История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

К началу Мировой войны Россия располагала серьезной законодательной базой в сфере охраны памятников церковной старины. Характерно, что и после 1914 г. в обстановке трагических событий военных лет законотворческая деятельность не прерывается, что свидетельствует о чувстве ответственности Синода и научных кругов перед будущей, послевоенной Россией.

Литература:

В. В. Зеньковский. История русской философии (Любое издание).

А. В. Иконников. Тысяча лет русской архитектуры. Развитие традиций. М., 1990.

Б. В. Емельянов, А. А. Ермичев. Журнал «Логос» и его редакторы. Екатеринбург, 2002.

Е. Н. Трубецкой. Два мира древнерусской иконописи. М., 1916.

Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина: История создания музея в переписке профессора И. В. Цветаева с архитектором Р. И. Клейном и других документах (1896–1912). Т. 1–2. М.,1977.

Сохранение памятников церковной старины в России XVII – начала XX в.: Сб. документов. М., 1997.

1.3.17 Духовно-религиозное состояние общества

Эпоха рубежа XIX – начала XX столетия была тем временем, когда, по словам поэтессы Зинаиды Гиппиус, «что-то в России ломалось, что-то оставалось позади, что-то, народившись или воскреснув, стремилось вперед… Куда? Это никому не было известно, но уже тогда, на рубеже веков, в воздухе чувствовалась трагедия. О, не всеми. Но очень многими, в очень многих». В дальнейшем подобные настроения (и страхи) не только не утихли, но даже усилились (и не только в среде интеллигенции), став своего рода «психологической подготовкой» к надвигавшейся социальной катастрофе. Священник и профессор экономики Сергей Николаевич Булгаков сказал об этом последнем десятилетии старой жизни: «Россия экономически росла стихийно и стремительно, духовно разлагаясь».

Необыкновенно быстрое общественное, культурное и хозяйственное развитие России было вызовом не только традиционной политической системе, но и традиционным религиям. Освобождающееся от вековой спячки, разбуженное революционными потрясениями, овладевающее грамотой, начинающее открывать книги и газеты большинство русского простонародья стало задавать на новом, более глубоком уровне вопросы о смысле жизни, о сущности христианской веры, о своем месте в обществе. Тем более, что растущее благосостояние предлагало привыкшим жить в бедности людям и новые соблазны – жить для себя, пренебрегая нуждами неимущих (ведь и мне никто не помогал, когда я был беден), наслаждаться «яствами и питиями», которые раньше были совершенно недоступны, и всеми иными телесными удовольствиями, ни в чём не ставя себе преграды.

Как это всегда бывает в моменты слома традиционного уклада, многим казалось, что вместе со старой, тяжелой, полной нужды и лишений жизнью канули в прошлое и абсолютные нравственные принципы. И хотелось жить в свое удовольствие – так, как будто нет уже ни Царя, ни Бога, тем более что Царь на глазах поступался своей властью. Может быть, и Бог поступится? А, может быть, Его и вовсе нет, и священники убеждают мужиков бояться Бога, чтоб те чтили Царя… и только.

По словам современника, «общество не сосредотачивалось на мыслях о неустойчивости режима, не отдавало себе отчета в напряженности международного положения <…> – Общество напропалую веселилось, объедалось, опивалось. Дельцы, промышленники, коммерсанты делали большие дела, легко и быстро наживаясь. Вовсю работали банки. Деньги проживались. Зря сыпались. И от мало до велика, кому только было не лень… и у кого были хотя небольшие средства, все играли на бирже».

Романы и повести христиански зрячих писателей той поры – Ивана Шмелёва и Бориса Зайцева, посвященные жизни предреволюционной русской интеллигенции – «Няня из Москвы», «Голубая звезда», «Золотой узор», полны описаний прожигания жизни, скачек, картежной и бильярдной игры на громадные ставки, супружеской неверности, самого грязного, извращенного разврата даже лучшими, безусловно «положительными» героями и героинями. «Что же делать? Как существовать? Ангел, мне вся я не н’дравлюсь, с головы до пят, все мы развращенные, тяжелые, измученные…» – восклицает Анна Дмитриевна – миллионерша из повести Зайцева «Голубая звезда», написанной в 1918 г. От этой лжи и тлена герои Зайцева и Шмелёва освобождаются только среди страданий и ужасов революционных лет, да и то не все. «Хорошо жили мы в старой России, – вспоминал через четверть века после революции философ Федор Степун, – хорошо, но и грешно».

