Следы в сердце и в памяти - Рефат Аппазов

После того, как появилась определённость с похоронами, по чьей-то инициативе определили состав делегации от предприятия для участия в траурных мероприятиях, в которую был включён и я. На следующий день, 17 января, нас на двух автобусах привезли к Дому Союзов и пропустили внутрь без всякой задержки. На улице, по Пушкинской, выстроилась длиннющая многотысячная очередь, которая, как потом говорили очевидцы, достигала Пушкинской площади. Большинство из этих людей никогда не видели Королёва и даже не слышали его фамилии, но желание отдать последний долг легендарному Главному Конструктору, да и простое человеческое любопытство привели их сюда в этот очень морозный день.

Мы прошли мимо гроба, усыпанного живыми цветами, и в последний раз запечатлели в своей памяти черты лица, которые отныне можно будет видеть только на фотографиях, в телепередачах или засекреченных кинофильмах. Казалось, всё внутреннее пространство Колонного зала было заполнено венками, но их становилось всё больше и больше. Вся наша делегация осталась в помещении, и мы, разбившись на мелкие группы, рассредоточились в разных комнатах, коридорах, залах. Мимо нас проходили многие знакомые лица, которые высказывали слова соболезнования, как это бывает при похоронах близких родственников.

По завершении ритуала прощания мы возвратились домой. Тело Сергея Павловича ночью было кремировано, и утром урна с прахом была доставлена обратно в Колонный зал. Сюда же прибыли и мы.

Подобные церемониальные похороны, в которых всё было отлажено до последних мелочей, многие из нас наблюдали по телевидению, когда умирали самые высокопоставленные деятели партии и правительства, но я никогда не думал, что когда-нибудь и самому придётся в них участвовать. Бросалось в глаза то, что каждый член похоронной команды - от простого солдата до генерала - до автоматизма чётко исполняли одним только им известную последовательность движений, команд и т. д. Как нам сказали, да и без этого было видно, похороны Сергея Павловича проводились по высшему разряду. Из зала вынесли бесконечное количество венков, подушечки с прикреплёнными к ним наградами, урну с прахом, которую установили на пушечном лафете. Ближайшие родственники и руководители страны шли за лафетом, за ними шли все, кто находился в зале, в том числе и все мы. Под звуки траурного марша вся процессия двинулась к Красной площади. Пока дошли до места, я замёрз весьма основательно. Лафет с урной остановился перед Мавзолеем, на трибуну которого поднялись члены Политбюро и лица, коим предоставлено было право выступить с краткими речами, среди них - академик Келдыш, Юрий Гагарин...

В Кремлёвской стене уже была приготовлена ниша для урны с прахом. Спустившиеся с трибун отнесли урну в соответствующую клеточку и, установив её внутри, закрыли крышкой-плитой. Последовал артиллерийский салют, чётко чеканя шаг, прошагала мимо трибун под звуки марша рота кремлёвских курсантов, и на этом церемония завершилась.

Продрогшие физически и измождённые морально, мы, человек 10 или 12 среднего звена проектных отделов нашего КБ, решили немедля справить поминки в каком-нибудь ближайшем заведении, подходящем для этой цели. Я предложил всем отправиться в ресторан "Узбекистан", что на Неглинной, так как хорошо знал его кухню. Так и сделали. Для нас сдвинули три стола в один ряд, и мы изрядно расслабились, оттаяли, согрелись, многое вспомнили из непростой жизни Сергея Павловича и неоднократно помянули его добрыми словами, идущими у каждого из глубины души.

Нас очень волновал вопрос о преемнике Королёва. Как раз 16 января, когда в газетах официально было сообщено о смерти Сергея Павловича, в КБ появились слухи о назначении начальником предприятия и главным конструктором Тюлина Георгия Александровича, того самого подполковника, под началом которого я работал в Германии. Теперь он был генерал-майором и занимал должность одного из заместителей министра Общего машиностроения, которому подчинялось и наше предприятие. Тюлин был не простым чиновником, каких в министерстве было большинство, а всесторонне образованным человеком, прекрасно ориентирующимся в тонкостях нашей техники, с хорошим багажом теоретических знаний, опытом руководства крупными коллективами, понимающим многие особенности производства и испытаний. В нём я лично видел два недостатка: был чрезмерно крут и бескомпромиссен и находился в постоянной, жёсткой конфронтации с Мишиным, первым заместителем Королёва. Эти два человека совершенно не переносили друг друга, и трудно было себе представить, чтобы они работали вместе, на одном предприятии, один подчинившись другому. С его приходом Мишину у нас не было бы места. Кому принадлежала основная "заслуга" в этой взаимной, мягко скажем, неприязни, сказать трудно, потому что во многих случаях и поведение Мишина с его непредсказуемостью, а временами и поразительной бестактностью и грубостью, переходило разумные границы. Я часто удивлялся неограниченности его поведенческого диапазона. Василий Павлович был внешне очень интересным мужчиной, красивый, высокого роста, прекрасно сложен. На женщин производил неизгладимое впечатление, так как умел быть очень обходительным, вежливым, улыбчивым, приветливым, но никогда не злоупотреблял их вниманием, не заводил лёгких интрижек, оставаясь для многих поклонниц недостижимым. Мишин прекрасно разбирался в вопросах общего проектирования, обладал хорошей инженерной интуицией, мог фантазировать и высказал немало интересных идей. Но в то же время почти не переносил критики в свой адрес: утвердившись в каком-нибудь мнении, не мог ни на йоту уступить своим коллегам; при спорах быстро входил в раж и бывал неудержим до неприличия; к тому же питал слабость к алкоголю. Королёв и Мишин в паре образовывали неплохой тандем, но без авторитета и широкой спины своего шефа Мишин оказался бы в тяжелейшем положении, особенно если учесть, что наши новые темы даже при Королёве продвигались вперёд с большими трудностями, со срывами сроков и преследующими нас неудачами.

Прошёл по КБ и второй слух о назначении к нам главным конструктором В. П. Макеева. Макеев был воспитанником нашего КБ, работал в более ранние годы у нас ведущим конструктором по ракете, стартующей с подводных лодок, а с организацией по этой тематике специального КБ в Златоусте, а затем в Миассе стал бессменным и очень авторитетным главным конструктором этого направления и добился на этом поприще впечатляющих результатов.

Последующие дни показали, что слухи эти были небеспочвенными. Оказывается, Макеев, как только узнал о кончине Сергея Павловича, немедленно прилетел в Москву, но не для того, чтобы предъявить свои претензии на освободившуюся должность, а чтобы обсудить с заместителями Сергея Павловича сложившуюся ситуацию и выработать совместную позицию о том, кого могли бы назвать преемником Королёва ближайшие его помощники. От сделанных ему предложений Макеев решительно отказался, и в результате обмена мнениями и голосования решено было обратиться в ЦК КПСС с коллективным предложением о назначении новым руководителем предприятия В. П. Мишина. Тем временем в Министерстве и в аппарате ЦК готовились к назначению Г. А. Тюлина.