Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

Могло показаться, что Вашингтон и Лондон были готовы принести извинения за небрежение своими союзническими обязанностями на протяжении трех лет войны, за обман советской стороны насчет своих действительных планов, что наконец-то у американцев и англичан пробудился вкус к братству по оружию. Только вот командированный в Москву представитель – британский маршал Теддер – был снабжен инструкцией слушать и… уклоняться от координации действий английских и советских войск[884].

Пока Теддер добирался до советской столицы, немцы в ночь на Новый год перешли в наступление силами восьми дивизий в Эльзасе с задачей отвлечь на себя часть войск противника и облегчить достижение цели арденнской операции – прорыв на Антверпен. В донесении военному министру США Эйзенхауэр сообщал: «… Немцы предпринимают максимальное и решительное усилие с целью достижения победы на Западе в возможно кратчайший срок. Битва в Арденнах является, по моему мнению, только эпизодом, и мы должны ожидать, что противник нанесет удары в других районах»[885].

Накануне Эйзенхауэр, а также Монтгомери и де Голль высказались за то, чтобы Черчилль незамедлительно обратился лично к Сталину за помощью. В послании премьера в Москву от 6 января подчеркивалось: «На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения… Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях… Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января или в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть… Я считаю дело срочным»[886].

В день получения черчиллевского призыва о помощи, 7 января, Сталин ответил: учитывая положение наших союзников на Западном фронте, решено усиленным темпом закончить подготовку и «открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января». Пока же рекомендовалось использовать «превосходство против немцев в артиллерии и авиации». Неспроста советский лидер припомнил премьеру про авиацию, которая в 1942–1943 годах всегда присутствовала в россказнях англичан как фактор, заменявший второй фронт.

Черчиллю было не до сарказмов. Он забыл про мечты задержать русских на Висле и 9 января написал в послании Сталину: «Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!»[887]

Эйзенхауэр воспринял полученную от премьера новость как «наиболее ободряющую»[888]. 27 января Черчилль прислал в Москву новое послание, в котором выражал «восхищение» «славными победами над общим врагом и мощными силами, которые Вы выставили против него. Примите нашу самую горячую благодарность и поздравление по случаю исторических подвигов»[889].

Благодарить было за что. Ввиду сосредоточения советских сил к наступлению вермахт еще 26 декабря 1944 года начал переброску своих войск с Западного фронта в Венгрию. 3 января Гитлер согласился вывести в резерв 6-ю танковую армию СС (главную ударную силу арденнской операции) и 47-й танковый корпус. 15 января для предотвращения крушения Восточного фронта Гитлер приказал перебросить туда более 40 дивизий. 19 января 6-я танковая армия самым спешным образом была направлена в район Балатона. Всего с Запада снималось около одной трети сил. Для борьбы против советских танков к Одеру было стянуто более 300 батарей тяжелой зенитной артиллерии. Берлин, Лейпциг, Дрезден, другие крупные города остались без прикрытия средств ПВО, поскольку одновременно практически все истребители-перехватчики использовались как полевая авиация в боях, развернувшихся в Восточной Пруссии и Силезии.

В «Секретной переписке…», претендующей на объективную передачу документов периода войны, в мемуарах Черчилля, в других официальных и официозных западных изданиях тема помощи, оказанной советской стороной США и Англии в тягостные для их войск недели декабря 1944 – января 1945 года, либо почти опускается, либо данные препарируются таким образом, что у несведущих невольно складывается мнение, будто после высадки союзников в Нормандии центр тяжести в войне против рейха переместился на Запад. «Для русских лето 1944 года, – словоблудствуют, например, составители „Секретной переписки…“, – было периодом почти беспрепятственного продвижения, они быстро одерживали одну за другой крупные военные победы в Польше и на Балканах»[890]. Воистину человеческая глупость и политическая неблагодарность не ведают границ.

В названных изданиях практически не встречаются сведения о закулисных действиях, предпринимавшихся тогда же «благодарными», судя по телеграммам Черчилля, союзниками и партнерами, так сказать на всякий пожарный случай. Как отмечает профессор Г. Розанов, генералы Эйзенхауэр и Монтгомери в январе 1945 года не оставили без отклика телеграмму Кейтеля, который предлагал заключить на Западном фронте перемирие на сто дней, чтобы позволить вермахту сосредоточить максимум сил против Красной армии и нанести ей «уничтожающее поражение между Вислой и Одером».

