Хронико либеральной революции - Олег Мороз

Выступление Ельцина было резко “антисоветским”, то есть направленным против такой формы представительной власти, как Советы. Президент призвал “поэтапно” уйти от этой формы. По словам Ельцина, “советский тип власти не поддается реформированию”, “Советы и демократия несовместимы”. В новой конституции, сказал президент, должен быть четко прописан принципиально иной способ организации власти.

Поясняя, почему для этого нельзя воспользоваться действующими властными институтами, Ельцин заявил, что нынешние представительные органы избирались на основе советского избирательного закона и, значит, “они остаются продолжателями захваченной силой власти”, “в демократической системе они нелегитимны”. По словам президента, сохранение во власти советских элементов способствует тому, что “вновь создается единая вертикаль Советов”, а “воссоздание такой вертикали перечеркивает идею разделения властей”.

При этом, правда, Ельцин довольно прозорливо заметил: дескать, у него “нет уверенности, что Съезд поддержит решительные конституционные преобразования”. “Если представительная власть отклонит наше предложение, – предупредил президент, – нам придется воспользоваться другими возможностями”. Какими именно, он не сказал.

После выступления Ельцина слова потребовал Хасбулатов. Тут-то и стало ясно, в чем заключается замысел спикера, касающийся его участия в работе Конституционного совещания. Речь Хасбулатова не была предусмотрена регламентом (который, кстати, был утвержден специальным указом президента), и некоторое время охрана просто не подпускала его к трибуне. Однако спикер настаивал, чтобы ему дали семь минут.

Из стенограммы Конституционного совещания:

“Ельцин – Хасбулатову:

– На следующем пленарном заседании вы начнете с выступления. Нет, сегодня порядок утвержден.

Хасбулатов – Ельцину:

– Давайте, давайте, не позорьтесь.

(Шум, крики из зала.)

Ельцин:

– Опять съезд, да? Кто перекричит кого? Семь минут, как просит Руслан Имранович. Пожалуйста.

(Хасбулатов начинает выступление. Его “захлопывают”.)

Ельцин:

– Руслан Имранович, я предлагаю хороший вариант. В следующее пленарное заседание вы выступите столько, сколько надо.

Хасбулатов:

– Я сейчас ухожу, но уже ясно то обстоятельство, что вы здесь не даете выступить председателю Верховного Совета. Это показывает, что вы, конечно же, не можете не только принимать каких-то решений, но даже обсуждать их”.

Хасбулатов с негодованием покинул зал. Вместе с ним ушли несколько десятков его сторонников.

На лестнице спикер зачитал журналистам текст своего несостоявшегося выступления. В нем утверждалось, что Конституционное совещание есть не что иное, как попытка принять Основной закон страны в обход законной процедуры, в обход представительных органов власти.

На заседании случился и еще один скандал – с депутатом-коммунистом, автором одного из альтернативных проектов конституции – “советского” – Юрием Слободкиным, который пытался протестовать против того, как поставлена работа Конституционного совещания. Охрана просто вынесла его из зала на руках.

Позднее в этот день Хасбулатов провел пресс-конференцию, где заявил: теперь, мол, после случившегося, лично у него не осталось надежды на то, что Конституционное совещание способно ускорить принятие конституции и сгладить имеющиеся между ветвями власти противоречия. Спикер назвал “недопустимым с нравственной стороны” поведение Ельцина на совещании (хотя, в общем-то, как мы видели, президент вел себя по отношению к нему достаточно сдержанно и лояльно – говорить спикеру не дали участники совещания). По словам Хасбулатова, президент “показал органичную неспособность” преодолеть существующую конфронтацию. Спикер также сообщил, что вместе с ним зал Конституционного совещания покинули примерно 65 – 70 руководителей представительной власти субъектов Федерации. Они, дескать, “были потрясены происшедшим, и если раньше у кого-то и были какие-то сомнения по поводу того, кто разжигает конфликт, то сейчас все они поняли, откуда идут противоречия и конфронтация”.

Скорее всего, вся эта история с демонстративным уходом и последующими резкими заявлениями была домашней заготовкой Хасбулатова, имевшей целью если и не сорвать работу совещания (таких шансов было мало), то вызвать скандал и снова обострить отношения с президентом. Эта цель была достигнута.

