Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Это я понял.

Оливер еще минутку посмотрел на кормящуюся малышку со смешанным чувством удовольствия и щемящей боли под сердцем. Она могла быть и моей, хотелось сказать ему, но, учитывая настороженность женщины по отношению к ребенку, придержал язык и сосредоточился на том, чтобы вернуться на ложе. Гордость заставила его встать и сделать несколько шагов, но когда удалось сесть на кровать, его уже трясло, и он вспотел.

Кэтрин приложила ребенка к другой груди.

– По крайней мере, ты пришел в себя, – пробормотала она – Целую неделю у тебя был такой жар, что я опасалась, что сможет помочь лишь священник. Принц Генрих приходил каждый день. Он даже распорядился перевести живущую здесь семью в одно из дядиных поместий, чтобы у меня было, где ухаживать за тобой и готовить зелья. Оливер покачал головой.

– Так трудно отделить горячечный бред от яви, что я совершенно ничего не помню, – сказал он, когда дрожь прекратилась и боль в руке и ребрах слегка унялась, но тут же нахмурился. – Я видел тебя в своих снах, но вряд ли отдавал себе отчет, что это на самом деле ты. Кэтрин, что ты здесь делаешь?

Молодая женщина ответила не сразу; все ее внимание было отдано младенцу.

– Разве это не очевидно? – отозвалась она наконец, отняв Розамунду от груди и положив ее на плечо.

– Нет, – осторожно ответил Оливер. – У тебя могла быть сотня разных причин.

– Их не было. – Она ласково похлопала малышку по спинке, встала и подошла к двери, чтобы взглянуть на суету во дворе.

– Где твой муж?

Малышка смотрела на него сытыми сонными глазенками. Кэтрин стояла на пороге, глядя во двор.

– Не знаю. – Ее голос прозвучал холодно и жестко. – Надеюсь, что в аду, но сомневаюсь.

Дыхание Оливера участилось, и одновременно сильнее заныли ребра. А может быть, так билось его разбитое сердце.

– Он опять бросил меня, только на этот раз уже нас. Швырнул волкам собственную плоть и кровь. – Кэтрин прижалась носом к голове малышки – Девочки не нужны, особенно если возвестить всем и каждому, что от такого мужчины рождаются одни сыновья. Жены, которые издеваются над мужчиной, родив девочку, тоже. – Она повернулась; в ее глазах блестели непролитые слезы. – Он оставил нас в осаде солдатами из Оксфорда, поклявшись, что вернется с подкреплением, но я знала, что он не вернется. Я прождала десять дней, а затем сдала крепость, которую доверил ему Стефан, и пришла сюда.

Если бы у Оливера были силы, он подошел бы к ней, но он совсем ослаб. Так много нужно было еще узнать! Он с удовольствием поклялся бы, что обстоятельства и причины ничего не значат, но после Рочестера они имели серьезное значение.

– Твой муж все бросил?

– Он достиг момента, когда решил, что игра не стоит свеч, – слегка пожала плечами Кэтрин. – Быть лордом замка оказалось не то, что он воображал. Выяснилось, что ответственность больше, чем могут выдержать его плечи. Впрочем, в одном мы с ним похожи.

Розамунда заснула. Молодая женщина опустила ее в колыбель и завернула в войлочное одеяло.

– В чем же?

– Нам обоим пригрезилось золото там, где его не было: ему с замком, мне – с прошлыми мечтами. – Она нетерпеливым жестом провела рукавом по глазам. – С ними теперь покончено.

– Но по закону ты все еще его жена.

– Но не по моим убеждениям. – Ее лицо внезапно напряглось от гнева. – Если бы он сейчас вошел сюда и приказал мне следовать за ним, я плюнула бы ему в лицо. Священники говорят, что жена должна подчиняться мужу, ибо так установил Бог. Все, чем она владеет в этом мире, переходит к мужу. Они говорят, что, если она перечит, муж имеет право побить ее. – Кэтрин перевела дыхание. – Ладно, а я скажу, что ни я, ни моя дочь не собираемся жить по таким правилам. Ни одна женщина не должна.

Ее боль и ярость окатили Оливера, как волна, но не заставили вздрогнуть, потому что сам он испытывал похожие чувства.

– Согласен, – сказал он. – Однако, если бы ты осталась со мной, тебе не пришлось бы страдать.

– Он был моим мужем, ты был его пленником. Что мне оставалось?

Розамунда захныкала в корзинке, и Кэтрин наклонилась к ней с ласковым бормотанием.

– Можно было взглянуть, прежде чем прыгать.

– Замечательная вещь – взгляд назад, – резко бросила она. – Когда все уже произошло, всегда очевиднее, что надо было делать.

– А что теперь? – спросил он, взмахнув здоровой рукой. – Ты пришла в Бристоль в поисках убежища, потому что это знакомое место и здесь тебя знают, или ты пришла, чтобы отыскать меня?

Кэтрин оторвалась от корзины и прошлась по комнате, отбрасывая с каждым шагом подол синего платья.

– Я пришла по всем этим причинам, – сказала она наконец и остановилась рядом с ним. – Но главная цель была найти тебя и попытаться как-нибудь исправить зло.

Оливер отвернул голову.

– Мне не нужны твоя жалость или забота, чтобы успокоить чувствительную совесть. Господи Иисусе, я тоже не хочу страдать.

– Я ухаживаю за тобой не из сострадания, глупец! – Глаза Кэтрин вспыхнули. – И вовсе не из-за ощущения вины, хотя, видит Бог, она тяжко гнетет меня. Когда Годард внес тебя на прошлой неделе в зал, ты был на пороге смерти. – Она опустилась на колени рядом с ложем, прикоснулась к забинтованным ребрам и руке, затем взяла здоровую правую руку в свою. – Если бы у меня было хоть немного сострадания, я приглушила бы твою боль и дала тебе уйти. Но я не сделала этого. Я научилась от Луи думать только о себе. Я хотела, чтобы ты жил, потому что хотела жить сама. – Она крепче стиснула его руку, и в ее голосе зазвучала страсть. – Мне хотелось отдать сердце человеку, который не капризничает, как ребенок, и не бегает за другими женщинами, когда диктует похоть. Мне нужен был человек, который держит слово, чего бы это ни стоило. Мне нужен был человек, который будет любить меня от первой искры и до последних угольков. Мне нужен был отец для Розамунды, который научит ее разбираться в людях.

Оливер сглотнул ком в горле.

– Тебе было нужно не так уж много, – нетвердо проговорил он, думая, что с таким красноречием и силой убеждения ей следовало бы командовать войсками.

– Только то, что можешь дать ты, если все это еще сохранилось в твоей душе.

Он опять сглотнул и сплел свои пальцы с ее.

– Помятое и растерзанное, как и я сам, но все остатки принадлежат тебе… и Розамунде.

Поцелуй получился скомканным, но его значение было гораздо выше, чем фактическое исполнение. Он привлек ее к себе здоровой рукой, тогда как она изо всех сил старалась удержать свой вес, чтобы не задеть левую сторону.

– Кэтрин, Кэтрин, – прошептал Оливер, когда их губы встретились и расстались, а затем рассмеялся. – Если это очередной горячечный бред, я предпочел бы не приходить в себя.