В этот сложнейший момент русской жизни нашлось очень много охотников повести за собой людей в направлении тех политических, а часто и просто личных корыстных целей, которые пленяли самих вождей и проповедников. Пользуясь законом о веротерпимости, на Руси распространяется масса всевозможных сект. В церковные круги проникают люди сомнительного морального уровня, авантюристы, лжепророки, а темные мистики приобретают широкую популярность, но тогда же начинается и подлинное религиозное возрождение внутри Церкви.

Свидетельство очевидца

«Перелом в последнее время произошел, и перелом – очень большой. Я помню еще время, когда во всех почти сельских церквах одиноко гнусавили дьячки, когда хоры в этих церквах были редкостью, о которой кричали всюду; когда батюшки в храмах или хронически молчали или перечитывали в назидание своим пасомым печатные листки; когда всё служение священника ограничивалось совершением богослужений в храме и треб по домам. А в последние перед революцией (1917 г.) годы едва ли находились на Руси храмы, где бы не раздавалось хоровое пение; устная проповедь вслед за богослужением стала обычным и даже обязательным явлением. Появились тысячи разных церковных братств и обществ, иногда, как Петербургское Александро-Невское общество трезвости, насчитывавших десятки тысяч членов. Явились особые типы пастырей – общественных деятелей в борьбе с пьянством, босячеством, с детской распущенностью и пр. и пр. Все эти светлые явления церковной жизни своим развитием обязаны были вдохновению, инициативе отдельных выдающихся лиц…» – Протопр. Георгий Шавельский. Воспоминания. Т. 2. – С. 156.

Конец XIX – начало XX в. – время расцвета высших православных духовных школ России. За период действия академического устава 1884 г. в академиях С.-Петербурга, Москвы, Киева и Казани было защищено 288 магистерских и 78 докторских диссертаций на богословские и церковно-исторические темы. Среди ученых, преподававших в стенах духовных школ, были исследователи с европейскими именами, такие как В. В. Болотов (1854–1900), Т. В. Барсов (1836–1904), Н. Н. Глубоковский (1863–1937), А. Л. Катанский (1836–1919).

В 1914 г. в стенах Московской духовной академии магистерскую диссертацию защитил священник Павел Флоренский (1882–1937) – выдающийся математик, философ, богослов, инженер, искусствовед, филолог. В переработанном виде эта диссертация увидела свет под названием «Столп и утверждение Истины». Систематического изложения философских проблем в этой книге нет. Но в ней видно стремление показать, почему человеку необходимо оправдание бытия Бога. Эта мысль для о. Павла была основной. Еще до опубликования «Столпа» Флоренский писал, что «человек хочет поклоняться Богу не как факту только, не как все-ломящей силе, ни даже как своему Покровителю и Хозяину; – объектом поклонения Эта Сила, Этот Покровитель может быть только в своей Истине, в правде Своей, как Отец. Прежде оправдания человека ищется оправдание Бога: прежде антроподицеи ищется теодицея».

Термины

Антроподицея – оправдание бытия человека

Теодицея – оправдание бытия Бога

На рубеже XIX–XX вв. религиозные вопросы становятся основными для многих представителей образованного слоя российского общества, пробуждают интерес к православию и обращают внимание на положение Православной Церкви в Российской Империи, хотя официальная Церковь, Синод оставались вне этой проблематики. «Текущие дела поглощали всю энергию Синода. Синод тащился на буксире жизни и никогда не опережал ее. Неудивительно, что для всякой мало-мальски живой души синодальная машина казалась устаревшей», – вспоминал один из постоянных членов Синода.

С 1907 г. начинают свою деятельность Религиозно-философские общества в С.-Петербурге, Москве и Киеве, которые издают журналы, организуют лекции, где проблемы жизни вплотную увязываются с вопросами религиозными. На заседаниях поднимались те же темы, что волновали участников Религиозно-философских собраний 1901–1903 гг., т. е. вопросы о духе и плоти, христианской общине и общественности в широком смысле, об отношении Церкви и искусства, брака и девства, Евангелия и язычества. Стержнем деятельности РФО, как ранее и Религиозно-философских собраний, была идея, что возрождение России может совершиться только на религиозной почве.