Цветы в тумане: вглядываясь в Азию - Владимир Вячеславович Малявин

с христианской церковью, подхожу к знаменитой древней мечети Цюань-чжоу. Здесь в средневековые времена была многочисленная колония персидских и арабских купцов. От первоначальной мечети – в последний раз она была обновлена в начале XIV в. при монголах – остались только высокие ворота и заросшая травой поляна с колоннами. Современная мечеть – комплекс павильонов в китайском стиле с цветниками и внутренними двориками. Она теперь музей, куда пускают всех желающих. А по соседству – огромный храм популярного в народе бога Гуань-ди, которого молят о богатстве. Желтые крыши павильонов с высокими коньками и задранными вверх карнизами сливаются в одно ритмическое целое, что-то вроде волнующегося моря или клубящихся облаков. Очень естественная идея жизни, причем одновременно земной и небесной.

От храма Гуань-ди где-то с час возвращаюсь пешком к автостанции, уже снисходительно посматривая на привычно-безликие современные дома. Я открыл для себя былую гордость купеческого города, втайне мечтавшего о свободе и нашедшего ее как раз в этих тайных мечтаниях. Кричащий Лао-цзы, пробудившийся в смерти монах, святые аффекты, исламская exotica, стаккато крыш родного храма указывают это тайное пространство невыразимой и не нуждавшейся в выражении свободы. У этой свободы было много ликов. Из этих мест был родом самый яростный ниспровергатель традиции, сначала чиновник, а потом скандальный монах-писатель Ли Чжи (XVI в.). Известно, что здесь в Средние века свили гнезда манихеи, от которых пошли странные секты, а впоследствии появились и синкретические религии, которым современные власти – единственный известный мне случай в Китае – позволяют в этих местах существовать открыто. Объяснения такой терпимости даются разные, но всегда формальные: дескать, сектанты эти – «хорошие люди», или их слишком много, или они «не против компартии». Но мне видится другая, куда более смутная, но солидная причина: есть у жителей юго-восточного побережья своя «мечта в щелку», и она – не стереотипно-китайская. А власти приходится с ней считаться.

Мечта «людей Юго-Востока» погребена под современным типовым домостроением и рациональностью капиталистического быта, но вряд ли она может исчезнуть бесследно. Вглядитесь внимательнее в хаос фуцзяньских городов, и вы заметите ее в прикровенных акцентах их лихорадочного блеска, в тихих обертонах их жизненной какофонии. Эта китайская утопия таится там, где люди живут вместе, укрываясь от мира или, если угодно, прикрываясь им. Она – совместный и все вмещающий голос, звучащий в месте другого и, следовательно, в каком угодно месте, всегда у-местный. Из такого места бежать некуда… Выходит, этот перемещенный, «другой» Китай – тоже часть китайства.

Вечером того же дня я покидаю Цюаньчжоу и уже совсем поздно приезжаю в Сямэнь – крупнейший порт Юго-Востока. Когда-то, почти 30 лет тому назад Сямэнь поразил меня романтикой колониального прошлого (Сямэнь был одним из открытых портов): европейскими особняками с проросшими на карнизах деревьями, старинными христианскими церквами и тихими парками. Теперь центр города превратился в маленький Гонконг: горячечный фейерверк пустоты, царство капиталистической зрелищности. По-крупному вложились тайваньцы (они тут главные инвесторы) и иже с ними в новую китайскую мечту-пустоту. Тайное стало явным: естественная в своем роде эволюция. Примечательно, что вокруг – ни одного объявления про «китайскую мечту». Они тут не нужны. А рядом сохранился во всей своей красоте и цельности старый колониальный город с фальшивыми балюстрадами и карнизами на втором этаже. Чуть дальше – большой монастырь с нагромождением валунов, вьющимися тропинками и укромными павильончиками. Мечта аргонавтов Юго-Востока держится стойко и, надеюсь, умрет последней. Но смерть уже прочертила над ней холодным неоновым огнем свой зловещий иероглиф.

Тайваньские открытия

Бэйпу: на пороге глубинного Тайваня

После долгого сидения дома вырвался на полтора дня в городок Бэйпу. Сразу, как горох из рваного мешка, посыпались впечатления, масса впечатлений и напоминаний о прежних открытиях. Долго сидеть в покое, а потом вывалиться в кипящий мир – алгоритм самой жизни. Так и поступайте. Что-то да будет.

Бэйпу – маленький городок у подножия гор в сотне километров от Тайбэя. Час езды на машине. Населен почти сплошь хакка – то ли «этническая группа», то ли отдельная народность южного Китая, ведущая происхождение от переселенцев с Севера в XII–XIII вв. Общественное лицо хакка, как говорится, соткано из противоречий: живут беднее тех, кто пришел на Юг раньше, славятся скупостью (пардон, бережливостью), но считают себя аристократами духа, преданными учению и порядку. Женщины хакка по причине трудолюбия и хозяйственности не бинтовали ног. С давних времен якобы за героическую верность императору все они имеют наследственное почетное звание, которое означает что-то вроде «прекрасное дитя». По бедности хакка охотно участвовали в восстаниях и революциях, но на Тайване считают себя самыми крепкими консерваторами. Что не мешает им гордиться выходцами из хакка среди верхушки КНР: Чжу Дэ, Пэн Дэхуаем, Дэн Сяопином и проч. Еще одна любопытная деталь: на Тайване хакка, повсюду вынужденные селиться в гористых районах, часто искали союза с аборигенными племенами, чтобы вместе противостоять доминирующим на острове выходцам из южной Фуцзяни. А жизнь в горах подтолкнула их к разведению чая. В окрестностях Бэйпу они выращивают знаменитый сорт «Восточная красавица». Ценится он, помимо прочего, за то, что не терпит никаких химикалий: уникальный вкус ему придает разновидность цикады, обгрызающей его листочки накануне сбора урожая – в мае – июне. За его дороговизну он носит в просторечии куда более прозаичное название: «бахвалистый чай».

Ничего не скажешь: сложно переплелись в жизни хакка моменты политические, хозяйственные, культурные, этнические, фольклорные. На Тайване и в Китае за что ни возьмешься, всегда так. А главное – все нити ведут куда-то в темную глубину опыта, в каждом явлении есть некий секрет, какая-то неизъяснимая тонкость. Начинаешь тянуть на себя эти веревочки, украшенные разными бантиками, тянешь, тянешь, и вдруг вылезает рогатая драконья морда, да такая огромная и страшная, что веревочки вываливаются из рук…

Из Тайбэя выехал в компании моего докторанта Джеффа и его друга г-на Е, по происхождению хакка. В Бэйпу нас встретил г-н Пэн Цзожэнь с женой, фигура многопрофильная: он и староста своего квартала, и секретарь местного отделения Демократической прогрессивной партии, ныне снова правящей и мечтающей о независимости Тайваня, и распорядитель родового храма, и большой энтузиаст тайцзицюань. Естественно, сразу завязались и уже до самого конца не прекращались разговоры о достоинствах хакка и перспективах независимости Тайваня.

Сначала поехали в горную усадьбу старых приятелей Джеффа – аборигенов из племени тайя. Усадьба расположена недалеко от бывшего поместья знаменитого гоминдановского военачальника, выходца из Маньчжурии Чжан Сюэляна. В ней теперь принимают туристов. Выложенный булыжниками двор.