Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

Гаспар продолжал злиться и вскоре отправился спать, поплотнее запахнувшись в одеяло. Руки его странно жгло, горло сдавливала полыхающая горечь. Тоска, гнев, страх за мать, отца, сестер, нетерпение долго не давали ему заснуть. Но когда он заставил себя успокоиться, он забылся тревожным сном, и всю ночь его терзали кошмары.

Ему снился все тот же черный алтарь в черной пещере, которые он видел уже однажды. Вокруг алтаря возвышались шесть теней, и он стоял рядом с ними, несколько возмужавший и повзрослевший, а на алтаре лежал человек, и все эти тени, и он среди них, наблюдали за тем, как совершается жертва — черный огонь накрывал человека, впивался в его кожу, отравил кровь и разорвал сердце. Вскрикнув высоким голосом, человек умер, а все шесть теней развернулись и уплыли прочь.

«Я повинен в гибели человека…» — в ужасе думал Гаспар, и услышал, как кто-то шепчет ему на ухо угрозы.

«Вы все — трусы и убийцы! — шептал ему голос, не похожий ни на мужской, ни на женский. — Не построить вам вечного мира на костях убиенного. Я прокляну вас. Вы никогда не познаете счастья!»

Проснувшись, Гаспар увидел, как на востоке розовеет небо. Но зловещий ветер нагибался к самому его уху и не переставал шептать свои черные угрозы. Мальчик приподнялся и тихо охнул, увидев свои руки — они были покрыты уродливыми ломаными линиями. Расползались по его коже, будто маленькие змеи, впивающиеся в его плоть. Кожу его нещадно жгло, а изнутри билось что-то горячее и неистовое. Ему хотелось напиться воды и кричать от натуги — лишь бы этот огонь покинул его.

Гаспар быстро надел перчатки, пока никто не заметил его крайне подозрительных узоров. Он прижал руки к горящей груди и попытался облегчить жар горла, с жадностью втягивая воздух. Но ничто не могло облегчить его мук, а вместе с муками пришел страх. Он уткнулся лицом в покрывало, на котором спал, и с трудом сдержал стон.

Ему казалось, что под ним дрожит земля, что твердь ее нагревается и гудит. Он слышал топот сотен тысяч тяжелых ног, и топот этот обволакивал черный шепот, рычащий:

«Атия…»

«Они идут на Атию!..» — подумал Гаспар, и голова его едва не раскололась надвое от дикой боли. Он корчился в беззвучной агонии, сжимая покрывало, и, к своему ужасу, увидел, что перчатки его начали плавиться. Подскочив, он стянул перчатки, бросил на землю и взглянул на руки.

Ладошки, красные, будто обожженные, покрывали глубокие тонкие кровавые царапины, которые становились все глубже с каждой секундой.

«Что такое?!» — в ужасе думал он, оглядываясь, не видит ли кто.

Несмотря на раннее утро, лагерь войск уже зашевелился, а следом за ним начали просыпаться и те, кто сопровождал корпуса и не имел никакого отношения к войне.

Гаспар не желал, чтобы кто-то заметил его тревогу и кожу его рук, покрытую отвратительными линиями. Он не желал, чтобы его увидел Уэль. Отец учил его, что могут быть предателями и врагами не только те люди, которые выражают открытую враждебность, но и те, кто стремится помочь. Он не понимал, почему Уэль помог ему сбежать из дворца и обещал довести до Кеоса. Он никому не хотел доверять, кроме членов своей семьи.

Но теперь ему стало по-настоящему страшно: с ним происходило что-то доселе неведомое и довольно болезненное. И никто не могу помочь ему и объяснить, что же происходит. Кровь его начинала гореть и причинять ему страдания. И этот шепот… чей это шепот и почему он его слышал?..

«Атия!..» — слышал он.

«Нам нужно идти не в Кеос, а в Атию, — подумал он. — Матушка, должно быть, еще не вернулась, а батюшка и дядя далеко. Кто же защитит Атию?! Кто из Рианоров сейчас ближе всех к ней?.. Кто?!.. Я!»

Эта мысль стала до того странной и неожиданной, что Гаспар сел на покрывало и вновь поглядел на свои руки в ужасе, но в этом взгляде, полном ужаса и отчаяния, появилось понимание.

Сжав ладошки и вновь раскрыв их, Гаспар почувствовал, как жар отхлынул, и сердце его налилось силой, надеждой и взволнованностью. Если матушка и батюшка сейчас были далеко, защитить Атию сможет только он.

Он быстро свернул покрывало и направился к коню, привязанному к дереву неподалеку.

— Куда это ты собрался, мальчик? — осведомился Уэль мрачным голосом, появившись ниоткуда.

— Демоны нападут не на Кеос, а на Атию! — выдохнул он, привязывая покрывало к седлу своими руками со странными узорами.

— И какое нам до этого дело?

Гаспар изумленно поглядел на своего спутника и выдохнул:

— Как какое?! Я — атиец! Атия — мой дом!

— Мы едем в Кеос.

— Нет, это ты едешь в Кеос. А я поеду в Атию!

Уэль фыркнул, и Гаспар впервые услышал что-то похоже на усмешку от этого всегда холодного, будто не имеющего никаких эмоций, человека. Он навис над ним угрожающей темной стеной, и вдруг схватил его за руку, внимательно оглядев ее.

— Ах, это твоя рианорская гадость! — прорычал Уэль, и сердце Гаспара вспыхнуло яростью. Он начал выдирать руку, которую всё ещё больно жгло.

— Отпусти! — воскликнул Гаспар.

— И что ты будешь делать, когда доберешься до Атии? — с издевкой осведомился Уэль.

— Я защищу ее от демонов!

Здоровый сильный Уэль крепко держал Гаспара, хотя мальчик начал ожесточенно выбиваться. Он сильно ударил мужчину в живот, но тот не выпустил его. Гаспар услышал шелест клинка, вытаскиваемого из ножен.

— Эти болваны не смогли пустить кровь твоей матушке! Но тебя, наследник Атии, я выпотрошу и пришлю твою голову герцогине, которая считает себя всесильной! Ее дочери померли, а когда умрешь ты, мы займемся этим болваном, Акилом Рином, и маленькой Адиль Рин. Род Рианоров прервется! Прости меня, мальчик, я не хотел убивать тебя сейчас. Я хотел убить тебя прямо под носом твоей матушки и прислать ей твою свежую голову, но теперь ты не оставляешь мне выбора.

— За что?! — воскликнул Гаспар, усиленно выбиваясь.

— Вы, Рианоры,