Воспитанник Шао.Том 1 - Сергей Разбоев

— Но если ясно, что надо быть вместе, почему разошлись лепестки «Белого лотоса»?

— Пути наши не разошлись. Мыслим мы по-разному, но следуем одной цели. Великая Китайская революция борется за исполнение долгожданных чаяний народа, но вот путь, которым она следует, не для всех ясен и понятен. Вызывает опасения и разногласия даже в среде ее сторонников. Вот и мы — глаголем веками, а к общей истине пробиться не можем. Нужно время, долгожительство для видения, осмысливания. Кто знает, что будет дальше? Силы наши исчерпывающи. Болезнь величия и тщеславия — первое зло разума. Оно подтачивает изнутри великие идеи всякой революции. А ведь цивилизации около десяти тысяч лет. Давно пора научиться видеть — кто есть кто.

Вновь молчание, неторопливое отсчитывание быстротечных секунд.

И тут Рус, что-то вспомнив, обратился к Вану, как к последней инстанции.

— В один из дней в горах дорогу неожиданно преградил мне неизвестный, с объемно развитей мускулатурой и очень идентичной нам техникой ведения боя.

Лицо Вана посуровело, он перевел взгляд на также застывшее лицо Патриарха. Тот — на него.

— Он был в темных шароварах? — Ван так пространно смотрел куда-то в прошлое, что было непонятно, к кому он обращается.

— Да, — поторопился не мешать памяти Вана Рус, — босиком. Руки, ноги уродливо мозолистые.

— И взгляд загнанного быка, — дополнил Чемпион.

— Да.

— Неужели продолжается тропа династии Юань? — Патриарх не спеша вспоминал. — Тогда, в противовес мастерам «Белого лотоса» и прочим оппозиционным братствам, монголы создали черный монастырь, куда набирали плененных особо развитых детей и готовили их как убийц-профессионалов против мастеров У-шу и прочих разновидностей борьбы. Это страшные субъекты. Если выпустили для убийства, назад они возвращаются только выполнив приказ, или не возвращаются совсем. С представителями «Лотоса» они в основном терпели поражения. В начале века мне пришлось сойтись с одним из мутантов Черного монастыря. В двадцатых годах Ван забил двоих. Но то с нашими бойцами. Руководителей прочих сект эти черти убили немало. Их боялись, несмотря на то, что они редко появлялись на тропах. У них по-звериному развито обоняние. После двадцать девятого года мы думали, что они уже сошли со сцены. Но смотри, один шальной объявился. Мы так и не знаем, где находится этот монастырь. Мутанты разговаривать не умеют.

— Кто его выпустил? — зло спросил Ван. — И кто пропустил его в зону, контролируемую воинскими подразделениями? Похоже, и Чан был в неведении относительно этого субъекта.

— Может быть. Но может быть и другое, — настоятель не стал долго выжидать. — По всему Пигмей вклинился в нашу жизнь, историю, если имеет в своих руках нити от монастырей. Больше некому так подло втискиваться в наше бытие и быть столь смертельно навязчивым, как он.

Старейшины не вдавались в подробности исхода поединка Руса со звероподобным. От того не убежишь. А это говорило о многом.

— Неспроста, Рус, над тобой тревожная звезда судьбы. Неспроста. Наступило время Вану посвятить тебя в святая святых нашего боевого искусства: секреты «Направленной воли». То, что только немногие наши воспитанники изучали: наша гордость — собрание прикладного оружия всех стран и народов, какое только смогли наши предшественники и мы где-либо обнаружить, описать, изучить. Все достоинства, недостатки каждого боевого предмета. Слава нашего Большого Чемпиона, как непобедимого, в немалой степени принадлежит ему благодаря скрупулезному познанию практического применения этих видов оружия. Он не только изучил: многое дополнил, усовершенствовал. Коллекция вся находится в отдельном пещерном гроте. Время немного имеется у тебя, но то, что покажет и расскажет Ван, запоминай. В твоей жизни это сыграет не последнюю роль. Но главная роль — психологическая. Со знакомым оружием не так тушуешься. Противник будет обескуражен знанием секрета тобой: руки его намного укоротятся.

Фактически ты уже прошел требуемый «коридор зрелости» в жизни. Но не лишне пройти экзаменационный «коридор зрелости», чтобы почувствовать соотношение учебной части с практической.

Верю в тебя, сынок, как верил до этого момента Не думаю, что эта разлука будет дольше предыдущей. Надеюсь, увидимся еще. Не раз будем радоваться встрече и петь новые песни.

