Хронико либеральной революции - Олег Мороз

В итоге приватизация – если понимать под ней просто передачу госсобственности в частные руки, – в те первые, самые тяжелые годы реформ оказалась наиболее успешной среди них.

Другое дело, что это были за руки. Сплошь и рядом собственность захватывалась прежней номенклатурой и просто жульем. Обыкновенному честному труженику мало что досталось. Даже единственный подаренный ему государством ваучер в огромном числе случаев оказался похищенным или проданным за копейки. Так что из той поры и до нынешнего времени тянется бесконечный хвост упреков и проклятий в адрес тех, кто организовывал приватизацию.

Чубайс пытается защищаться, объяснять, каков был изначальный замысел и почему получился не совсем тот результат. На упреки, что цена ваучера так и не поднялась до стоимости двух “Волг”, как он это когда-то обещал, Анатолий Борисович отвечает так:

– Абсолютное большинство граждан быстро от ваучеров избавилось – продало. И это понятно: на тот период они не представляли реальной ценности, продавались в лучшие времена по десять тысяч рублей. Но те, кто серьезно отнесся к проблеме, пошел по пути приобретения собственности на эти самые приватизационные чеки, кто реально обменял их на акции, и особенно те, кто в это вложил энергию, сметку, ум, – они не стали бедняками. Напротив, они обречены стать богаче, потому что стоимость российского имущества все время растет.

На мой взгляд, эти оборонительные попытки совершенно напрасны. Дело не в ваучерах, не в том, насколько они оказались ценны, а в том, что приватизация в России, наверное, и не могла происходить как-то по-другому, нежели так, как она реально произошла, – в значительной степени по-воровски.

Более того, вообще все реформы в целом вряд ли могли происходить в России как-то иначе. Не через пень-колоду. Как уже говорилось, с реформами на Руси всегда дело плохо. Поскольку – опять напомню горькие слова знаменитого русского философа – “в нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу”.

Что ж тут винить одного Чубайса или кого-то еще, что реформы свершились не так, как хотелось бы? Все виноваты. Или – Бог “виноват”.

И что Чубайсу оправдываться? Что сделано, то сделано. Худо ли, бедно, в России все-таки утвердилась частная собственность. Причем в весьма короткие сроки. Это уже чудо, если учесть, с какой провальной точки мы стартовали.

Я уж не говорю о том, что концепция приватизации, предложенная реформаторами, как уже говорилось, была значительно “улучшена” Верховным Советом путем многочисленных поправок к соответствующим законам. Попросту говоря, эту концепцию исказили до неузнаваемости. Но об этом никто сейчас уже не помнит. Сами же “улучшатели”, естественно, ни сном, ни духом не помышляют даже частично признавать свою вину, предпочитая перекладывать ее на других…

Что касается воровского характера приватизации… Немыслимо себе представить, чтобы один человек или хотя бы десяток-другой людей в Центре, в Москве смогли проконтролировать, как она идет на пространстве огромной страны, изобилующей всевозможным ворьем и жульем, добиться, чтобы она проводилась по-честному, по справедливости. Тем паче что ни прокуратура, ни милиция, ни суд не уделяли этому ни малейшего внимания, смотрели сквозь пальцы на “приватизационный грабеж”. И только спустя годы принялись выдергивать то одного, то другого из числа обретших собственность, руководствуясь при этом какими-то только им, правоохранительным органам, известными критериями, и раскручивать громкие, но маловразумительные судебные процессы. Главное для реформаторов все-таки было – и они сами не уставали об этом твердить – сделать реформы необратимыми. В применении к приватизации – сделать необратимым разгосударствление, введение частной собственности. С сопутствующими бедами, промахами и провалами приходилось мириться как с неизбежностью.

КОНСТИТУЦИОННАЯ МОРОКА

Стратегическая цель – новый Основной закон

После референдума главной стратегической целью Ельцина стало скорейшее принятие новой конституции. Между президентом и его противниками начался новый, не менее изнурительный, чем предыдущие, этап борьбы: каждая из сторон продвигала свой собственный проект.

Среди разработчиков президентского варианта были известный юрист Сергей Алексеев, Сергей Шахрай, Анатолий Собчак. За основу взяли проект Алексеева и Собчака с включением некоторых положений из проекта Шахрая.

