Город бездны - Аластер Рейнольдс

— Спасибо за предупреждение, — перебил я.

— Вы признаете, что я профессионал, — продолжал он, кивком подчеркивая собственные слова. — Меня, как и вас, учили убивать наиболее эффективным способом. Надеюсь, теперь, когда у нас обнаружились общие интересы, мы сможем спокойно обсудить ситуацию.

— Я не знаю, кто вы и чего хотите.

— Вам ни к чему знать, кто я. Даже если я представлюсь, мне придется солгать. Так какой в этом смысл?

— Справедливо.

— Вот и прекрасно. В таком случае зовите меня Пранский. Что касается остального, то все просто: я здесь для того, чтобы проводить вас к одному человеку, который желает вас видеть.

— А если я этого не желаю?

— Как вам будет угодно, — он продолжал спокойно и тихо, тоном послушника, читающего требник. — Но тогда вам придется смириться с дозой тетрадоксина, способной убить двадцать человек. Разумеется, я не исключаю, что биохимия ваших мембран несколько иная, чем у обычного человека — или высокоорганизованного позвоночного, — он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Но боюсь, убедиться в этом вы сможете только на личном опыте.

— Пожалуй, я не стану рисковать.

— Разумное решение.

Пранский коротко махнул ладонью в сторону овального водоема с рыбками кой, который был фокусной точкой данного крыла здания, указывая мне направление.

— Не слишком задавайтесь, — заметил я, удерживая позицию. — Вам не мешает узнать, что я тоже вооружен.

— Я знаю. Если хотите, могу даже сообщить вам характеристики вашего пистолета. А заодно — вероятность, с которой я погибну от ледяной пули прежде, чем вколю вам токсин. Боюсь, правда, что эта информация вас не обрадует. Замечу также, что в данную минуту ваш пистолет находится у вас правом кармане, чего нельзя сказать о вашей руке. Следовательно, ваши возможности несколько ограничены. Продолжим?

Я шагнул вперед.

— Вы работаете на Рейвича?

Впервые на его лице появилось нечто, указывающее на отсутствие полного контроля над ситуацией.

— Никогда о нем не слышал, — раздраженно ответил он.

Я позволил себе улыбнуться. Маленькая, но победа. Конечно, это может быть ложью, но я уверен, что Пранский мог бы солгать правдоподобнее. Похоже, я застал его врасплох.

На площади меня ожидал просторный серебристый паланкин. Убедившись, что никто из прохожих не смотрит в нашу сторону, Пранский распахнул дверцу паланкина. Внутри было сиденье, обитое красным плюшем.

— Думаю, вы не догадывались, что я предложу вам такое, — произнес Пранский.

Я вошел внутрь и сел. После того, как дверца захлопнулась, я поэкспериментировал с кнопками на пульте управления, вделанном в стенку, но ничего не добился. Затем в зловещей тишине паланкин тронулся с места. Поглядев в маленькое зеленое оконце, я увидел, как мимо проплывает площадь. Впереди шагал Пранский.

Потом меня начало клонить в сон.

Зебра смотрела на меня долгим оценивающим взглядом, который достался мне явно по ошибке: скорее, он мог предназначаться винтовке, которую она собиралась купить. Описать выражение ее лица одним словом было невозможно. Все мои ожидания сводились, по большому счету, к двум вариантам: или радости — по крайней мере, внешней — или крайней досаде по случаю моего возвращения.

Но она выглядела… раздраженной… обеспокоенной…

— Могу я спросить, черт побери, что это значит? — осведомился я.

Зебра медленно покачала головой.

— И у тебя хватает наглости спрашивать меня об этом после того, что ты сделал?

Она стояла передо мной — ноги на ширине плеч.

— Но теперь, кажется, мы квиты, — отозвался я.

— Где ты его нашел и чем он занимался? — спросила она Пранского.

— Просто шатался на площади, привлекая к себе внимание.

— Я хотел с тобой увидеться.

Пранский указал на одно из подчеркнуто утилитарных кресел, которые служили единственным предметом меблировки в этой комнате.

— Присаживайтесь, Мирабель. Спешить вам некуда.

— Говоришь, хотел со мной увидеться? — спросила Зебра. — Я потрясена. То-то ты так засиделся у меня в прошлый раз.

Я поглядел на Пранского. Какую роль он во всем этом играет? И что ему известно?

— Я оставил тебе записку, — жалобно проговорил я. — А потом позвонил, чтобы извиниться.

— И совершенно случайно решил, что мне известно, где будет проходить Игра.

Я пожал плечами, оценивая общий уровень дискомфорта — кресло оказалось довольно жестким.

— А у кого еще мне было узнать?

