Ноктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

У Анны Сергеевны был деспотический характер, и она держала всех в доме, особенно мужа, в ежовых рукавицах.

Павел Максимович Мякишев обладал мягким, податливым характером и с первых дней супружества терпеливо нес тяжелое иго семейного счастья. Этот худенький, тихий и скромный человек с какой-то скромной лысиной на голове и робкими движениями был счастлив только тогда, когда сидел в своем правлении и вырезывал из газет объявления о продающихся дворянских имениях, домах, дачах и землях. Он вставал рано и проводил утро в столовой, раскладывая пасьянс. Анна Сергеевна просыпалась поздно и часа два совершала свой утренний туалет. Прислуга в грош не ставила робкого барина и не обращала на него никакого внимания. Какой это барин, который боится не только жены, но родной дочери, тоже робкой и слишком намуштрованной девушки.

Чета Мякишевых жила, как тысяча таких счастливых парочек, достигших в своем семейном счастье того предельного возраста, когда от жизни нечего ожидать. Впрочем, Анна Сергеевна, как многие дамы ее возраста, постепенно пришла к убеждению, что сделала непоправимую ошибку, выйдя замуж за Павла Максимовича, и что ее жизнь могла бы сложиться иначе. Примиряющим элементом являлась только Еввочка, но и та несла в своем характере мякишевские черты, да и вообще была какая-то вялая, инертная и безвольная.

По утрам Мякишев очень страдал, потому что Анна Сергеевна по скупости не выписывала ни одной газеты («Все глупости в твоих дурацких газетах пишут, а шестнадцать рубликов – деньги… Посчитай-ка, сколько французских булок выйдет на шестнадцать рублей: триста двадцать булочек! А ты еще сухарей требуешь… Читай в своем правлении, сколько угодно»). И Мякишев уныло слонялся по столовой, как заморенный зверь в зоологическом саду слоняется по своей клетке. У него был великолепный «деловой» кабинет, с таким большим письменным столом, какой годился бы для любой кухмистерской, но он его терпеть не мог, потому что ему решительно нечего было делать в этом кабинете. Скромного Павла Максимовича всегда немного коробило, когда Анна Сергеевна говорила:

– Ах, Павел Максимович так занят, так занят, что я его вижу только за обедом и поздно вечером…

И он должен был целую жизнь разыгрывать роль человека, которому дохнуть некогда, и знакомые даже жалели его, как заработавшегося человека, который неизбежно должен кончить нервным переутомлением.

– Я и сама боюсь за него, – подтверждала Анна Сергеевна, изображая на лице покорность судьбе. – Но что поделаете: каждый должен работать.

Слова: работать, работа, рабочий, – были любимыми словами для Анны Сергеевны, и она очень часто себя называла рабочей бабой.

Сегодня все было, как всегда. Анна Сергеевна вышла в столовую уже совсем готовая, т. е. затянутая в синее суконное платье, что означало, что она сейчас после завтрака отправится по делам. Никаких капотов она не признавала и любила повторять слова Бисмарка, что каждая кляча должна умереть в своих оглоблях.

– Здравствуй, Поль!..

Павел Максимович немного трусил, как это ни смешно сказать, вот именно этого синего суконного платья, в котором Анна Сергеевна являлась для него чем-то вроде неприступной крепости, и даже у нее в выражении лица являлось какое-то зловещее выражение. Он почтительно поцеловал ее в дряблую щеку и что-то такое пробормотал, чего нельзя было разобрать, как встречает рота своего командира.

– А что Еввочка? – еще раз спросила Анна Сергеевна, усаживаясь на свое место за столом.

– Они еще спят, – ответила, как эхо, горничная.

II

Отпивая свой кофе короткими глотками, Анна Сергеевна имела привычку упорно следить глазами за мужем, и он вперед чувствовал себя виноватым, как тот кролик, на которого уставилась глазами гремучая змея.

– Опять за работу? – иронически спросила она, разламывая на мелкие кусочки сахар, – это была ее дурная привычка. – Вырезывать объявления?

– Что же, я… я, вообще, никому не мешаю, Анюта…

– И это называется – работа. Удивляюсь… И все члены вашего правления тоже занимаются только тем, что вырезывают газетные объявления?.. Я посоветовала бы вашему правлению раскрашивать картинки из «Нивы», – тоже очень интересно.

Анна Сергеевна презрительно повела жирными плечами. За последние годы она начала быстро стареть, что ее серьезно огорчало, потому что портило деловой вид. И лицо делалось полным и брюзгливым, около глаз выступали морщины, белки глаз по утрам покрывались желтизной, – вообще наступала старость.

Павел Максимович был всегда рад, когда утренний кофе кончался. Это было сигналом, что он может уходить на службу, т. е. быть до самого обеда самим собой. Он уходил на службу всегда с немного виноватым видом, повторяя одну и ту же фразу:

– Я к обеду вернусь, Анюта.

Анна Сергеевна провожала его презрительным взглядом и еще раз пожимала плечами. Трудно было объяснить это презрение, тем более, что Павел Максимович решительно ничего такого не делал, что дало бы к этому какой-нибудь повод. Единственным объяснением могло быть разве только то, что он всегда был очень скромным человеком. И женился он тоже из скромности, т. е., вернее сказать, Анна Сергеевна женила его на себе. В ранней юности она прошла тяжелую школу бедности и лишений. Ее отец, профессор-филолог, говоря словами Некрасова, «кроме каменной болезни не имел ничего» и умер от этой же болезни, оставив семью нищею. Мякишев был знаком с братом Анны Сергеевны и бывал иногда у них в доме. Скромный и застенчивый студентик к окончанию курса неожиданно сделался богачом, благодаря каким-то участкам земли около Баку, приобретенным еще его дедом. Неожиданное богатство не сделало Павла Максимовича смелее, и он никогда не решился бы сделать ей предложение, хотя смелая и решительная девушка нравилась ему. Анна Сергеевна сама пошла навстречу к нему.

– Мне вашего богатства не нужно, – предупредила она, когда еще была невестой. – Я буду жить своим трудом. Да… Вы так и знайте. Время жен-содержанок, к счастью, прошло…

Дальше пошло, как и следовало идти. Прежде всего Анна Сергеевна тщательно скрывала от всех свои более чем солидные средства и не проявила ни малейшего стремления к показной роскоши. Затем она не пожелала войти в круг финансовой аристократии, а предпочла остаться в своем кругу. Больным местом в ее жизни было только то, что Павел Максимович не проявлял решительно никаких талантов и едва сумел попасть в члены правления какого-то акционерного общества, где был одним из главных пайщиков. Для знакомых Анны Сергеевны он оставался сфинксом.

Когда Павлу Максимовичу все-таки приходилось показываться при гостях, он делался настоящим мучеником, потому что должен был разыгрывать роль делового человека. Зато он отводил душу у себя в правлении, вырезая газетные объявления. У него развилось что-то вроде мании быстро разбогатеть еще