Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Меньше всего СССР хотел в 1962 году прямой военной конфронтации с США. Имея чуть больше десяти МБР, которые гарантированно достигали американской территории, и 300–500 ядерных боезарядов, Советы не могли реально противостоять США с их 5 тысячами ядерных бомб и примерно 2 тысячами МБР и бомбардировщиков124. Опасаясь американского удара, Советы сделали ставку на размещение ракет на Кубе, стремясь таким образом удержать американцев как от нападения на СССР, так и от ожидаемого вторжения на Кубу. Для Хрущева это одновременно было незатратным способом умиротворения кремлевских «ястребов». Дав Кеннеди заведомо ложные заверения в том, что на Кубе не будут размещены наступательные вооружения, Хрущев сказал, что хочет дать американцам «их же пилюлю» и показать им, что «прошло то время, когда вы могли надрать нам зад – теперь мы можем надрать ваш»125. Хрущев приравнял советские ракеты на Кубе к американским ракетам вдоль границ СССР в Турции и Западной Европе. Он намеревался объявить об их размещении 7 ноября, в 45-ю годовщину большевистской революции126.

16 октября Кеннеди размышлял над причинами действий СССР. «В чем смысл размещения баллистических ракет на Кубе? – спросил он своих советников. – Это выглядит так, как если бы мы начали размещать большое количество БРСД в Турции. Я бы назвал это опасным шагом». В кабинете воцарилась тишина. Затем Банди ответил: «Так мы и разместили их там, господин президент»127.

Кеннеди надеялся остановить Советы до того, как ракеты будут полностью развернуты. Он обсудил со своими советниками возможные шаги. 19 октября он встретился с членами Комитета начальников штабов. Большинство во главе с Лемеем выступало за уничтожение ракет с помощью авиаудара. Лемей посоветовал: «Русский медведь всегда хотел сунуть свою лапу в латиноамериканские воды. Теперь он в ловушке. Так что давайте оторвем ему и лапу, и яйца»128. Лемей убеждал Кеннеди, что СССР не ответит на удар по ракетам на Кубе. Кеннеди сказал, что русские будут вынуждены ответить – если не на Кубе, то в Берлине. Лемею понравилось такое развитие событий: он считал, что пора не только свергнуть Кастро, но и стереть с лица земли Советский Союз. Кеннеди ужаснул кавалерийский подход Лемея к ядерной войне. После встречи он сказал своему советнику Кеннету О’Доннелу: «Могли вы себе представить, что Лемей скажет такое? Однако у этих медноголовых[96] есть одно серьезное преимущество. Если мы их послушаемся, никого из нас не останется в живых, чтобы указать им на их неправоту»129.

Американский самолет распыляет гербициды над южновьетнамским лесом в целях уничтожения растительности в районе действий партизанских формирований. Долгосрочный вред здоровью людей и окружающей среде обернется катастрофой и для вьетнамцев, и для американцев.

Аэрофотосъемка кубинской территории, сделанная с американского самолета-разведчика У-2 14 октября 1962 года. Благодаря этой фотографии стало понятно, что Советы разместили на острове баллистические ракеты средней дальности (БРСД), способные доставить мегатонные боеголовки на территорию США. Это послужило причиной начала Карибского кризиса.

Большая часть высших военных и некоторые другие советники хотели нанести удар, а затем немедленно начать вторжение на Кубу. Те же, кто не хотел идти на риск войны, предпочитали блокаду. Макнамара утверждал, что присутствие советских ракет не нарушает стратегического баланса. Кеннеди согласился с ним, но сказал, что, если ракеты останутся на Кубе, это будет иметь далеко идущие политические последствия на международной арене, особенно в Латинской Америке. Он также признался своему брату Роберту, что, не прими он жестких мер, ему объявят импичмент. Но сразу после этого Кеннеди отверг советы военной верхушки, гражданских «ястребов» вроде Ачесона и Нитце, а также бывшего президента Эйзенхауэра. Он выбрал блокаду, которую назвал «карантином», желая завуалировать тот факт, что подобные действия тоже являются актом войны. Лемей был в ярости. «Это не лучше мюнхенского “умиротворения”», – заявил он на встрече 19 октября130. 22 октября президент торжественно сообщил гражданам очевидное. «Единственное предназначение этих баз, – сказал он, – это создание предпосылок для нанесения ядерных ударов по Западному полушарию». Завершая эту неутешительную речь, он объявил: «Мы не станем преждевременно или опрометчиво рисковать разжиганием мировой ядерной войны, ибо даже победа в ней принесет нам лишь прах и пепел. Но если такой риск станет совершенно необходимым, мы не станем уклоняться»131.

