— Или слышала о нем. Говорят, он еврей.

— Еврей? — поразился Грей. — Да ну, нет.

Еврею никогда бы не позволили получить звание в армии или на флоте, равно как и католику.

Несси изогнула темную бровь.

— Вероятно, он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, — произнесла она и, словно кошка, слизнула с губы сахарную крупинку. — Но если нет, он должен держаться подальше от домов терпимости — вот все, что я могу сказать!

Несси искренне расхохоталась, затем, посерьезнев, поправила на плечах пеньюар и уставилась на Грея темными в свете огня глазами.

— Он тоже как-то связан с твоим парнишкой, тем французиком, — сказала она. — Потому что одна из девочек Джексона рассказала мне об одном еврейском молодце и о том, как она просто обалдела, когда тот снял свои бриджи. Девица сказала, что отказалась, но там был его дружок, француз, который хотел наблюдать. И когда он — французик, я имею в виду, — понял, что она не хочет, то удвоил цену, и девочка согласилась. Она говорила, что когда дошло прямо до… — и тут Несси похотливо улыбнулась, зажав кончик языка передними зубами — теми, которые у нее все еще оставались. — Это было приятнее, чем с другими.

— Приятнее, чем с другими, — рассеянно пробормотал Грей себе под нос, почти не заметив настороженного взгляда, который бросил на него единственный, кроме самого Грея, пассажир, кому хватило стойкости, чтобы находиться на палубе парома. — Черт подери!

Над Ла-Маншем валил густой снег, летевший почти горизонтально сейчас, когда завывающий ветер сменил направление, и корабль тошнотворно накренился. Другой человек, отряхиваясь, спустился вниз, оставив Грея вытаскивать из маленькой баночки в кармане персики в бренди, поедать их и мрачно смотреть на приближающийся французский берег, который время от времени проглядывал за низко нависающими облаками.

«24 декабря, 1776 г.

Город Квебек

Дорогой папа!

Пишу тебе из монастыря. Спешу объяснить: нет, не такого рода, что в Ковент-Гардене, а из настоящего католического монастыря, которым управляют монашки-урсулинки.

Мы с капитаном Рэндоллом-Айзексом прибыли в крепость в конце октября, намереваясь навестить сэра Гая и узнать его мнение