Адольф Гитлер (Том 2) - Фест

Правда, можно себе представить, что оба сообщения действительно пробудили опасения Гитлера, что Рем раскусил игру и готовит контрудар. До сегодняшнего дня не ясно, до какой степени его держали в заблуждении и неверно ориентировали другие, в особенности Гиммлер, который упорно и беззастенчиво устранял верхушку СА, обеспечивая своё собственное возвышение. Во всяком случае, он отменил свой прежний план лететь в Мюнхен утром и решил отправиться туда немедленно. Примерно в четыре часа, когда стало светать, он прибыл в город в сопровождении Геббельса, Отто Дитриха и Виктора Лутце. Операция началась. В баварском министерстве внутренних дел он в приступе истерики набросился на приведённых туда, якобы бунтовавших прошлым вечером обергруппенфюрера Шнайдхубера и группенфюрера Шмидта, сорвал с них погоны и приказал отправить в Штадельхаймскую тюрьму.

Сразу после этого в сопровождении длинной вереницы автомашин он отправился в Бад-Висзее. «С плёткой в руке, – как описывал этот эпизод его водитель Эрих Кемпка, – Гитлер вошёл в спальню Рема, за ним два инспектора уголовной полиции с пистолетами, снятыми с предохранителя. Он выдавил из себя слова: „Рем, ты арестован!“ Рем заспанно выглянул из подушек своей постели и пробормотал: „Хайль, мой фюрер!“ „Ты арестован!“ – проревел Гитлер второй раз, повернулся и вышел из комнаты»[559 - Сообщение Эриха Кемпки, опубликовано в: Ursachen und Folgen, Bd. X, S. 168 ff.]. То же самое произошло и с другими, уже приехавшими вождями СА, только один-единственный Эдмунд Хайнес из Силезии, которого застали в постели с гомосексуалистом, оказал сопротивление; прибывших Гитлер перехватывал на обратном пути и тоже отправлял в Штадельхайм, всего набралось около двухсот старших командиров СА со всех частей страны. Примерно в десять часов Геббельс позвонил в Берлин и передал пароль «Колибри». После этого Геринг, Гиммлер и Гейдрих и там пустили в дело свои отряды. Указанных в «общеимперском списке» командиров СА хватали, доставляли в лихтерфельдский кадетский корпус и там – в отличие от мюнхенских камрадов, без церемоний – шеренгами расстреливали у стены.

Тем временем Гитлер прибыл в Коричневый дом и после короткой речи перед наспех собранными партийными бонзами тут же начал пропагандистское управление процессом. Он несколько часов подряд диктовал в защищённом сильными отрядами здании распоряжения, приказы, а также официальные заявления, в которых он сам фигурировал в третьем лице, как «фюрер», но в спешке маскировки и подтасовок он допустил примечательную оплошность: вопреки более поздней, официальной версии событий, которая широко сохранилась в современном словоупотреблении, ни в одном из многочисленных заявлений 30 июня не идёт речь о путче или попытке путча Рема – вместо этого упоминаются «тяжелейшие оплошности», «противоречия», «болезненные предрасположения» и хотя порой появляется формулировка «заговор», преобладает всё-таки впечатление, что акция имела в своей основе моральные мотивы: «Фюрер дал приказ беспощадно удалить эту чумную язву, – описывал Гитлер свои действия при помощи неудачного образа, – он не потерпит больше в будущем, чтобы репутация миллионов приличных людей страдала и компрометировалась отдельными лицами с болезненными наклонностями».[560 - Domarus M. Op. cit. S. 399.]

Понятно, что прежде всего многие руководители СА до последнего момента не могли постичь, что происходит; они не планировали ни путча, ни заговора, а их мораль никогда не была предметом обсуждения и тем более критики со стороны Гитлера. Например, берлинский группенфюрер СА. Эрнст, который, согласно донесениям Гиммлера, планировал на вторую половину дня нападение на правительственный квартал, на самом деле находился в Бремене и собирался в свадебное путешествие. Незадолго до отплытия судна его арестовали и он, полагая, что это грубая шутка его товарищей, смеялся над ней от всей души. Самолётом его доставили в Берлин, после посадки он, смеясь, показывая наручники и перебрасываясь шутками с командой эсэсовцев, сел в подкатившую полицейскую машину. Специальные номера газет, которые продавались перед зданием аэропорта, уже сообщали о его смерти, но Эрнст все ещё ничего не подозревал. Через полчаса он упал мёртвым у стены в Лихтерфельде, не веря до последнего мгновения в случившееся, с недоуменным «Хайль Гитлер!» на устах.

Вечером Гитлер вылетел назад в Берлин. Предварительно он поручил Зеппу Дитриху потребовать в Штадельхайме выдачи лиц, чьи имена были помечены на сопроводительном списке крестом, и немедленно казнить их. Благодаря вмешательству баварского министра юстиции Ханса Франка удалось, если верить его свидетельствам, сократить число жертв[561 - Frank H. Op. cit. S. 142 f.], в то время как имперский наместник фон Эпп, в штабе которого Рем вырос в заметную фигуру в качестве друга рвущегося наверх демагога Гитлера, безуспешно пытался отговорить Гитлера от кровавого решения. Вероятно, его заступничеством объясняется тот факт, что Гитлер опять засомневался и отложил решение судьбы Рема.

