Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945 - Курт Мейер

Я провел реконгсцировку и обсудил дальнейшую оборону наших позиций на реке Мёз (Маас) с Милиусом и Зибкеном. Наши машины часто обстреливались лесными партизанами. С нашей стороны жертв не было, но мы обнаружили тела шестерых убитых солдат из разведывательного батальона из Люттиха (Льежа) – они были застрелены во время привала. Разведгруппа была обстреляна между Спонтеном и Динаном. Преступники найдены не были.

В ночь с 5 на 6 сентября американцам удалось форсировать Мёз у Намюра и восстановить мост, который был разрушен не до конца. Командир части, оборонявшей Намюр, отошел на восток, не информируя соседние части и открывая тем самым врагу путь в глубину нашей обороны на Мёзе. Разведгруппа 12-го разведбатальона СС наткнулась на американский передовой батальон на дороге Намюр – Сини (Сине) около 11.00.

Я возвращался с командного пункта Зибкена, когда пришла эта плохая новость. Мне это казалось невероятным, но донесение было подтверждено другой разведгруппой в 11.15. Части были сразу же подняты по тревоге и получили приказ отходить за реку Урт. Отвод можно было проводить только ночью. Скорость была решающим фактором! Американцы скоро будут в Дюрнале, а затем через считаные минуты доберутся до пересечения дорог. Нашему штабу, если он хотел уйти от американцев, надо было проскочить это пересечение дорог.

В мгновение ока штаб уже мчался в направлении Дюрналя. Я вел группу по круто уходящему на подъем полю, чтобы добраться до Дюрналя через участок леса. Как раз перед прибытием в Дюрналь Хуберт Мейер попросил меня передать командование головным подразделением гауптштурмфюреру СС Хайнцельману. Я помахал Хайнцельману, ехавшему позади, и его машина нагнала нас, когда мы приблизились к первым домам в Дюрнале. Городок лежал в глубокой низине; слева от дороги была полутораметровая стена, вокруг которой дорога поворачивала на восток. Я, как всегда, стоял в машине и пытался заглянуть «за другую сторону холма». В результате я имел возможность видеть над выступающей стеной главную дорогу на Намюр. Я крикнул, предупреждая Хайнцельмана, но было уже поздно! Снаряд разбил на части головную машину, а из за угла появился стрелявший американский танк.

Ситуация изменилась в мгновение ока. Атаковать танковую колонну парой «Фольксвагенов» – это вам не поездка на пикник. Мы уже не могли повернуть назад. Я смотрел на танк, медленно катившийся вперед. По своему личному опыту в подобных ситуациях я мог предположить, что танковый командир использует эту уникальную возможность, чтобы захватить штаб или уничтожить его огнем. Ничего не оставалось, как убраться с дороги, и как можно скорее!

Я перепрыгнул через ворота и проволочную ограду, отделявшую двор от сада. Но что за неприятный сюрприз! Я не мог скрыться за рядом домов; здания были встроены в уходящую вверх возвышенность и тоже обнесены высокой стеной. Если бы я попытался вскарабкаться на стену, то стал бы отличной мишенью для американцев.

Первое, что мне нужно было сделать, это найти укромное место. Курятник был единственным вариантом, и я пошел! Тело перенеслось через проволоку. Макс Борнхефт видел меня до того, как я исчез. Теперь мы оба были в ловушке. По крайней мере, курятник на какое то время скрыл из поля зрения противника. После наступления ночи мы надеялись пробраться к своим.

С дороги раздавались громкие крики – это население приветствовало американцев. Танки проехали мимо. Я услышал возбужденный разговор в ближайшем доме и имя Кельн. Я больше его уже не увидел. Оберштурмфюрер СС Кельн до сих пор значится в списках, как пропавший без вести.

К тому времени уже было 14.00, мелкий дождь моросил по крыше курятника. Я больше не мог этого вынести. Я должен был знать, что происходило на дороге. Я подполз на животе к проволочной ограде. Едва успев добраться до поворота за угол курятника, я пережил один из самых ужасных моментов за всю войну.

Несколько партизан подошли к забору и разговаривали с фермером. Вероятно, они хотели узнать, не видел ли он на ферме немецких солдат. Фермер отрицательно покачал кодовой. Стиснув зубы, я лежал всего в паре метров от партизан. Они знали об ограде и разглядывали холм. Станут ли эти минуты моими последними минутами на земле? Я крепко сжал свой пистолет; они не возьмут меня без борьбы. Ветвистый кустарник был моим укрытием.

Крики и выстрелы привлекли внимание парней к соседнему крестьянскому дому. Жизнь товарища оборвалась. Мы почувствовали какое-то облегчение. В конце концов, ферма была обыскана и, может быть, дождь отвадит любопытных. Минуты превратились в часы. Нам нравилась погода. Вдруг нас ошарашило. Куры собрались перед курятником и хотели в него войти. Но они не хотели делить с нами свою квартиру. Они хотели, чтобы мы ушли. Дело не могло кончиться добром, так что то, что случилось – случилось. Маленький старый фермер стоял у ограды, дивясь тому, что происходит. Потом он попытался загнать свою птицу в курятник. Однако эти живые твари противились. Они хотели единолично владеть своей «империей».

Фермеру стало любопытно, и он сунул голову в курятник. Ему не следовало этого делать, потому что не успел он и рта открыть, как оказался сидящим на старой бочке в самом темном углу. Теперь он уже стал третьим человеком на бочке. Он в ужасе смотрел на наши пистолеты. Мы обошлись бы и без нашего гостя. Ситуация осложнилась. Чего доброго, скоро к нам присоединится и жена фермера. Она, конечно, скоро обнаружит пропажу своего господина и хозяина и пойдет его искать.

Мы решили освободить старика. Он обещал держать язык за зубами и не связываться с партизанами. Он быстро засеменил прочь. Конечно, мы не считали, что его слово что банковский вексель. Едва старик исчез, как мы перелезли через высокую стену и сразу же приземлились за пределами партизанского штаба.

Я не рассчитывал на такой неожиданный исход. Все могло кончиться гораздо хуже. Партизаны разместились в церковной котельной, и молодой парень стоял в дверях погреба, наслаждаясь своей первой американской сигаретой. Вооруженные до зубов партизаны поднимались по ступенькам лестницы. Мы прыгали, ползли и мчались через кладбище, как ласки. Старые могилы и надгробия скрывали нас, не давая обнаружить.

Мы достигли компостной кучи в углу кладбища. Поскольку в тот момент мне больше ничего не пришло в голову, я прикрыл Макса старыми венками и попросил его наблюдать за входом в церковь. Я хотел спрятаться за несколькими кустами.

Крик эхом пронесся по кладбищу; он возвестил нам, что мы оказались в очень опасной ситуации. Все еще поворачиваясь вокруг, я увидел в руках двух полицейских на ступеньках церкви карабины. Полицейские испугались, поскольку еще не видели Макса. Я молниеносно поднял свой пистолет и сделал вид, что собираюсь стрелять. Полицейские спрятались. Я должен был уходить! Я помчался к южному краю кладбища, и опять на меня смотрело дуло карабина. Его держал стоявший в проходе человек и убрал его, когда я помчался прямо на него, угрожая ему пистолетом. Мы были окружены. Старик фермер все-таки поднял всех на ноги. Я перемахнул через кладбищенскую ограду, приземлившись на деревенскую улицу, до которой было метра четыре. Макс, задыхаясь, следовал за мной.