Монтгомери склонялся не мешать немцам перебрасывать войска с Запада на Восток при условии, что демократиям будет позволено беспрепятственно овладеть территориями Франции, Бельгии, Голландии и Люксембурга и занять «линию безопасности» на западных границах Германии. Верховное командование вермахта (ОКВ) выдвинуло встречный вариант: пока на Западе должен сохраняться статус-кво. Но если в определенный срок успеха против СССР не удастся достичь, то войскам США и Англии будет дана возможность пройти через Германию как можно дальше на Восток. Всего Кейтель, Эйзенхауэр и Монтгомери обменялись семью телеграммами. Торг кончился после того, как советская сторона проникла в эту тайну[891].

Выходит, арденнской операцией Гитлер все же добился некоторого политического эффекта? Отчасти да. В январе-феврале 1945 года начался последний раунд сепаратных усилий Англии, США и Германии в расчете на спасение позиций германского империализма, обеспечение Вашингтону и Лондону дивидендов от победы, несоразмерных их вкладу в разгром нацизма. Для Черчилля, как и реакционно настроенного окружения Рузвельта, «Советская Россия стала смертельной угрозой свободному миру». Надо было «немедленно создавать новый фронт против ее стремительного продвижения», и «этот фронт в Европе должен был уходить как можно дальше на восток»[892]. С начала 1945 года борьба для определенных фракций демократий шла не за обещанный народам прочный мир, но прежде всего за выгодные исходные позиции, с которых собирались приступить к долговременной осаде Советского Союза.

Глава 10

К победе без мира

Война пришла на землю Германии. «Жизненное пространство» расы господ стремительно и неумолимо сокращалось. Но Гитлеру и его присным хотелось думать, что судный день можно отдалить. Коль очень повезет, так и вырвать прочь из календаря. Фюрер тешил себя иллюзией, что барьеры для сделки с правящими кругами демократий преодолимы. Вопрос упирался больше в конкретную цену, а не в абстрактные принципы, в совместимость интересов, а не личностей.

Вера главы режима в то, что империалистической Германии как противовесу СССР в Европе нет эквивалентной замены и что это так или иначе калькулируется политиками Запада, была непоколебимой. Она покоилась на всем довоенном опыте, на циничной, очищенной от пустословия и декораций оценке британской и американской стратегии в войне, на понимании подоплеки негласного сотрудничества большого бизнеса западных держав с немецкой финансово-промышленной олигархией.

В сознании Гитлера не укладывалось, что США и Англия станут подпиливать сук, столь важный для удержания превосходства капиталистической системы, и смиренно наблюдать, как СССР превращается в великую европейскую и мировую державу. Внутри Соединенных Штатов и Англии, по его убеждению, должны были найтись влиятельные группы, которые склонят их правительства к взаимопониманию с Германией, так же как немецкие промышленники со второй половины 1944 года потребовали от нацистского руководства кончать с войной на Западе.

На начало 1945 года руководство рейха располагало обширным банком сведений, позволявших составлять более дифференцированную картину о настроениях, привязанностях и течениях в «великой тройке» и ее окрестностях, чем это вытекало из речей в парламентах, коммюнике или обменов поздравлениями. Богатую пищу для размышлений и спекуляций давали протоколы Московской конференции министров иностранных дел и переговоров Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране, материалы с подробностями поставок вооружений в СССР в порядке ленд-лиза, информация об «Оверлорде» и операциях ВВС союзников, в частности на Балканах, циркуляры Форин офис посольствам. Их поставлял эмиссарам Шелленберга за настоящие и фальшивые фунты стерлингов Цицерон[893] прямо из сейфа британского посла в Анкаре. И естественно, пристальное внимание Берлина приковывали сведения, которые снимались с трансатлантических кабелей связи и выуживались из шифрпереписки трех держав о дебатах в Европейской консультативной комиссии (ЕКК).