По ряду моментов президентский проект, естественно, весьма отличался от того, который был подготовлен Конституционной комиссией и который, согласно намерению Хасбулатова, должен был рассмотреть и принять предстоящий X съезд (руководство ВС предполагало созвать его в ближайшее время). Главное различие, конечно, заключалось в том, что президентский проект предоставлял более весомые властные полномочия президенту, альтернативный, понятное дело, – парламенту.

Помимо всего прочего, в президентском варианте конституции вообще не были предусмотрены ни должность председателя парламента, ни пост вице-президента, тогда как в варианте Конституционной комиссии обе должности сохранялись. Так что, ведя борьбу против президентского проекта, и Хасбулатов, и Руцкой сражались прежде всего за самосохранение, самовыживание. Ничего хорошего этот проект не обещал и прочим активистам оппозиции.

В качестве первой серьезной вехи в конституционном соревновании Ельцин выбрал 5 июня. На этот день он назначил созыв нового органа – Конституционного совещания, на котором предполагалось “окончательно доработать” проект нового Основного закона. За основу, естественно, намечалось взять проект президентской команды. Противники Ельцина могли бы проигнорировать это мероприятие, – Конституционное совещание ими не признавалось, – однако более выгодным для себя они сочли пока что не делать этого (позднее станет ясно, в чем заключается их тактика).

Официальным представителем ВС на совещании был назначен все тот же Хасбулатов. Это свое назначение он получил 3 мая, но еще 30 апреля спикер разослал членам Конституционной комиссии телеграмму, в которой предлагал прибыть 7 мая на ее пленарное заседание. На нем предполагалось рассмотреть ситуацию, которая сложилась в связи с наличием двух проектов новой Конституции. При этом предпочтение заранее отдавалось проекту Конституционной комиссии. Поскольку он “прошел обсуждение” на Съезде и в Верховном Совете, Хасбулатов и его сторонники, считали его “легитимным”, другой же, – подготовленный Алексеевым, Собчаком и Шахраем, – “инициативным”.

Итак, Конституционное совещание и Конституционная комиссия, 5 июня и 7 мая… Сопоставляя эти даты, можно сказать, что в начавшейся конституционной гонке Хасбулатов и Ко выскочили вперед.

Решение о созыве Конституционной комиссии было принято без согласия Ельцина, являвшегося ее председателем (сам спикер и его заместитель Николай Рябов занимали посты заместителей председателя). По этой причине президентская сторона, в свою очередь, решила бойкотировать его. 6 мая Вячеслав Костиков выступил с заявлением по поводу “попытки отдельных лиц” созвать заседание Конституционной комиссии “в обход президента”. По словам Костикова, такие попытки есть не что иное как “узурпация президентских полномочий”: Ельцин как председатель Конституционной комиссии “никому не делегировал своих прав на ее созыв”; соответственно, любые решения, принятые Комиссией, будут восприняты президентом как неправомерные.

Со своей стороны, ответственный секретарь КК Олег Румянцев обвинил Костикова в “вопиющей правовой безграмотности” и напомнил ему, что, согласно положению о Конституционной комиссии, ее пленарные заседания созываются либо председателем, либо его заместителем, либо наконец по их поручению – ответственным секретарем.

Несмотря на возражения Ельцина, заседание Конституционной комиссии все-таки состоялось. Как и было запланировано – 7 мая. Правда, на нем не было кворума, но эту деталь сочли несущественной. На заседании были сделаны ритуальные реверансы в адрес президентского проекта конституции – прозвучали слова о том, что он “содержит ряд положений, которые необходимо учесть при доработке проекта Конституции РФ”. Вместе с тем говорилось и другое, – что документ представляет президента как “единственного гаранта прав и свобод, гаранта функционирования всех ветвей и структур власти, отношений субъектов федерации и центра”. По словам Олега Румянцева, “президентский проект существенно нарушает баланс властей”, “он ставит президента над всеми остальными ветвями власти, что характерно лишь для авторитарных государств”.

В принятом постановлении утверждалось, что многие положения президентского проекта существенно ограничивают экономические, политические и гражданские права человека.