Я не Поттер! - Марина Броницкая

После занятия ко мне подбежала обеспокоенная профессор Стебль и схватила за руки, открыв мои ладони и поднеся их поближе к своему лицу.

— Гарри? Ты поранился?! Почему сразу не сказал, думаешь, я не могу тебе пом… — она внезапно замолчала и поправила очки. — Это не колючки, это…

Я выдернул руки, посмотрел ей в глаза и подтвердил:

— Да, профессор, это не колючки.

Она растерянно смотрела мне в след и не слышала ничего вокруг. Её полная фигурка у входа в теплицу казалась такой беспомощной. Женщина боролась с собой — попробовать помочь ученику или немедля бежать к подружке, коей числится Минерва? Судя по тому, как быстро она засеменила в сторону замка, перебирая тучными короткими ножками, выбор пал в пользу последнего.

Мои ногти так глубоко вонзились в мою кожу, что просто порвали ее, и красные капли крови падали на пол весь урок. Однако я не спешил лечить раны, а слушал себя, на минуту мне показалось, что с этими каплями из меня уходит ярость. Встретившись глазами с Эрни еще раз, я понял — действительно, показалось…

— Эй! — за моей спиной раздался прямо рык возмущения. — Куда прешь, швабр… А, это ты, Гарри! Привет!

— Привет, Дин. Мы сегодня уже четыре раза виделись.

— Ну да, ну да… Ты это… ходи осторожнее! — мальчишка улыбался так, словно ему кто рот растягивал. — А то споткнешься еще…

Завидев перед лестницей второго этажа Ремуса, я попятился, не имея ни малейшего желания беседовать с кем бы то ни было. Дин не увидел меня, я, понятное дело, не увидел его, так как шел задом, вот и произошло небольшое столкновение. Надо же, оказывается, когда тебя все боятся, это не так уж и плохо… вон как мальчишка скалится, готов меня расцеловать, не испытывая ни малейшего стеснения!

— Ну… ты шел куда‑то?

— Да, Гарри, шел. Нехорошо я как‑то шел, невнимательно…

— Да не страшно, продолжай идти.

— Можно?

— Можно, Дин, можно.

— Пока!

— Иди уже… — протянул я с недовольным видом и мальчишка убежал, однако совсем не в том направлении, в каком двигался ранее.

— Гарри!

Настала моя очередь рычать — отдохнуть перед измывательствами Трелони мне явно не удастся!

— Чего тебе, Рон?!

Рыжий добежал до меня, остановился, отдышался и выпалил на одном дыхании:

— Мама и папа приглашают тебя к нам в гости, чтобы обсудить вопросы перевода идиот… Джинни на факультет Салазара Слизерина и обещают, что никакие другие вопросы, включая вопросы о твоей несчаст… твоей матери и изувер… отца, подыматься не будут! Они хотят поговорить! — закончил он торжественно и выдохнол.

— Нет.

Рон совсем не удивился, а засуетился, вытащил из кармана листок бумаги и деловито затараторил:

— Вот здесь изложено все письменно. А тут внизу, где галочка, поставь подпись… Ну, подтверди, что ознакомлен! — пояснил он.

— Я знаю, для чего нужна подпись.

— Ага… Это я тебе четыре приглашения не передал, а их письма ты не читаешь… это вот пятое… теперь они во мне немного сомневаются… и просят… ну ты ведь понял…

— Ручку.

— Н–о-о–т-т!.. Подожди!

— Тебя режут, что ли? Так и заикой стать недолго!

— У тебя ручка с собой есть?

— Есть.

— Дай.

Осчастливив Уизли подписью, я собрался было прикинуться глухим, слепым, и все же добрести до кровати, растянуться на ней, обдумать хотя бы часть мучивших меня вопросов и несколько тяжких грехов, но… нет времени обдумывать старое. Пора подбросить времени новую пищу для размышлений, пора.

— Не будь я собою, ты был бы уже давно мертв.

— Подслушивать некрасиво.

Риддл сложил руки на груди, провожая задумчивым взглядом радостно перепрыгивающего ступеньки Рона, мчавшегося вниз, к друзьям, любимой сестре и покою.

— Мысли подсматриваются, а не подслушиваются… — уточнил он и принялся поправлять манжеты, из‑под которых неаккуратно выглядывали рукава белой и явно дешевой рубахи. Не имея родных, по крайней мере, нормальных, студент Риддл не имел и денег. — Ты уверен в своем намерении меня убить?

— Уверен.

— Ну что ж, приступай…

* * *

— Я должен спросить тебя, Гарри, — мягко произнес Альбус, — не хочешь ли ты мне что‑нибудь сказать. Вообще что‑нибудь.

— У вас птица горит.

— С ней это бывает, малыш.

Если отец — мальчик, то сын, по логике вещей — малыш. Да, все логично, но очень, очень противно.

— Он не малыш, Альбус, он вообще не ребенок…

— Ремус, прекрати немедленно! — директор вскочил из‑за стола, и его обычно добродушное лицо исказила гримаса ярости. — Ты не понимаешь, к чему могут привести твои слова!

— Я требую расследования, Альбус, и мне плевать к чему приведут мои слова! — закричал он, стоя за креслом, в котором сидел издевательски спокойный я. — Посмотрите на него, ни капли раскаяния!

Оборотень забыл, что конкретно мы здесь собрались обсудить, и по привычке осыпал мою голову щедрым дождем обвинений.

— А в чем мне раскаиваться, могу я спросить? В обстоятельствах моего рождения, или как? Так я не буду, маме я очень даже благодарен… — оборотень побледнел и отошел к стойке с фениксом. — Возможно, вы полагаете, что умение понимать змеиный язык было украдено у кого‑то более достойного и обвиняете меня в воровстве?

— Плакса Миртл где, Гарри? — буркнул Люпин, заметно притихший после упоминания Лили Поттер и все еще стоящий к нам с директором спиной. — Думаешь, мне нравится здесь орать, как последняя истеричка? У меня нет другого выхода.

— Ну, вы можете не орать.

— Умник!

— Да, я такой.

— Наглец!

— Это полезно.

— Требую проверки Зельем Правды! В зале Визенгамота!

— Да пожалуйста!

Мне давно не страшно это зелье, потому как на любую магию найдется её антипод.

Дамблдор приоткрыл рот от возмущения и удивления и, позабыв о том, что он всё‑таки лапочка Дамблдор, взревел настоящим басом:

— Покиньте мой кабинет, быстро! Вы ведете себя, как дети!

— Хорошо! — рявкнули мы в ответ почти одновременно и, потолкавшись на лестнице, все же очутились в коридоре.

— Вот видите, — заявил я победно, — меня назвали ребенком!

Люпин ссутулился и смотрел на меня глазами побитой собаки.

— Только не говори мне, Гарри, что ты веришь всему, что говорит директор. Я уважаю твою благодарность матери за… жизнь, — он смутился, но продолжил, — но я её не разделяю.

— Да ну вас, поважнее дела есть, чем торчать тут с оборотнями…

Вдогонку Люпин крикнул мне, словно выплюнул:

— Твоя воля, ты бы с ними не расставался!

На миг я остановился и оглянулся. Ремус засунул руки в растянутые карманы брюк и носком кроссовка нервно пинал ни в чем не повинную стену.

— Ремус? — позвал я его, не заботясь о субординации.

Мужчина поднял голову, оставив в покое стену.