Невольничий караван - Карл Май

Лодки подошли ближе, и люди Шварца к своему разочарованию увидели, что Абуль-моута среди пассажиров нет. Ниам-ниам и солдаты вернулись назад в полном составе, невредимые, а лодка, на которой бежали арабы, была пуста. Таким образом, лодку с беглецами не догнали и Отцу Смерти снова удалось ускользнуть.

Ниам-ниам пришвартовались к дахабии, и Отец Одиннадцати Волосинок поспешил первым подняться на борт и доложить Шварцу о результатах погони.

— Что у тебя за вид? — спросил немец. — Ты же весь мокрый!

Малыш снял с головы свой тюрбан, провел рукой по его уныло обвисшим перьям и с достоинством ответил:

— Я упал в воду.

— Как же это случилось?

— Я стрелял в Абуль-моута, презренного, и тут качнулась эта лодка, и тогда я сделал кувырок в воду, головой вниз.

— Значит, Абуль-моут ушел?

— Да. Он уехал на берег, для нас недосягаемый, и побежал потом в кусты.

— И хомры с ним?

— Тоже убежали, хомры, пятеро.

— Выходит, вы не смогли догнать лодку?

— Да, не смогли, потому что она быстрее нас пристала к берегу. Но мы поймали лодку, пустую, и доставили ее сюда с триумфом, победным.

— На какой же берег он высадился? На левый?

— Не на левый, а на правый, но от нас на левый, потому что мы едем вверх по реке.

— Все-таки смылся! — сказал Пфотенхауер, когда Шварц закончил расспрашивать словака. — Теперь-то он небось и носа наружу не высунет, и вы не сможете сдержать слова, что дали мидуру.

— Надеюсь, что смогу, — возразил Шварц.

— Ну уж, это вы вроде вспылили!

— Нисколько. Я убежден, что Абуль-моут сам позаботится о том, чтобы повстречать нас снова, и притом как можно скорее.

— Да вы его совсем за идиота держите, что ли?

— Вовсе нет, я просто ставлю себя на его место. Мы только что нанесли ему поражение, какого у него не было за всю жизнь. Конечно, с его стороны было бы умнее не только постараться не показываться больше нам на глаза, но и вообще исчезнуть из этой местности, но это не в его характере. Сейчас Отец Смерти думает только о том, как бы отомстить мне и Хасаб Мураду, и никакие разумные довода его не остановят. Наоборот, как я уже сказал, он поторопится сам перейти в контрнаступление.

— И с чего он, по-вашему, начнет?

— Призовет на помощь своих людей.

— Тех, что в Омбулу ушли? Так вы думаете, он туда теперь направился? А ведь это в самом деле на правду похоже! Там сейчас добрых пять сотен людей, и вооружены они как надо. С ними он уж может рискнуть нас по новой атаковать. Но до залива Хусан-эль-Бахр отсюда не так далече, как до Омбулы. Может, он вначале туда наведается?

— Не думаю. Он не пойдет с пятью хомрами против пятидесяти мятежников. Это был бы слишком большой риск.

— Но ему же нужно туда, потому, больше негде достать боеприпасы, а без них он не сможет ничего предпринять. А может, он думает, что, если он этого фельдфебеля простит, он снова к нему вернется.

— Это возможно, но мне все же кажется, что он сначала пойдет в Омбулу и уже оттуда вместе с Абдулмоутом и всеми ловцами рабов отправится разыскивать фельдфебеля.

— Да, красиво вы мне тут все расписали, ничего не скажешь! По-вашему выходит, нам осталось распахнуть объятия, и эта птичка сама в них так и влетит! Но я все ж не так радостно настроен, как вы. Я так понимаю, не станет он снова лезть навстречу опасности, от которой он только что еле ноги унес. Да и вообще откуда он знает, где ему нас теперь искать.

— Это-то он как раз знает. Он ведь слышал, что мы хотим его поймать, и думает, что я только за этим и приехал сюда из Фашоды. Кроме того, он понимает, что Хасаб Мурад так легко не откажется от мысли его уничтожить. Нет-нет, он не сомневается, что мы будем его искать.

— Он что, взаправду так думает? Он, выходит, держит нас за болванов, которые будут его искать наобум, даже понятия не имея, где он может прятаться?

— Нет, зачем же? Он знает, что мы пойдем за ним в Омбулу.

— Но как он об этом догадается?

— Очень просто. Он рассуждает так: мы пришли с селение, чтобы его поймать и наказать. Там его не было, а само селение было сожжено дотла. Тогда мы, естественно, должны были расспросить джуров о том, что здесь произошло, узнать от них, куда он направился, и немедленно последовать за ним, что мы и сделали. Джуры должны были рассказать нам и про Омбулу, и теперь, когда он от нас ускользнул, он прекрасно понимает, что нам известно, куда он обратится за помощью и где нам следует его искать. Исходя из этих соображений, он и будет действовать дальше.

— Что ж, по-вашему все складно выходит, комар носа не подточит. Ну, а мы-то куда теперь двинемся — к заливу или в Омбулу?

— К заливу. У меня есть на то веские причины.

— Это какие ж?

— Во-первых, мы окажемся в более выгодном положении, чем Абуль-моут, который думает, что мы отправились за ним прямо в Омбулу. Там он будет готов к новой схватке с нами, а мы подстережем его на обратном пути, в месте, которое сами выберем, и захватим врасплох. И кроме того, разобравшись вначале с фельдфебелем, мы обезопасим себе тыл, если же мы сначала пойдем в Омбулу, то рискуем оказаться между двух огней.

— Но этот Абу все равно, как пить дать, будет разыскивать фельдфебеля. Он ведь должен предупредить его о нас, чтобы спасти свои стада и остальное имущество.

— Об этом я уже думал. Мы попытается опередить его. Поэтому я, не дожидаясь нукверов, поплыву на дахабии вперед. Пятисот солдат будет вполне достаточно, чтобы справиться с отрядом фельдфебеля. Но для начала нам необходимо закончить переговоры с нуэрами. Сейчас я поговорю с их вождем.

Вождь нуэров восседал на палубе сандала, окруженный неграми, которые сидели и лежали вокруг него и что-то оживленно обсуждали, сопровождая свою речь бурной жестикуляцией. Предметом их беседы было, очевидно, то незавидное положение, в которое поставил их вероломный Абуль-моут. Шварц подошел к борту дахабии и окликнул главаря. Тот встал и сделал несколько шагов вперед.

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал Шварц.

— Так говори! — отвечал нуэр.

— Ну, на таком расстоянии разговора не получится. Ты должен прийти на мой корабль.

— Почему бы тебе не прийти на мой?

— Насколько я понимаю, существует обычай, при котором первый шаг делает побежденный к победителю.

— Я еще не побежден!

— Да, потому что мы вас пощадили. Но мы можем и передумать, если ты откажешься выполнять мои требования.

— Как ты можешь требовать, чтобы я пошел к тебе и таким образом добровольно отдал себя в твои руки?

— А этого я и не прошу. Я только хочу с тобой поговорить, убивать вас я не собираюсь. Здесь ты будешь в полной безопасности, тебя никто не тронет и даже не станет задерживать.