Напряженность росла с каждым днем. 25 октября советские руководители решили убрать ракеты, но на максимально выгодных для себя условиях. Они были готовы эвакуировать свои ракеты с Кубы в обмен на эвакуацию американских «Юпитеров» из Турции. Но еще до обсуждения этих условий Хрущев получил информацию о том, что вот-вот начнется американское вторжение на Кубу. Он направил Кеннеди письмо, которое Макнамара назвал «самым необычным дипломатическим посланием, которое мне пришлось видеть». Хрущев предупреждал, что США и СССР неумолимо движутся к войне: «Если война действительно начнется, то не в наших силах будет остановить ее… война закончится лишь после того, как прокатится по городам и деревням, везде посеяв смерть и разрушения»132.

В этом письме Хрущев просил лишь обещания не нападать на Кубу. Даже если отбросить неподтвержденную информацию об уже начавшемся вторжении, у Хрущева оставалось множество причин для беспокойства. Произошла серия «инцидентов», любой из которых мог спровоцировать ядерное уничтожение, которого они с Кеннеди так отчаянно стремились избежать. СК ВВС запустило прототип ракеты с авиабазы «Ванденберг» в сторону Маршалловых островов, в то время как американские чиновники ошибочно заявили об ударе по Тампе (штат Флорида) и штату Миннесота.

22 октября СК ВВС объявило в своих частях повышенную боеготовность третьей степени. В 10:30 утра 24 октября впервые в истории была объявлена готовность второй степени, и СК приготовилось к нанесению ударов по целям в СССР. Решение подойти к краю ядерной пропасти было принято генералом Пауэром самовольно, без санкции президента. Еще хуже было то, что вместо положенного закодированного сообщения Пауэр отправил свой приказ открытым текстом, чтобы Советский Союз не мог о нем не узнать. После этого воздушный флот СК, часть которого постоянно находилась в воздухе с регулярной дозаправкой, был готов нанести удар примерно 3 тысячами ядерных бомб, что привело бы к гибели сотен миллионов людей.

Шла дальнейшая эскалация напряженности. 27 октября произошел инцидент, который Шлезингер назвал «не только самым опасным моментом холодной войны. То был самый опасный момент в истории человечества»133. Ударная группа во главе с авианосцем «Рэндольф» начала бросать глубинные бомбы в непосредственной близости от советской подлодки Б-59, задачей которой была охрана советских кораблей, шедших на Кубу. Экипажи американских эсминцев не знали, что советская субмарина несла на своем борту ядерное оружие. Советский офицер-связист Вадим Орлов вспоминал: «[Глубинные бомбы] взрывались чуть ли не рядом с бортом. Чувство было такое, будто сидишь на железной бочке, а кто-то все время лупит по ней кувалдой. Для команды ситуация была необычной, чтобы не сказать пугающей».

Температура быстро росла – особенно в двигательном отсеке. Корабль погрузился во тьму, горело лишь аварийное освещение. Концентрация углекислого газа в воздухе стала почти смертельной. Люди едва могли дышать. «Один из вахтенных офицеров побледнел и упал без сознания. За ним другой, третий… Они падали, как костяшки домино. Но мы держались, стараясь уйти из-под удара. Этот кошмар продолжался часа четыре». А затем «американцы ударили по нас чем-то более мощным… Мы думали – это конец».

Началась паника. Командир Валентин Савицкий попытался связаться с Генеральным штабом, но безуспешно. Тогда он приказал командиру БЧ[97] ядерных торпед привести их в боевую готовность, крикнув: «Может, там уже война началась, а мы тут кувыркаемся. Сейчас мы по ним ударим! Умрем, но потопим их всех, не посрамим наш флот». Савицкий обратился за поддержкой к двум другим оставшимся в строю офицерам. К счастью, капитан второго ранга Василий Архипов[98] сумел успокоить командира и убедил его не вступать в бой. Он в одиночку предотвратил ядерную войну134.

В разгар нарастающего противостояния исполком Совета национальной безопасности получил сообщение о сбитом над Кубой самолете-разведчике У-2. КНШ расценил это как предпринятую Советами попытку «ослепить» США и потребовал у Кеннеди разрешения на бомбардировку и вторжение. Масла в огонь подливала и разведка, сообщая, что советские ракеты уже находятся на пусковых установках. Кеннеди признал, что «время на исходе»135. Соединенные Штаты закончили подготовку. 250 тысяч солдат приготовились высадиться на Кубе и привести к власти новое правительство. Бомбардировщики должны были совершить 2 тысячи боевых вылетов. Вторжение казалось неизбежным.