Именно так – как “продуманную попытку провокации”, – расценил действия спикера и Ельцин. При этом, однако, он заметил, что Хасбулатову и его сторонникам сорвать совещание не удалось.

Многие тогда отмечали, что спикеру на своей шкуре довелось испытать то, что испытывают депутаты, которых он, ведя заседания ВС и Съезда, лишает слова.

– Вы сами знаете, как Хасбулатов жесток по отношению к тем, кто выходит на парламентскую трибуну вопреки порядку и его, Хасбулатова, воле, – сказал по этому поводу Сергей Филатов.

После скандала

Весть о том, что Хасбулатову не дали слова на Конституционном совещании, привела в сильное возбуждение радикальную оппозицию, в частности участников 25-тысячного митинга на Лубянской площади, организованного Фронтом национального спасения. Лидер этой организации Илья Константинов призвал собравшихся готовиться “к жестокой, может быть и смертельной, борьбе”. А пламенный революционер Анпилов заявил, что любые попытки парафирования ельцинской конституции “будут восприниматься оппозицией как антинародный переворот, и все, кто на это пойдет, будут уничтожаться нами всеми доступными способами”.

Как вам это нравится – “уничтожаться всеми доступными способами”? Всеми видами оружия, что ли? После эти люди на всех перекрестках будут кричать как о неслыханном варварстве о “расстреле парламента” из танков.

Более ста участников Конституционного совещания подписали заявление об отказе участвовать в его дальнейшей работе. Среди подписавших были главы республиканских и областных Советов, представители различных партий. Свое решение они мотивировали недемократичным, по их мнению, характером Конституционного совещания.

Впрочем, позднее многие из “отказников” потихоньку вернулись в зал заседаний…

Оптимизм сменяется скептицизмом

По ходу работы Конституционного совещания взгляд на его перспективы постепенно менялся. Сдержанный оптимизм все больше уступал место скептицизму.

Вот какие комментарии западная пресса публиковала перед открытием совещания. Английская “Файнэншл Таймс”:

“На повестке дня – проект конституции, разработанный президентом Ельциным, который дает ему большие властные полномочия, четко обрисовывает функции правительства и сводит задачу парламента к законодательной деятельности. Этот документ был подготовлен для того, чтобы поставить заслон на пути хаоса, вызванного конституцией миновавшей советской эры, называющей Съезд народных депутатов “высшим органом государственной власти” и позволяющей ему мешать попыткам правительства проводить рыночные реформы”.

Немецкая “Вельт”:

“После успеха на апрельском референдуме президент не хочет более, чтобы его действия сковывались принятой еще в советское время Конституцией и Съездом народных депутатов”.

Канадская “Глоб энд Мэйл”:

“Предложенный президентом проект конституции устранит нынешнюю парламентскую структуру, при которой консерваторы, избранные в советскую эру, сделали все возможное для саботажа программы реформ… Можно ожидать, что в конечном счете 700 делегатов из 88 республик и регионов, а также от ведущих общественных и политических организаций одобрят новую конституцию, которая усилит власть президента и позволит ему выиграть борьбу с парламентом, в котором преобладают консерваторы”.

Однако после нескольких дней работы совещания тон комментариев, повторяю, изменился. Появились сомнения, что Ельцину удастся принять новую конституцию ускоренными темпами.

Французская “Монд”:

“Судя по всему, Ельцин отказался от идеи ускорения процесса принятия Основного закона… Противники президента делают ставку на затягивание конституционных споров. Они рассчитывают на ухудшение экономического положения в стране… Это может изменить соотношение сил. В любом случае, кавалерийский наскок на накопившиеся проблемы, ожидавшийся после референдума, обернулся позиционной войной, в которой оппозиция намерена до последнего защищать свои окопы”.

“Вашингтон Пост”:

“Далеко не очевидно, что в конце этого совещания появится документ, который будет действовать так же долго, как конституция США, или вообще появится какой-либо документ. Частично это связано с тем, что совещание представляет собой огромное и потенциально неуправляемое собрание представителей местных и национальных властей, политических партий, социальных групп, парламента, профсоюзов, молодежных организаций и промышленных предприятий. Все они представляют интересы, которые противоречат друг другу”.