* * *

…Рус медленно двигался по туннелю. Легендарный коридор опасно молчал и не подавал признаков таящейся грозы. Местами он сужался, и думалось, что именно в этом месте сработают устройства и на тебя посыпятся удары палок, цепей, сабель и прочих разящих предметов. Но доски натужно поскрипывали, неожиданного ничего не происходило. Подумалось даже, что патриархи решили просто психологически его поднапрячь, но не искушать судьбу крайностями. Неровный свет полосами струился из невидимых щелей, придавая гротескно-причудливый вид кривым стенам подземелья.

Шаг. Легкий скрип, тишина. Еще шаг… то же. Стены базальтовых уклонов медленно отодвигались назад, порождая сонливое состояние спокойствия и одновременно угрожающей неизвестности.

Рус понял — это и есть то, что называется моментом ожидания. Когда препятствие или что-то еще возникает неожиданно, и если ты не готов, то дальше неизвестно, как ты сможешь выброттся отсюда. Его глаза остро шарили по стенам, выгадывая, откуда может быть нанесен первый удар. Дальше будет легче: организм сбросит оцепенение и заработает с той надежностью, которая позволит выжить.

Тяжелый скрип: тишина. Место немного светлее. Стены ровнее. Масса каменного мешка так давила на существо, что казалось неизвестно, сколько уже находишься здесь. Весь мир сжался в объем гранитной сердцевины. Рус начал медленно водить кистями, чтобы расковать мышцы, прогнулся в позвоночнике, покачался на цыпочках.

…И тут…

Увесистая палка из прикрытой тенью щели жестко опустилась на монаха. Мах пришелся по предплечью, которое успел подставить Рус. От жесткой стойки, которую он принял при блокировании, доски скрипнули визгливей, и с другой стороны широкая толстая доска рухнула на него. Пришлось стремительно шагнуть вперед, чтобы не оказаться придавленным ею и не быть скованным от ударов нового оружия. Но теперь доски под ногами прогибались глубже, и удары приспособлений с часовой механичностью начали сыпаться на гибкое тело Руса. Сначала просто тупые ударные механизмы. Блокировать и уклоняться от них было нетрудно. Уводящие блоки, уклоны, финты, шаг вперед, все оставалось сзади, но возникали новые устрашающие приспособления, и приходилось быть осмотрительнее, быстрее. Все это было знакомо, давно разучено. Нужно было только видеть и интуитивно догадываться, какую коварную вещь придумали создатели, чтобы не казался «коридор» даже для искушенного бойца примитивным экзаменом. Времени на посторонние мысли не оставалось.

Шаг, шаг, шаг — коридор не укорачивался. Сабли, копья, трезубцы начали опасно разить со стен. Ножи, серпы хитро и подло высовывались так, что не сразу их заметишь. Если отбивал копье в сторону и уворачивался от свистящей сабли к стене, там уже торчало жало кинжала и приходилось извиваться так, чтобы не напороться на острие оружия. И все же это было легче, чем в большой свалке-поножовщине. Психологически — понял Рус, когда увернулся от одновременного удара нескольких копий. Шаг.

Ничто не появилось. Шаг.

Непривычная тишина.

Рус насторожился по-новому. Что-то приготовлено необычное. От ожидания сверхъестественного он так настроился на все, что, казалось, видит и чувствует весь лабиринт «коридора». Какая-то гамма полного осязания непредвиденного, но возможного: чтение будущности и предвидение возможности. Что-то далеко знакомое и давно опробованное: видение следующего шага.

…Шаг…

«…Миг ожидания…»

…Шаг…

«Момент бытия…»

…Шаг…

«…Миг между прошлым и будущим…»

…Шаг — это все, что идет от тебя.

…Тяжелая плита только движением воздухе подсказала, что началось свободное падение полуторатонной глыбы и что уже ничто не удержит ее от уготованной роли.

Рус вихрем метнулся вперед. Краем глаза он все же заметил, что плита мягко рухнула на выступы в стене в одном локте от пола. Но некогда было задерживаться. Когтистые лапы тигров и драконов полосовали пространство, занимаемое им. Он извивался, уклонялся. Безжалостные орудия экзамена настойчиво загоняли его в углы, откуда только отчаянным прыжком через все препятствия можно было вырваться на относительный простор маневрирования. Тело покрылось рубцами и немалыми шишками. Некоторые мелькающие деревяшки он ломал силой ударных блоков, гнул их неуводимую мощь сверхъестественным усилием злобной секунды. Сознание искрами выдавало удивление в возможности того, что у него получалось в полумраке «коридора зрелости». Неужели организм — обыкновенные кости, мягкие ткани тела — способен крушить мертвую материю холодного тела? Неужели разум способен в критические минуты напрягать тело до прочности крепчайших материалов и выделять энергию, равную вспышке взрывчатого вещества? Вот она — способность разума к действию, способность быть мерилом будущности и жизни в холодном вакууме Вселенной. Единственная составляющая, способная дать свет и полную гармонию всей эйфории мироздания. Разум!..