Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

Но ты, по какой-то одному тебе известной причине, отказываешься это признать и принять. Нарика нанял.

Орлов замер:

– Какого еще нарика?

– Как какого? – удивился Олег. – Того самого, которому ты деньги заплатил, чтобы он на Катрин напал… Ты в курсе, что он ВИЧ-положительный?

– Откуда ты знаешь? – побледнел Орлов, а потом, поняв, что выдал себя с головой, заорал: – Иди к черту! Ты ничего не докажешь!

– А кому мне доказывать? – Рыков демонстративно пожал плечами. – И зачем? У меня, видишь ли, свой собственный суд присяжных. Итак, какого черта ты затеял эту пакость? Я бы еще понял, если б ты отомстил за себя сам, но нанять подобного гаденыша?.. Фи, как неэстетично.

– Зато она бы получила урок на всю жизнь, – рявкнул Орлов. – В сущности, какая ей разница, кому давать – тебе, Мигелю или подобному отребью? Шлюха – шлюха она и есть. Надеюсь, ему удалось.

– Напрасно надеешься, – Олег презрительно скривил губы. – Ему помешали.

– Как? – Орлов замер. – Его задержали?

– Некоторым образом, – Рыков внимательно посмотрел ему в глаза. – Нож под лопатку – прекрасное средство помешать человеку совершить глупость.

– Что? – Орлов сглотнул. – Ты! Ты его убил?

– Да какие же вы все странные, – с досадой поморщился Рыков. – Что ты, что Катрин. «Ты его убил? Ты его убил?!» – передразнил он Орлова. – Нет, я ему памятник поставил… Надгробный…

Орлов уперся лбом в скованные наручниками руки. Именно в этот мгновение он ощутил, словно кто-то дохнул ему в затылок леденящим дыханием – и это была смерть.

– Ты мне всю жизнь завидовал, думаешь, я не видел? – прохрипел он. – Ну, давай, убивай меня – больше ты ни на что не способен.

– Убью, не сомневайся, – спокойно отозвался Рыков. – Но ты ошибаешься, считая, что я тебе завидовал. Ненавидел – да! Но никогда не завидовал.

– Ненавидел? – зло ухмыльнулся Орлов. – Да, как же! Никак не мог смириться, что Кэти предпочла меня!

– Нет, – Олег мотнул головой. – Нет. Это был ее выбор. Меня снедали горечь и обида, но я не завидовал. Но я ненавидел тебя за то, что ты оболгал меня перед Кэти – самым подлым образом.

Орлов искренне удивился:

– Ты что несешь, подонок?

– Я – подонок? – Олег затянутой в перчатку рукой схватил Орлова за волосы и оттянул его голову назад, чтобы лучше видеть лицо, искаженное ужасом. – Ты, сука, не подавился своей ложью, назвав меня педиком?

– Что? Что за бред! Ты совсем тронулся? – Андрей, казалось, совершенно искренне не понимал его обвинений. – Придурок… Тебе действительно лечиться надо.

Олег резко отпустил его, и Орлов ударился лбом о трубу.

– Идиот… Даже не помнит. И я не удивляюсь – ты оболгал меня походя, между делом. Сказал – и забыл. Но я не забыл. И сегодня…

– Ну, убей! – заорал Орлов. – Убей!!! Тебе мало той ненависти, которую Катрин к тебе уже испытывает, ты хочешь захлебнуться в ней после моей смерти? Убей!!!

– С Катрин я сам разберусь, – сухо откликнулся Олег, – Но я еще не закончил. Теперь мы поговорим об Аликс.

Орлов позеленел:

– О ком?..

– О матери моего сына. Как ты про нее узнал? Кто тебе сказал?

– Я не знаю никакой Аликс, – Орлов сжал кулаки. – Что за имя дурацкое…

– Имя ему не нравится, – Олег подошел совсем близко и заглянул ему в лицо.

– А если я сейчас тебе отрежу кое-что…

Орлов забился в припадке страха, раздирая закованные руки в кровь.

– Нет, не надо… я скажу, – простонал он, – это Кортес.

– Кор-тес? – раздельно повторил за ним Олег. – А он откуда узнал? И зачем он тебе об этом доложил? Какое ему дело?

– Этой сволочи до всего есть дело. Он ничего не забывает и ничего не прощает. Впрочем, как любой из нас…

– Любопытно. Значит, он пытался свести счеты со мной твоими руками. Зачем он рассказал тебе? И когда?

– Какая разница! – нервно сглатывая, выдавил пленник. – Тебе не все равно? – но заметив, как угрожающе сдвинулись светлые брови его экзекутора, торопливо добавил: – Еще весной. Мы встретились случайно.

– Случайно – как же! – хмыкнул Рыков. – И ты рассчитываешь, я тебе поверю?

– Дело твое, тварь. Хочешь – верь, хочешь – нет, – Орлов снова рванул руки в бесплодной попытке освободиться. Наручники жадно впились в его запястья.

– Осторожнее, а то скоро без рук останешься, – с иронией посоветовал Олег. – Продолжай. Итак, вы встретились совершенно случайно. В кабак отправились?

