Московские Сторожевые - Лариса Романовская

В общем, поразмыслив и посоветовавшись (все больше с толстыми справочниками, чем с живыми людьми), Марфа согласилась на нынешнюю подработку. Опять же, если судить объективно, то как раз эта халтура и стала основным Марфиным делом, а смотровые обязанности отступили на второй план, хоть и выполнялись честно и по совести. Просто не всегда вовремя.

Семена в ступке сейчас дробились звонко и привольно, подпрыгивали от ударов, разлетались бодрой мелкой пыльцой, опаляя Марфину кухню отдушкой всяких благих намерений. В принципе, работа как работа: те же самые благодеяния, финансовая и жизненная удача, многолетний брак по взаимному согласию, излечение от тяжких, дурных или интимных болезней, долгожданные беременности и прочие мероприятия, зарегистрированные в любом производственном плане. Просто немножко по другому тарифу, ну и материал оплачивает заказчик. Мама Ира худого не посоветует — в том числе и странных клиентов.

Мама Ира такими вещами занималась не первую жизнь и знала тонкости: с кем иметь дело, сколько и чем брать, а главное — когда остановиться. В позапрошлой жизни, правда, за удачным мужем, от дел отдалилась. Зато в Гражданку, и особенно в НЭП, снова вышла на рынок, причем сразу завязалась с очень нужными людьми — у нее как раз тогда Ростик в первую молодость входил, на это требовались особые средства. Мама Ира (тогда еще просто Ирка-Бархат, известная мирским спекулянтка с Хитровки) работала осторожно и очень ювелирно, имела потрясающий нюх на неприятности и никогда не зарывалась. Когда вышло постановление, она и вовсе затихарилась, уехала на периферию, оставив сыну неуплотненную квартиру на Садовой. На себя мама Ира почти ничего не тратила, в любую минуту была готова оказать детям вещественное вспоможение, но пригодилось это не всем, хотя у нее их было трое…

Перед самым началом войны, уже окопавшись в своей провинции, она умудрилась устроить Ростиньке перевод на хорошую работу — технологом. Чем там Ростик занимался конкретно, Марфа не любопытничала — хотя догадывалась, что мама Ира ходила по краю: все тогдашние заводы были в лучшем случае двойного назначения, в худшем — и вовсе военные, а участие в производстве оружия, пусть и самое косвенное, по Янинскому протоколу шло за нарушение Контрибуции. Но, как оказалось, мама Ира рискнула с умом. Потому что, хоть у Ростиньки специального образования имелось «хрэн да малэнько», как говорила тогдашняя его подружка-украинка, которая и писала за Ростиньку все бумаги по технической части, зато в цеху никогда ничего не случалось, древнее оборудование работало как часы, а продукция проходила госприемку практически вся. Так что в сорок первом, когда на призывные пункты отправляли всех без исключения мужиков, главный технолог завода буквально вымолил Ростю, и вместо окопов тот поехал в Ташкент, где и проударничал на трудовом фронте до самой Победы.

Девочек Ира тоже хотела устроить куда побезопаснее, но опоздала. Старшая, Маня, погибла в одну из первых киевских бомбежек в горящем доме, а младшая, Ленка, сперва окопалась где-то в тылу, а потом начала от родной матери воротить нос: поверила всяким слухам, которые про маму Иру распускали.

Ну еще бы: если ведьма, помнившая Черные времена, умудрилась выжить в оккупации без особого ущерба для здоровья, сил и красоты, то, естественно, она немецкая подстилка, если не сказать чего похуже. Маму Иру аж с наполеоновских времен сильно недолюбливали (по схожей причине, кстати сказать, потому как она из столицы в двенадцатом году не бежала, в отличие от многих), так что за ее спиной языками чесали только так.

Сама Ирка (ну золото же, правда?) даже в этом бойкоте умудрилась найти положительные стороны: чем меньше наших горит желанием с ней общаться, тем легче творить… ну, скажем так, сверхурочное добро. Потому и Марфе в свое время запретила рассказывать про то, что они общаются, — еще тогда, в позапрошлой жизни, сразу как Марика похоронили.

Марфе-Маргарите после нежданной гибели сына все казалось пустым и ненужным. Мама Ира от нее тогда просто не отходила, сперва заставляла есть и спать, потом жить. А когда уже совсем невмоготу было, поделилась парой таблеток из своего тогдашнего фельдшерского запаса, отправила обновляться раньше времени. Между прочим, Ира взяла преступление на себя — дескать, выписала снотворное, раз женщина в таком нервном расстройстве, но не рассчитала дозу. В конце сороковых время было мутное и хлопотное, на происшествие с Марфой-Маргаритой никто особого внимания не обратил, а со своей репутацией мама Ира давно уже перестала считаться.

Близкими подругами они стали куда позже, а в следующих жизнях сперва просто не теряли друг друга из виду. Впрочем, дружить с Ирой (это же Ира!) для Марфы действительно слишком большая честь. Шестьдесят лет близко знакомы, две последние жизни бок о бок прожили (просто там разница в возрасте сейчас лет в двадцать, вот Анютка и думает, что Ирка, хоть она теперь Ираида, — это Марфина приемная мама), а у мамы Иры все равно своих секретов вагон и маленькая тележка. Кто у нее в клиентах был, что она для них делала — никогда не скажет. У Марфы пару раз были нехорошие подозрения, но про такое даже подумать было стыдно… Тем более что к самой Марфе приходили исключительно в поисках благих намерений.

Ну вот как завтрашняя дамочка, например, — сразу по телефону за полтора часа кратко объяснила все свои проблемы, назвала условные фразы, уточнила адрес, пару раз перенесла время и слегка подивилась Марфиным тарифам (не рубли, не евро, не доллары, а золото девятьсот восемьдесят пятой пробы, а уже потом, если все выгорит, то и камушки). В общем, не клиентка — а одно сплошное удовольствие. И анамнез хороший: бесплодие лет семь, запойный муж и диабет у мамы на фоне непрекращающегося невроза у всей семьи. Такую красавицу в нормальный вид приводить сложно, но очень интересно, тем более что бесплодие Марфа и бесплатно может убрать, бонусом, потому как барышня, можно сказать, оптовый поставщик неприятностей. Где таких мама Ира находит — еще большой вопрос, но они все подготовленные звонят и насчет цены никогда не торгуются.

Надо будет на завтра еще одну барышню перенести, а то у Анечки скоро каникулы начнутся, она дома окопается, не даст нормально поработать с клие… Хотя почему не даст? Она же теперь сама уже немножко ведьма, так что пусть смотрит, учится. Главное, чтобы языком никому не трепала. Но ведь Марфа и без того ни с кем толком не общается. Правда, вот Ленку-Амебу видела на днях, родную дочку мамы Иры, но это так… Не знакомство, а смех и грех. Ну и когда ту же самую Амебу в светлый путь провожали, то там тоже… Ну это же не дружба, не приятельство, а симуляция чистой воды, хорошие манеры и салонный этикет. А вот так, по-настоящему, ближе мамы Иры у Марфы точно никого и никогда не будет, потому что ей Ирка и подруга, и сестра, и мама, и семья в одном флаконе. Подумать смешно, но Марфа даже к Ростику маму Иру ревновала, совсем как малое дите, честное слово.