Особое мнение - Филип Киндред Дик

– Кто это? – заинтересовался Тавернер.

– Вот этот чудной старикан? – Экмунд сверился с записями. – Вроде как популярный телеобозреватель. Фамилия – Янси.

– При правительстве кормится?

– Насколько я знаю, нет. Так, философ доморощенный. Я его биографию с журнальной стойки прихватил, – пояснил Экмунд, вручив начальнику цветастую брошюрку. – По-моему, совершенно обычный человек, с какой стороны ни взгляни. Когда-то служил в армии, в Марсианско-Юпитерианскую войну отличился, получил офицерское звание на поле боя. До майора дорос, а сейчас… – Экмунд индифферентно пожал плечами. – Что-то вроде говорящего альманаха. Сборника афоризмов на каждый день. Старинных избитых мудростей по любому вопросу. Чем кашель лучше лечить, как понимать очередную суматоху на Терре…

Тавернер развернул брошюрку.

– Да, верно. Портреты его я много где видел.

– Крайне популярная фигура. Любимец масс. Выходец из народа, голос простых людей. Зайдя купить сигарет, я отметил, что он нередко нахваливает определенную марку, так марки популярнее уже не найти. Еще немного, и вытеснит с рынка все прочие. Та же история с пивом. И скотч в наших бокалах, полагаю, тоже той марки, которую предпочитает Янси. И с теннисными мячиками, наверное, вышло бы так же, только в теннис он не играет, а играет в крокет. Каждые выходные. И потому в крокет играют все до единого, – закончил Экмунд, приняв от механического бармена новый бокал.

– Что?! Крокет в роли общепланетного спорта?! – не поверив своим ушам, переспросил Тавернер.

– Каллисто, строго говоря, не планета, – вставил Дорсер. – Каллисто – всего лишь одна из заштатных лун.

– Однако Янси с тобой не согласен, – сообщил Экмунд. – На его взгляд, нам полагается считать Каллисто планетой.

– На каких основаниях? – спросил Тавернер.

– Поскольку в духовном смысле это планета, а Янси ставит во главу угла духовную точку зрения. Истово верит в Господа, в честность правительства, славит трудолюбие и опрятность… словом, в который раз подогревает старые избитые истины.

Тавернер, подобравшись, окаменел лицом.

– Любопытно, – пробормотал он. – Весьма любопытно. Непременно загляну к нему свести знакомство.

– Зачем? Более скучного, заурядного типа себе не вообразить!

– Может, и так, – ответил Тавернер. – Может, и так… Потому-то он мне и любопытен.

Огромный, грозного вида, Бабсон встретил Тавернера у входа в Янси-билдинг.

– Познакомиться с мистером Янси? Разумеется, можно. Только человек он весьма занятой… придется подождать, пока у него окошка для встречи с вами в графике не образуется. С мистером Янси, знаете ли, все хотят познакомиться.

Однако на Тавернера это не произвело ни малейшего впечатления.

– И как долго придется ждать? – поинтересовался он, следуя за Бабсоном через холл, к лифтам.

Тот ненадолго задумался, прикидывая что-то в уме.

– Э-э… полагаю, около четырех месяцев.

– Четырех… месяцев?!

– Джон Янси – пожалуй, самая популярная персона из ныне живущих.

– Здесь, у вас – может быть, – раздраженно заметил Тавернер, входя вместе с Бабсоном в набитый битком лифт. – А я лично в жизни о нем не слыхивал. Если уж он так башковит, почему о нем не трубят на весь Девплан?

– Откровенно говоря, – хрипловатым, доверительным шепотом признался Бабсон, – я сам даже не представляю, что люди находят в Янси. На мой взгляд, он – просто пустозвон, каких свет не видывал… но местным, нашей публике, нравится. В конце концов, что такое Каллисто? Провинция. Глушь. Янси привлекателен для определенного склада ума, для жителей глубинки, во всем предпочитающих простоту. Боюсь, терране для Янси окажутся слишком взыскательной, искушенной аудиторией.

– А вы на Терру вещать пробовали?

– Нет, но… возможно, еще попытаемся, – задумчиво проговорил Бабсон.

Пока Тавернер раздумывал над смыслом услышанного, лифт прекратил подъем, отворил двери, и оба, покинув кабину, вышли в шикарный, устланный ковром коридор, освещенный спрятанными в ниши лампами. Здесь Бабсон, распахнув дверь, пропустил вперед гостя, и Тавернер оказался в просторной, переполненной занятыми делом людьми канцелярии.

За дверью трудились над очередным явлением Янси публике. Группа янсменов молча, сосредоточенно, оценивающе щурясь, взирала на экран. На сей раз Янси восседал за старомодным дубовым столом в собственном кабинете и, судя по грудам книг и бумаг на столе, размышлял о неких материях философского свойства. Глубоко погруженный в раздумья, он подпер лоб ладонью, сдвинул к переносице брови, поджал губы, устремил взгляд куда-то вдаль.

– К утру воскресенья готовим, – негромко пояснил Бабсон.

Тем временем Янси, пожевав губами, заговорил.

– Друзья, – задушевно, попросту, по-домашнему начал он, – вот я сидел тут, за столом… ну, примерно так же, как вы у себя в гостиных сидите…

Кадр ненадолго сменился: на экране появилась распахнутая дверь в кабинет Янси. На диване посреди гостиной чинно сидела с шитьем жена Янси – всем знакомая миловидная простодушная женщина слегка за пятьдесят. Рядышком, на полу, как всегда, играл в камешки их внук, Ральф. В углу, свернувшись клубком, посапывал всем известный пес, любимец семейства Янси.

Один из взиравших на экран янсменов сделал пометку в блокноте. Озадаченный Тавернер с любопытством взглянул на него.

– Конечно, еще недавно я тоже сидел там, с ними, – улыбнувшись, продолжил Янси. – Держал на коленях Ральфа, страничку юмора из газеты ему читал.

Изображение померкло, в кадре на миг возник призрачный, полупрозрачный образ Янси с внуком на коленях, но в следующую же секунду на экране вновь появились дубовый письменный стол и книжные полки вдоль стен кабинета.

– Честно сказать, я ужас как благодарен родным, – признался Янси. – Где еще в наше-то непростое, тревожное время черпать силы, на что опереться, кроме семьи?

Тот же янсмен, не сводя глаз с экрана, сделал еще пометку в блокноте.

– Так вот, сижу я нынче здесь, у себя в кабинете, чудесным воскресным утром, – негромко басил Янси, – и понимаю, какое это для всех нас счастье – жить, жить на нашей прекрасной планете, в замечательных городах, в уютных домах… Сколько же всего сотворил Господь нам на радость! Однако, друзья мои, об осторожности забывать нельзя. Радость радостью, но как бы нам с вами все это не потерять!

И тут Янси разительно изменился. Казалось, на экране перед Тавернером незаметно, исподволь появился совсем другой человек. Добродушная мина исчезла как не бывало, сам Янси сделался старше, массивнее, будто любящий, но строгий отец, разговаривающий с детьми.

– Не забывайте, друзья мои, – провозгласил он, – на свете немало сил, способных ослабить, расшатать устои нашей планеты. Все, что мы строили для любимых жен и детишек, могут отнять у нас одним махом! Нужно учиться бдительности. Беречь, защищать наши вольности, собственность и обычаи. Рассоримся, начнем грызться друг с дружкой, враг нас голыми руками возьмет. Вместе, друзья, вместе держаться нужно – вот о чем мне подумалось нынче, в воскресенье с утра. О сотрудничестве. О слаженности. Чтобы жить спокойно, ничего не боясь, всему народу заодно