Гойда - Джек Гельб

меж тем и очутился пред царскими покоями. Рынды отворили дверь, и Вяземский с поклоном зашёл в опочивальню. Царь стоял у окна в чёрном облачении с непокрытой головой и будто бы не сразу заметил Афанасия. Вяземский уж было хотел слово молвить, как Иоанн обратил на опричника свой рассеянный взгляд.

– А, это ты, Афоня… – произнёс Иоанн, медленно ступил к резному креслу и указал на второе Вяземскому.

Опричник поклонился и занял своё место. Царь, верно, возвращался от своих раздумий – взгляд его становился всё более живым. Владыка глубоко вздохнул, постукивая пальцами по подлокотнику.

– Вот я чего всё в толк не возьму, – молвил Иоанн, почесав висок. – Уж истолкуй – не лукавь. Какая беда у вас с Басмановым? С Лёшей-то ясно всё, а с Федькой?

Афанасий и впрямь подивился тому, что Фёдор взаправду сказал о том, что государя тревожит их тихая склока. Вяземский развёл руками, точно вовсе не ведая ничего.

– Право, добрый государь, бывает, молвим чего сгоряча, но нет же меж нами никакой вражды.

Иоанн усмехнулся. Лицо его сразу преобразилось – последняя тень сонного замешательства окончательно исчезла.

– Да прям-таки, – с улыбкой произнёс Иоанн. – Слухи дошли до моих ушей, что меж вами кошка пробежала. И я всё в толк взять не могу, чего ж вы меж собою не поделили.

– Да государь! – выпалил Вяземский, ударив себя в грудь. – Полно, полно вам терзаться об том! Ни пира без него не отыграть, а уж казнь любую в экую потеху претворяет, что даже я в своих летах диву даюсь! Полно, полно вам, государь, об том тревожиться.

– Не лги мне, Афоня, – с улыбкою пригрозил царь.

– Да дайте крест, государь, дайте крест! На нём поклянусь! – выдал Афанасий, да с такою удалью, что уж всякий позавидовать мог бы.

Иоанн рассмеялся, чуть мотнув головою. Глубоко вздохнув, владыка вновь поглядел на Вяземского.

– Стало быть, пущай Федька и едет с тобою в Новгород заместо Алёши, – молвил Иоанн, глядя в глаза Афанасия.

– Отчего же? – спросил Афанасий после некоторого молчания.

Иоанн пожал плечами, откинувшись в кресле.

– Он у немца латыни выучился, – молвил царь с лёгкой небрежностью.

– Отчего же не послать с нами немца? – спросил Афанасий.

Царь замотал головой.

– Андрюша славный, славный, – закивал Иоанн. – Да больно уж приметный. Со взгляду одного его кровь стынет в жилах. Нужен кто, аки ты, да Фёдор, стало быть.

Афанасий тяжело вздохнул, глядя в стол. Дубовые волокна текли плавным узором в извечном полумраке царских покоев.

– Отчего же вы не отправите обоих Басмановых? – молвил Вяземский, подняв взгляд.

– Ежели один из них изменит, второй его прикроет, – замотал головой Иоанн, постукивая пальцами по столу.

Афанасий подивился такому обороту.

«Ежели один изменит?..»

Вяземский не скрывал удивления на своём лице, покуда внимал царской речи.

– Ты же не станешь лукавить, ежели заподозришь чего? – спросил Иоанн, несколько понизив голос.

«Неужто взаправду разлад у них?»

– Ты поглядывай за ним, – продолжил Иоанн. – Да гляди, не спеши удерживать его от всякого соблазна. На то тебя и посылаю, чтобы выведать истинную волю Басманова.

Афанасий коротко кивнул, невольно прищурив усталые глаза.

– Да вот ещё что, – добавил царь, подняв руку в жесте, точно сам себе напоминал о чём важном. – Коли и уличишь Федю, да хоть в чём, Басманов должен вернуться сюда, в Слободу, живым и невредимым, на мой суд.