— Ты дерьмо, Мирабель. Сама не знаю, зачем я это делаю, но ты этого абсолютно не заслуживаешь.

Она все еще была прежней Зеброй — если не сосредотачиваться на мелочах. Но она сделала раскраску кожи менее контрастной, и теперь полосы казались не более чем серебристыми волнами, которые лишь подчеркивали лепку лица и совершенно исчезали при определенном освещении. Черные волосы стали пепельными, жесткий гребень трансформировался в изящную короткую стрижку с густой челкой, прикрывающей лоб. Ее наряд был неброским — плащ из темной материи, почти такой же, как и мой сюртук, полы касались щиколоток, обтянутых сапогами на шпильках, и стекали на пол. На нем не хватало лишь парчовых «заплат».

— Я никогда говорил, что чего-то заслуживаю, — возразил я. — Разве что определенных объяснений. Например, как получилось, что мы не встретились чуть раньше. Правда, тогда между нами была та здоровенная рыбина по имени Мафусаил…

— Я стояла у тебя за спиной, — ответила Зебра. — Ты увидел не меня, а мое отражение. Я не виновата, что ты не обернулся.

— Ты могла бы меня окликнуть.

— Ты был более чем красноречив, Таннер.

— Хорошо. Тогда начнем с самого начала? — я вопросительно посмотрел на Пранского. — Предлагаю сделать следующее. Я поделюсь с вами своими соображениями, а потом вместе решим, что делать дальше.

— На мой взгляд, исключительно разумное предложение, — ответил специалист службы безопасности.

Я глубоко вздохнул. Дело зашло слишком далеко. Но другого выхода не было.

— Вы работаете на Рейвича, — сказал я. — Оба.

Пранский взглянул на Зебру.

— Он уже упоминал это имя. Но мне оно ни о чем не говорит.

— Все в порядке, — отозвалась Зебра. — Я знаю, о ком идет речь.

Я кивнул. Меня охватило странное чувство — смесь облегчения и безразличия. Не могу сказать, что обрадовался, узнав, что Зебра работает на человека, которого я обязан убить, — особенно теперь, когда она держала меня под прицелом. Скорее, это было удовлетворение проигравшего, которому, тем не менее, удалось разгадать некую важную тайну.

— Полагаю, Рейвич связался с тобой, как только очутился здесь, — сказал я. — Ты, случайно, не наемный специалист по безопасности, вроде Пранского? Это было бы вполне логично. Ты знаешь, как обращаться с оружием. Ты на два хода опередила команду Уэверли, когда они охотились на меня. Вся эта история про саботажников — просто сказка. Насколько мне известно, ты «саботируешь» Игру каждый вечер и даже числишься среди лучших охотников. Ну, как тебе начало?

— Просто восхитительно, — кивнула Зебра. — Продолжай, пожалуйста.

— Рейвич поручил тебе найти меня. Он заподозрил, что кто-то с Окраины Неба гонится за ним, поэтому тебе оставалось лишь приложить ухо к земле и повнимательнее прислушаться. Еще один участник операции — композитор, который выследил меня, как только я покинул хоспис Нищенствующих.

— Композитор? — переспросил Пранский. — Сначала Рейвич, теперь какой-то композитор… Эти люди действительно существуют?

— Заткнись, — резко бросила Зебра. — Пусть рассказывает.

— Маэстро оказался на высоте. Правда, я не уверен, что рассказал ему много интересного, а главное — то, что нужно. Возможно, он поверил, что я — просто невинный иммигрант.

Я посмотрел на Зебру, ожидая от нее подтверждения своей догадки, но она промолчала.

— Скорее всего, он сообщил Рейвичу лишь о том, что не снимает с меня подозрения. Поэтому к слежке подключили тебя. С помощью твоих агентов из числа игроков или «саботажников», как ты их называешь — не важно. Ты узнала от Уэверли, что меня выбрали на роль жертвы.

— Что он говорит? — спросил Пранский.

— К сожалению, правду, — ответила Зебра, угостив испепеляющим взглядом специалиста по безопасности. Как я понял, он был ее подчиненным, дублером и мальчиком для битья в одном лице. — По крайней мере относительно охоты. Таннера занесло в трущобы Малча, и там он попал в плен. Само собой, он храбро сражался, но силы были неравны. Его бы убили, но я вовремя подоспела.

— Ей пришлось меня спасти, — перебил я. — И не надо называть это актом милосердия. Зебре всего лишь была нужна информация. Допустим, меня убили. Каким образом Рейвич определит, был ли я убийцей, который за ним охотился? Он бы оказался в весьма щекотливом положении, причем, очевидно, до конца жизни. Постоянно пребывать в ожидании убийцы — настоящего убийцы. Не спать ночами… Ведь так оно и есть, Зебра?