В Берлине Гитлера в перекрытом аэропорту Темпельхоф, встречала большая делегация. Один из участников события записал по свежим следам свои впечатления от прибытия: «Звучат команды. Рота почётного караула берет винтовки „на караул“. Геринг, Гиммлер, Кёрнер, Фрик, Далюге и около двадцати офицеров полиции идут к самолёту. И вот уже открывается дверь и первым выходит Адольф Гитлер. Он являет собой „уникальное“ зрелище. Коричневая рубашка, чёрный галстук, темно-коричневое кожаное пальто, высокие чёрные армейские сапоги, все в тёмных тонах. Непокрытая голова, бледное, как мел, лицо, по которому видно, что эти ночи он не спал, небритый, лицо кажется одновременно и осунувшимся и опухшим… Гитлер молча подаёт руку каждому стоящему поблизости. В полной тишине – кажется, все затаили дыхание – слышно только щёлканье каблуков».[562 - Gisevius H. B. Bis zum bitteren Ende, цит. по: его же. Adolf Hitler, S. 291.]

Полный нетерпения и возмущения, Гитлер прямо в аэропорту затребовал список ликвидированных. «Раз уж подвернулась такая „уникальная возможность“, как показал позже один из участников событий[563 - Показания Германа Вильда от 4. 07. 1949 г., цит. по: Май Н. Die «zweite Revolution» – der 30. Juni 1934. In: VJHfZ, 1953, H. 1, S. 134.], Геринг и Гиммлер расширили круг убийств далеко за пределы «ремовских путчистов». Папен ушёл от смерти только благодаря своим личным связям с Гинденбургом, тем не менее он был взят под домашний арест, невзирая на его пост вице-канцлера и все протесты. Два его ближайших сотрудника, личный секретарь фон Бозе и Эдгар Юнг, были застрелены. За своим рабочим столом в министерстве транспорта был убит министериаль-директор Эрих Клаузенер, руководитель объединения «Католическое действие», другая группа отыскала Грегора Штрассера на фармацевтической фабрике, препроводила его в центральное здание гестапо на Принц-Альбрехт-Штрассе и убила в подвале дома. В обед группа убийц проникла на виллу Шляйхера в Ной-Бабельсберге, спросила сидящего за письменным столом, он ли генерал фон Шляйхер и сразу, не дожидаясь ответа, открыла огонь, была застрелена и фрау фон Шляйхер. В списке убитых были далее сотрудник экс-канцлера генерал фон Бредов, бывший генеральный государственный комиссар фон Кар, о «предательстве» которого 9 ноября 1923 года Гитлер никогда не забывал, и патер Штемпфле, который был одним из редакторов «Майн Кампф», но потом отошёл от партии; затем инженер Отто Баллерштедт, который перешёл дорогу партии Гитлера в период его восхождения, и, наконец, не имевший ровным счётом никакого отношения к этим делам музыкальный критик доктор Вилли Шмид, которого спутали с группенфюрером СА Вильгельмом Шмидтом. Свирепее всего волна убийств бесчинствовала, похоже, в Силезии, где руководитель СС Удо фон Войрш потерял контроль над своими частями. Примечательно, что людей часто убивали прямо на месте, в конторах, частных квартирах, на улице, со звериной небрежностью, многие трупы обнаруживались лишь спустя несколько недель в лесах или водоёмах. 30 июня сторонникам Рема были поставлены в вину даже антисемитские выходки: три штурмовика, которые случайно как раз в этот день осквернили еврейское кладбище, были исключены из партийной армии и приговорены к одному году тюрьмы.[564 - Heyen F. Op. cit. S. 129. Общее количество жертв этих двух дней до сих пор не установлено. В официальных данных говорилось о 77 жертвах, однако реальная цифра была, видимо, раза в два больше. Те оценки, согласно которым погибло 400 или даже 1000 человек, явно завышены. См. в этой связи: Amtliche Totenliste vom 30. Juni 1934, IfZ Muenchen, Sign. MA-134, Bl. 103458-64.]

До сегодняшнего дня неясно, был ли согласен Гитлер в каждом отдельном случае с самоуправным расширением задания, которым похвалялся Геринг уже на пресс-конференции в тот же день. По сути дела, эта акция по убийству противников означала нарушение его тактического императива строгой законности, и каждая дополнительная жертва делала его ещё более чувствительным. Целые годы он изощрялся во всех способах перевоплощения, отучился от старых диких манер и с терпеливой тщательностью создал бутафорский антураж, на фоне которого он выступал в роли хотя бы и властного, но знающего меру политика; теперь, когда до цели тотальной полноты власти и постов остался лишь один маленький шаг, он рисковал лишиться с таким трудом приобретённого кредита одним актом саморазоблачения, показав себя вместе с другими актёрами легальной революции без какой-либо маскировки, во всей непреклонности своих притязаний на власть. Не в последнюю очередь в этих соображениях следует, вероятно, искать прежде всего причину того, что Гитлер, согласно некоторым намёкам, пытался внести скорее умеренность, и число жертв, если принять во внимание продиктованную техникой власти цель 30 июня, осталось, во всяком случае, относительно низким.[565 - См., напр., упомянутое выше, в сноске 520, свидетельство Виктора Лутце; в других показаниях и сообщениях участников тоже говорится о том, что Геринг, Гиммлер и Гейдрих были подлинной движущей и приумножающей число жертв силой. А. Розенберг утверждал в этой связи, что, например, насчёт убийства Грегора Штрассера «не было никакого приказа» Гитлера и тот в конечном счёте начал следствие, «чтобы привлечь виновных к ответу». См.: Rosenberg A. Das politische Tagebuch, S. 36.]