Одсун. Роман без границ - Алексей Николаевич Варламов

переходы – их было этом городе столько, сколько, мне кажется, я не видел больше нигде, и повсюду в этих холодных, продутых ветром коридорах базары, палатки, ларьки, прилавки, киоски, цветастые платки, бусы, шерстяные носки, обмен валюты, изготовление ключей, продажа сим-карт… Вот уж точно девяностые, не Европа, но опочившая дремотная Азия.

В каком-то сне и оцепенении я шел мимо тех бесконечных торговых рядов, мимо университета, мимо Владимирского собора, мимо развешанных по всему городу больших плакатов «Є така професiя Батькiвщину захищати», и дальше уточнение мелким шрифтом: «Вiськова служба за контрактом вiд 7000 гривень», мимо витрин с маленькими магнитами, где было написано «Дякую, Тобi, Боже, що я не москаль», «Я бандерiвець i я цим пишаюсь», к железнодорожному вокзалу, где обитало множество бомжей, и вели они себя как хозяева, кучковались, выгоняя тех, кто им был не по нраву. Полиция молча наблюдала и по-прежнему ни во что не вмешивалась.

Посмотрев отправление нужного мне поезда, я спустился в подземный переход и, запутавшись в тоннелях, вышел на другую сторону железной дороги. Понял это не сразу, а только тогда, когда, пройдя по улице, увидел здание со знакомым флагом. Как же странно смотрелся здесь российский триколор. Никогда я не мог запомнить две вещи: порядок чередования цветов на нашем знамени и слова гимна. Наверное, я никудышный патриот, но у меня в голове с детства засело «партия Ленина, сила народная». Зря эту мелодию вернули, Глинка был лучше, даром что поляк. Хотя, с другой стороны, какая еще держава могла бы похвастаться, что один и тот же человек написал сталинский, брежневский и путинский гимны? Скрепа, однако…

Посольство было ограждено металлической оградой, вокруг стояли украинские менты, и какая-то шантрапа старалась дошвырнуть бутылки до здания, но у них ничего не получалось. Ну да, конечно, вспомнил я теток в аэропорту, сегодня же в России выборы. Молодец Аваков, постарался, чтобы не было никаких провокаций и русские не обвинили Украину в покушении на дипломатическую неприкосновенность.

Я ведь тоже бежал

А между тем грек продолжает глядеть в мою сторону, и мне очень не нравится выражение его глаз. Но вот наконец в одиннадцать двадцать все расходятся, и к компу сажусь я. Новость номер один на всех поисковиках и на всех языках: в Киеве убит журналист. На этот раз русский. Киллер напал на него возле квартиры сегодня вечером и выстрелил несколько раз в спину. Сразу же вызвали скорую, но парень умер по дороге, не приходя в себя. Фотография: лежит человек в луже крови, информация отрывистая, все время обновляется. Практически смерть в прямом эфире.

Об убитом известно, что в девяностые воевал в Чечне сначала срочником, затем контрактником, работал журналистом, таксистом, потом уехал за границу. Жил несколько месяцев в Чехии, просил политического убежища, но ему отказали, и тогда он поехал на Украину. Что еще про него пишут? А, вот: злорадствовал по поводу катастрофы нашего военного самолета в Сочи в шестнадцатом году, потом сказал в каком-то интервью, что вернется в Москву на американских танках. И – стал трупом.

Включаю трансляцию на канале «1+1». Пожилой журналист с помятым лицом, в детской матроске, коллега убиенного, плачущим голосом объясняет, что более честного, порядочного человека он в жизни не встречал, никаких связей с бизнесом у жертвы Кремля не было, денег он ни у кого не брал, и, таким образом, перед нами кристально чистое террористическое убийство, совершенное государством-террористом, во главе которого стоит международный террорист. При всем этом слезливом напоре видно, что говорящий подавлен. А может быть, испуган, думает, чья очередь следующая?

Смотрю другие отклики. Премьер-министр Украины заявляет о причастности России к преступлению: журналист рассказывал правду о российской агрессии и российская тоталитарная машина не простила ему честности и принципиальности. Министр иностранных дел Украины обвиняет в Совбезе ООН Россию в убийстве, а заодно и в других нераскрытых преступлениях.

– Ну что? – Ко мне подходит торжествующий дельфийский оракул. – Теперь точно? Доигрались ваши ребятишки?

Я понимаю, что эллин имеет в виду.

– Это ваш Афганистан, дружочек. Убийства журналиста Путину не простят и на чемпионат мира к нему не поедут.

Что ж, очень возможно, так и будет. Сговорятся несколько ключевых команд: англичане, французы, немцы, – объявят нам бойкот, как в восьмидесятом, и что ФИФА им сделает? А ничего. Это ведь не Олимпиада, которую можно провести без чьего-то участия. Вынуждены будут перенести на другую территорию и на другое время, а сборную России кем-нибудь заменить. Например, той же Украиной – вот будет торжество демократии и бурные овации всего прогрессивного человечества!

– Твой шанс, парень, – говорит Одиссей многозначительно. – Наши сейчас начнут оправдываться, почему не дали ему убежища. Еще один отказ им не простят.

Иногда мне кажется, что грек принимает меня за кого-то другого. За тайного лидера оппозиции, за опального политика, мыслителя, шпиона, и в принципе его можно понять: обманчивая мысль больше льстит его самолюбию, нежели низкая правда о том, что уборщик в твоем кабаке – либеральный ватник с неизжитыми имперскими комплексами. Одиссей хочет, чтобы я наконец назвал свое истинное имя и статус, однако готов подыгрывать и моей скромной версии.

– А не надо ничего доказывать. Просто скажи им, что ты тоже получал угрозы и потому бежал из России.

Вспоминаю Тимоху. Тоже был никем, но сумел же обдурить голландцев.

– Ты ведь бежал? – продолжает напирать грек.

Возразить на это нечего. Я действительно бежал. И при желании можно сказать, что бежал от Путина. Обычная русская история. Кто только в России не бежал от государева ока: ушкуйники, казаки, староверы, кулаки, контрабандисты, неудачники… Хотя на самом деле я бежал от безысходности и от своей бывшей жены, которая надумала продать квартиру в Капотне, где я прожил семь, в сущности, как я теперь понимаю, чудесных лет. Но, с другой стороны, Валя же не обещала содержать меня вечно.

Это за Крым?

Голосовать никого не пропускали. Громкоговоритель разносил бравурные украинские песни, рядом красовался распахнутый настежь голубой биотуалет с надписью «Виборна кабiнка». Появилась камера, и интеллигентный малый c аккуратной бородкой, в очках с дешевой оправой и шапочке дерьмового цвета, чем-то похожий на профессора из «Бумажного дома», стал глумливо объяснять, что он официальный наблюдатель на выборах президента московской федерации. Бюллетени можно опускать сюда, указал парнишка на унитаз, и они будут прямиком направлены в Москву.

Вероятно, он ожидал, что все начнут ржать от того, как это остроумно, но никто не смеялся.

Северо-восточный имперский ветер становился все злее, время