Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе - Татьяна Илларионовна Меттерних

и овощи. Однако по воскресеньям в церкви каждый раз то один, то другой падал без сознания от голода. Его тогда выносили, чтобы пришёл в себя на свежем воздухе – всё это казалось почти нормальным.

Планы по восстановлению дворца были пока отложены, так как в самую первую очередь надо было найти пристанище для всех служащих, а также привести в порядок двор и служебные помещения. Снова нам выпала роль посредников между нашими соседями и властями; снова обращались к нам местные жители за помощью и советом. Со временем они назовут нас своей «визитной карточкой».

С другой стороны, и всё окружающее нас население активно и заинтересованно участвовало во всех наших делах.

Чтобы осуществить деловой обмен опытом, поскольку отсутствовала всякая информационная связь, и чтобы как можно скорее собрать виноградарей округа и обсудить вопросы виноделия на местном, региональном и национальном уровне, было создано общество, которое со временем стало известно как «Йоганнисбергская критика вина».

Вскоре после этого сотрудники получили долевое участие в прибылях имения от виноделия.

В Йоганнисберге служил священник с чрезвычайно оригинальным характером. Было счастьем, что этот человек действовал от имени Бога, так как иначе его деятельность была бы подобна гауляйтерской. Неукротимая энергия побуждала его восстановить разрушенную церковь, которая одновременно была и деревенской. Но его нрав был чрезвычайно своевольным. Он захотел перенести фундамент новой церкви на его первоначальный уровень и начал выкапывать останки монахов, похороненных под каменными плитами храма. Споткнувшись близ церкви о беспорядочную кучу черепов, костей и скелетов, Павел гневно закричал: «Что подумают американцы, если всё здесь будет выглядеть, как в Бухенвальде! Я требую, чтобы вы немедленно захоронили останки, и притом по-христиански». – «Если они ещё до сих пор не на небесах, то всё равно уж больше туда не попадут», – несокрушимо ответил он. Но всё-таки покорился.

Потом с удивительной находчивостью он достал многочисленные списки католических церквей в Англии и Соединенных Штатах и бомбардировал их почтовыми открытками с просьбами прислать по пять марок. В открытке содержался также намёк и на то, что и большая сумма могла бы не помешать.

«В конце концов, это были „ваши“ люди, разрушившие наши церкви. Не то чтобы я хотел особенно подчеркнуть это обстоятельство, но я просто упоминаю об этом», – говорил он.

Если пять марок не приходили, то он сам посылал эту сумму по тому адресу, откуда пожертвование не пришло, с замечанием, что он глубоко сожалеет, что таким образом узнал об их бедности и о том, что они не могут помочь.

«Это должно их встряхнуть», – говорил он лукаво. И мы много помогли восстановлению, но благодаря своему усердию и личной инициативе священник действительно постепенно собрал внушительную сумму денег и смог оплатить строительство, и через короткое время церковь была восстановлена в прежнем великолепии.

Однажды в доме одного состоятельного текстильного фабриканта между картинами Пикассо и Мондриана со временем повесили обыкновенную тряпку, какая впитывает грязь и пыль, поместив её в золотую раму. Фабрикант сам рассказал мне, как эта тряпка стала основой его богатства.

После окончания войны он возвратился из России домой пешком. Когда проходил мимо неисчислимых гор щебня, обломков и пыли, его осенило, что немецкая хозяйка будет прежде всего испытывать нужду в том, чем убрать всю эту грязь. С помощью полу сломанной машины, которая временно была поставлена в сарай рядом с разрушенной фабрикой, он и его семья работали день и ночь над осуществлением своей идеи. Поток хорошо впитывающих грязь тряпок излился над страной. Домашние хозяйки героически принялись за дело. Преданные в своей слепой вере Гитлером и вынужденные одни принимать все жизненно важные решения, так как их мужья в большинстве случаев погибли на фронте, они, вооружённые этими тряпками, были охвачены первородным инстинктом восстановить центр семьи – везде, где бы они ни находились. Вместо шума моторов и автомобильных гудков в деревнях можно было слышать лишь стук вёдер, звук скребков и щёток. Эта оргия наведения повсюду порядка и чистоты доходила в некоторых случаях до крайности, как будто этим им хотелось бы смыть последний стыд унизительного увлечения, в данном случае – Гитлером. Не случайно пришёл он к власти благодаря большому числу голосов, отданных за него женщинами.

После развала каждый человек чувствовал настоятельную потребность в простых, близких земле занятиях: помогать голодающим, выхаживать больных, обрабатывать землю, сажать, строить. Этим самым закладывались основы новой жизни. То, что можно было починить, чинилось, возводились новые стены, производился всевозможный обмен всего на всё, заказывалась необходимая простая мебель у деревенского столяра. Эти занятия постепенно становились игрой творчества и изобретательности.

Незадолго до конца войны мы отправили из Кёнигсварта в Баден-Баден груз, состоящий из мебели и картин. Радио союзников сообщило ещё во времена военных действий, что этот курорт предназначен для верховного командования французской армии; можно было поэтому предположить, что он не будет подвергаться бомбардировкам.

Первый транспорт прибыл в Баден-Баден без всяких происшествий, но как только о грузе пронюхал мариенбадский крейслейтер, последовал запрет на перевозку наших вещей: этой мерой «мы проявляли сомнение в конечной победе» – так обосновывал он свой запрет.

Внезапно французские власти объявили, что все предметы французского происхождения должны быть возвращены Франции. До определённого срока давалась ещё возможность доказать, что вещи, о которых шла речь, находились во владении на законном основании. В нашем же случае сделать это было бы невозможно, так как все архивы и документы, подтверждающие это правовое владение, находились в Чехословакии. Многие из наших вещей были действительно французского происхождения – купленные канцлером Меттернихом в то время, когда он был посланником Наполеона, или являлись памятными подарками городов Парижа и Брюсселя после заключения мира в 1815 году. Понять эти взаимосвязи и причины для чиновников, которые росчерком пера определяли судьбы вещей и права собственности на них, было вне их способности. Мы освободили их от принятия этих трудных решений и взялись за дело сами.

Как это всегда бывает при хозяйственном и административном провале, из хаоса возникает и расцветает чёрный рынок. За щедрое вознаграждение вином несколько сомнительных личностей вызвались перевезти наши вещи под прикрытием безлунной ночи из Баден-Бадена через границу зоны. Они попытались, однако, обмануть нас и исчезли вместе со всем грузом.

Спустя несколько недель нам удалось выйти на их след через одного из их коллег, который был австрийцем. Его мучала совесть, что он обманул земляка. Он рассказал нам, что главарь этой группы сидит сейчас в тюрьме во Франкфурте. Я нашла его там и, разговаривая с ним через решетку, попыталась ему объяснить,