Вяземский кивнул, скрывая внутреннюю улыбку свою.

– Воротишь обоих слуг моих – и Фёдора, и Димитрия этого несчастного. От исхода сего будет решаться их судьба. Да гляди же мне, Афоня! – Царь вновь пригрозил, и на этот раз улыбка отчего-то боле походила на злостный оскал.

Вяземский сглотнул, чувствуя настрой государя.

– Что бы ни случилось, всё с тебя спрошу, – молвил Иоанн своим ледяным тоном.

Улыбки и след простыл. Взгляд Иоанна сделался тяжёлым, невыносимо тяжёлым.

– Вам ли не знать, государь, о нраве Федькином… – молвил Афанасий.

На то владыка усмехнулся да вскинул бровь.

– Об чём же эдаком ты толкуешь? – Иоанн сопроводил речь свою плавным жестом.

Взгляд Афанасия метнулся по комнате, покуда князь подбирал слова.

– Юноша он пылкий, да порою до сумасбродного пылкий…

– Ты не совладаешь с мальчишкой? – спросил Иоанн с усмешкой в голосе.

– Я даже не об том… А ежели он по своей воле в драку полезе… – не успел окончить Вяземский, как смолк, услышав резкий удар по столу.

– Ежели реки обратятся вспять, и ежели разверзнется бездна и небесная твердь обрушится на землю, ежели то взаправду случится, то ничего не меняет – за жизни Фёдора и Димитрия ты будешь отвечать головою, – произнёс Иоанн, отчёркивая каждое слово.

Вяземский с опущенным взором внимал словам владыки, силясь совладать с поднимающейся злобой. Он сжал кулаки, и лишь когда Иоанн умолк, посмел поднять очи на государя.

– Особенно за жизнь Фёдора, – произнёс Иоанн, указав на Афанасия.

Вяземский коротко выдохнул и кивнул.

– Да, мой царь, – ответил он.

Иоанн кивнул, отведя взгляд куда-то пред собой. Вяземский обдумывал строгий наказ государя. Тяжёлые мысли сгущались, как тучи пред грозой, покуда мрачная тишина не была прервана.

– На кого же я могу то возложить? – спросил царь, продолжая глядеть в незримое пред собою.

Афанасий поднял взгляд на владыку.

– На кого, ежели не на тебя? – спросил Иоанн, пожимая плечами. – Оттого эта ноша ложится на твои плечи, Афоня. Не потому что нет во мне любви к тебе, но за то, что нет подле меня иных людей, кто бы с сим управился.

Вяземский склонил голову, слушая эту речь, и кулаки опричника не разжимались от ярости.

– Считаешь, приказ мой несправедлив? – спросил Иоанн, глядя вскользь на Афанасия.

Князь тяжело выдохнул, мотая головой.

– Царе… – протянул Афанасий, не ведая, какие слова подобрать.

Государь закивал, откинувшись назад с глубоким вздохом. Владыка погладил свою бороду, поджав губы, затем же пожал плечами.

– Вот что, Афоня, – наконец молвил владыка. – Ты служил ещё отцу моему, верой и правдой служил. Ежели на то есть воля твоя, в самом деле, нынче ты вправе отказать мне. Ибо сейчас взываю к тебе не как к слуге, но как к другу. Ежели нет на то воли твоей, так тому и быть.

Вяземский свёл брови, не зная, отчего так государь переменился.

– Так что скажешь мне, Афоня? – спросил Иоанн, обращаясь к Вяземскому мертвенно-холодным взором.

Князь медлил, а затем его уста озарила лёгкая улыбка.

– Вы же то говорите лишь с тем, – молвил Вяземский, – что не посмею вам уж накануне отказать.

Иоанн улыбнулся и коротко кивнул.

Глава 13

Алексей Басманов сидел в отдалении, глядя, как князь Димитрий Пальский силится унять припадок безумия. Опричник хмуро посматривал на