Губы Орлова искривились в горькой усмешке:

– Куда ж еще? Естественно. После пятой пинты он мне и выложил.

– Выложил – что? – холодно спросил Олег.

– Он сказал, что неплохо бы тебя накормить тем же дерьмом – испоганить женщину, которую ты любишь. Ты ведь ее любишь? Несмотря на то, что она твоя сестра? А как ты ее любишь – как сестру или как бабу?

Олег несколько мгновений смотрел на него ледяными глазами, а потом коротким апперкотом ударил его в солнечное сплетение. Орлов повис на наручниках, судорожно ловя ртом воздух. Рыков пнул его в бок.

– Еще вопросы? Продолжай, если не хочешь, чтобы я прикончил тебя прямо сейчас.

– Кортес рассказал мне… про твою сестру. Я пришел к ней. Он говорил про какую-то суперсистему сигнализации. Но даже дверь оказалась незапертой.

Олег сжал пальцами виски. Он явственно вспомнил, как, уходя, он сказал Аликс: «Запри за мной. И сигнализацию включи». Она не откликнулась тогда, оставшись сидеть, словно зачарованная, на кровати, откуда он встал, взволнованный и смущенный… Он не позволил себе лечь с ней в постель снова – хотя она ждала этого. Он оставил ее, разочарованную и подавленную, и не удостоверился, что она вновь в безопасности. Ему ничего не стоило отключить сложную сигнализацию – и как он мог не включить ее, когда уходил? Абсолютно уверенный, что он – единственная угроза для нее, пускай фантомная – как он мог быть таким неосторожным?

– Откуда он вообще узнал про Аликс?

– А это твой папаша постарался, – мстительно сообщил Орлов, бледный как стена, близ которой он был прикован. Наручники хищно вгрызлись в его руки, но он не мог удержаться от злорадной ухмылки. – Ему спасибо скажи. Кортес втерся к нему в доверие, и папаша твой ему все выложил – и про бабу твою, и про выродка твоего.

– А что ж Кортес сам этим не занялся? Почему он послал тебя?

– Никто меня не посылал, – оскорбился Орлов. – Он всего лишь дал понять, насколько больно тебе будет, если с ней что-то случится. И заподозрят в этом – тебя. И ты никогда никому не докажешь, что это не твоих рук дело. Я сделал то, что делал ты, когда убивал моих женщин… и не только моих. А Кортес – всего лишь источник информации.

– Да, любопытно. И что мне теперь с ним делать, с этим источником информации?

– Мне плевать, – проговорил Орлов презрительно. – Делай с ним что хочешь…

– А с тобой – тебе тоже плевать, что будет с тобой?

– Плевать. Ты меня убьешь – не сомневаюсь. Но ты сам сдохнешь, сволочь. Тебе недолго осталось. Жаль, не от моей руки.

– А от чьей? – прищурился Олег. – Не просветишь?

– Обойдешься, – прохрипел Орлов. – Ну, и как ты меня убьешь? Удавишь? Отравишь? Эстет долбаный.

– О да! Я люблю, чтобы все было изысканно. Но ты не заслужил, поэтому будет много крови. Сейчас я отрублю тебе руки, твои грязные руки, которыми ты осмелился прикоснуться к Аликс. А потом отдам тебя на суд Катрин. Она будет решать – жить тебе или подохнуть.

Орлов посерел:

– Что? Ты отрубишь мне руки?

– А ты предпочитаешь, чтобы я тебе кое-что другое отрубил? Хорошая мысль, – казалось, Олега заинтересовала подобная перспектива. Раздумывая, он пошарил под досками у стены и достал небольшой топорик для разделки мяса. – Говори, я даю тебе возможность выбора.

– Ты… ты не посмеешь, – по смертельно бледному лицу Орлова стекали капли пота, а глаза помертвели от страха.

– Еще как посмею, – почти ласково улыбнулся Рыков. – У тебя пять секунд – выбирай, что тебе отрубить: руки или твои паршивые гениталии. Не выберешь сам, отрублю второе по умолчанию. Ну?

– Руки, – прохрипел Орлов, – руки…

– Любой каприз за ваши деньги, – услышал он.

И топор взметнулся над руками Орлова, прикованными к водопроводной трубе. И опустился со свистом, словно нож гильотины…

– Н-да. С одного раза, к сожалению, не вышло. Сноровки нет. Он громко орал. Всех крыс распугал.

Сергей на мгновение представил себе, как Рыков точными, короткими ударами отсекает руки Орлову, как кисти того остаются висеть в наручниках, прикованные к трубе, как его друг – а Орлов был когда-то его другом – кричит от нечеловеческой боли, и черты его лица искажает страдание. Он представил эту картину и содрогнулся. Между тем, Рыков продолжал:

– Потом я перетянул резиновыми жгутами его грабли и перевязал – видишь, какой я заботливый? А потом я его раздел.

– Раздел-то зачем? – ошеломленно спросил Сергей.

– Как зачем? Чтобы он чувствовал себя не только искалеченным, но и униженным – так, как чувствовала себя Катрин тогда, после Тохиного дня рождения. И более того, валяться голым на цементном полу ничуть не приятнее, чем на холодном мраморе.