Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

Артемий Измайлов и другие главные воеводы получили щедрую денежную подмогу для предстоящего похода; их вотчины и поместья на время походной службы были освобождены от всяких казенных поборов; сверх того, Шеину пожалована целая дворцовая волость, именно село Голенищево с приселками и деревнями, со всеми доходами и с хлебом; одного государева хлеба в этой волости было тогда более 7000 четвертей. Следовательно, его уже заранее награждали за будущие великие заслуги. В ответ на эти милости он на первых же порах обнаружил, что это был уже не тот Шеин, который прославил себя мужественною обороною Смоленска. 9 августа 1632 года происходил торжественный отпуск воевод, отправлявшихся в поход. После молебствия в Благовещенском соборе они прощались с государем и подходили к его руке. Тут боярин Шеин вдруг начал с большою гордостию высчитывать свои прежние службы государю, которыми будто бы превосходил всю свою братью бояр, и, между прочим, сказал, что «в то время, как он служил, многие бояре по запечью сидели и сыскать их было немочно», что службою и отечеством никто из них не будет ему в версту. О каких прежних службах царю Михаилу Феодоровичу говорил Шеин, трудно понять; ибо в первые шесть лет его царствования он продолжал сидеть в польском плену, тогда как многие бояре в это время несли тяжелую и трудную службу в войнах с внешними и внутренними врагами; а по возвращении из плена он пока сидел в приказах, в Боярской думе, да за царским столом. Очевидно, пребывание в Польше и примеры строптивых хвастливых польских вельмож не остались без вредного влияния на характер и привычки престарелого воеводы. С удивлением и негодованием слушались его речи; но царь смолчал, не желая оскорбить воеводу, от которого ожидал великих заслуг; смолчали и бояре, «не хотя раскручинить государя». Несомненно, Шеин видел, как им дорожили, как высоко ценили его военные таланты, полагал, что без него не могли тогда обойтись; потому-то и позволил себе такие заносчивые речи. Возможно, что он тут отвечал на какие-либо боярские происки против себя, на какие-либо местнические счеты и т. п. Но во всяком случае, эти речи указывали на какую-то ненормальность в его духовном строе и могли служить плохим предзнаменованием для предстоявшей ему задачи.

Вслед за отпуском воевод по государству разосланы были от царя и патриарха областным архиереям род манифестов о войне, т. е. грамоты с указанием на польские неправды и с повелением петь в церквах ежедневные молебны и просить Бога «об одолении и победе на враги».

Итак, война была объявлена, и войска двинулись в поход приблизительно в половине августа 1632 года. Назначены три сборных пункта. Главная рать (большой полк) должна была собраться в Можайске и поступить под начальство Шеина с Измайловым; в Ржеве-Володимирове сходились отряды, составившие передовой полк, которым начальствовали воеводы: окольничий князь Семен Прозоровский и Иван Кондырев; а в Калуге собирался сторожевой полк с воеводою стольником Богданом Нагово. Кроме того, в Северщине приготовлялся прибылой полк (резерв) с воеводами Федором Плещеевым и Баимом Болтиным. В большой полк, т. е. к Шеину, назначены были отборная конница, состоявшая из дворян и детей боярских, по преимуществу уездов северо-восточных, также донские казаки, касимовские, арзамасские, темниковские и кадомские мурзы со своими татарами, далее отряд московских и городовых стрельцов; а главную массу пехоты составляли солдатские полки иноземного строя, т. е. наемные немцы и русские солдаты, обучавшиеся этому строю. К Шеину поступила и многочисленная артиллерия, или так назыв. наряд, «со всеми пушечными и подкопными запасы» (ломы, лопаты, заступы и кирки); им непосредственно распоряжались Иван Арбузов и дьяк Костю-рин. При Шеине и Измайлове состояли Василий Протопопов и дьяк Пчелин, назначенные ведать казною для раздачи жалованья и кормовых денег немцам и русским солдатам иноземного строя, их полковникам и офицерам.

Воеводам вручен был из Разряда (военного министерства того времени) обширный царский наказ или инструкции, определявшие в общих чертах их задачу. Прежде всего они должны были в Можайске произвести смотр рати по разборным спискам, «кто каков на государеву службу приедет коней, люден и оружен», и отписать о том государю. Затем они идут под Дорогобуж и берут его, а отсюда немедля двигаются под Смоленск; если бы осада Дорогобужа их задержала, то они должны оставить под ним часть рати, а с остальною спешить к Смоленску, стать в крепких местах, огородиться рвами и острогами, чтобы отрезать городу всякие сообщения и подмогу извне и «земским делом промышляти сколько милосердный Бог помочи подаст», а Смоленск «всякими мерами» добывать. В случае прихода польских и литовских людей на помощь осажденным, Шеин должен призвать к себе из Ржевы Прозоровского, из Калуги Нагово, и, оставив под Смоленском часть войска, с остальною идти против неприятеля. Между прочим, поручалось зорко наблюдать, чтобы в Смоленском и Дорогобужском уездах ратные люди не обижали, не грабили крестьян и не пустошили край, а покупали бы съестные припасы и конский корм на деньги; ослушников велено строго судить и карать. Подобный же наказ дан был князю Прозоровскому и Кондыреву, которые, собрав и пересмотрев свою рать в Ржеве-Володимирове, должны были прежде всего добывать отсюда крепость Белую и очищать Бельский уезд от литовских людей, а затем в случае требования Шеина идти к нему на сход, т. е. на соединение. Всем воеводам вообще советовалось, прежде чем делать приступы к городам, тайными сношениями склонять их православных жителей на сторону государя, чтобы они заодно с московскими ратными людьми промышляли над польско-литовскими гарнизонами. Всем также строго подтверждалось не грабить, не обижать население и ничего не брать даром.

Чтобы поднять все войсковые тяжести, т. е. наряд, боевые и съестные припасы, шанцевый инструмент, доспехи, мушкеты и вообще оружие (которое в походе складывалось на воза), денежную казну и проч., правительство тоже прибегло к чрезвычайным мерам. Например, столица должна была выставить подводы таким порядком: в Кремле с церковных, боярских и всех дворов выставлялась с каждых 30 квадратных сажен лошадь с телегою и человеком; в Китай-городе гости гостиной и суконной сотни должны выставить всего 175 подвод. Таким же порядком выставлялись подводы в Белом и Деревянном городе, приблизительно одна подвода с 10 дворов или с 900 сажен «дробных» (погонных), которые велено сводить в 30 сажен «круглых» (квадратных). Всего с одного только города Москвы причиталось тысячу подвод, которые собирались особо назначенными сборщиками; а общая приемка их поручена была князю Д. М. Пожарскому и дьяку Волкову. На каждую подводу полагалось в среднем 15 пудов тяжести. С одним Шеиным на первый раз отпускалось пороху и свинцу более 10 000