Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Михаил Назаров

{147} ...Это странная система обвинения, которую со слов г. гражданского истца Замысловского, я назову системой совпадений... Вот говорят, например: «посмотрите, какое удивительное совпадение – 12 марта, – говорит прокурор, – в день убийства Шнеерсон... выселился с завода Зайцева». Улика... А подымается г. Шмаков и поправляет: «Я должен поправить ошибку моего товарища, он не выселился с завода Зайцева, а поселился на заводе Зайцева» [260]. Видите, гг., как на них трудно угодить, и выселился – улика, и поселился – тоже улика... Если тут есть убийство ритуальное, подготовленное, задуманное... на которое съезжаются всякие заграничные духовные лица, если это убийство, подготовленное 12-го марта, и вдруг этот Шнеерсон делает это непременно тоже 12 марта. Что это 12 марта, по ритуалу тоже следует? Но г. Пранайтис об этом не сказал, и Неофит об этом не пишет, что приписывается совершать в этот день. Тут нет никакого совпадения. Это есть случайность, которая говорит в пользу их [евреев]...

Затем дальше еще улика. Был приятель Андрюши Ющинского рабочий токарь Арендарь, у которого он часто бывал, на той квартире жил старик Тартаковский {148} ... После смерти Ющинского Тартаковский загрустил... и затем, через некоторое время умер – подавился. И опять здесь пожимают плечами и говорят – неспроста...

Но вот еще случайность. Собаки были. Какие-то два еврея. Они отгоняли собак от дома [не евреи собак, а собаки отгоняли евреев от дома. – И.Г.] и после этого собаки издохли. Опять говорят, что это неспроста. Что же это месть всемiрного кагала, что собаки подвергнуты смертной казни?.. Может быть, тут действительно что-нибудь есть, но поставить это в связь с евреями потому, что собаки залаяли на евреев, можно только в минуту полного ослепления.

Нам говорят еще: разве спроста здесь на заводе построили молельню в обход закона. Да, действительно строили молельню и действительно в обход закона... Приходится евреям и не такие обходы закона делать с правом жительства, и они делают. Ну, карайте их за это, казните, штрафуйте, но не думайте же, что все это относится к этому делу...

{150} ...Меня удивляет, что в этом деле в числе источников, на которые ссылались, могли оказаться такие ученые сочинения, как сочинение монаха Неофита... И вот, когда мы прочитали здесь это ученое сочинение Неофита... что эти тайны сообщил Неофиту его отец... Что это? Юношеский бред неуча, или старческое слабоумие? Ведь мы не знаем Неофита. Это какой-то молдаванский еврей, крещеный, который нам неизвестен... Что бы вы сказали, если бы по медицинскому вопросу вызвали в суд в качестве сведущего лица знахаря, который сказал бы, что он от своего отца слышал, что при прочтении таких-то молитв лошадь или человек выздоравливает? Почему же этот Неофит удостоился такой чести, о которой и не мечтал...

Но в деле есть нечто гораздо более худшее, чем сочинение Неофита, и это худшее то, что мы здесь видели во время экспертизы проф. Сикорского... {151} ...Но я повторяю, что упрекать проф. Сикорского... я не могу. Что делать? Он может и не знал своего положения как эксперта. Годы его, наконец, дают ему известное право. Он человек больной, дряхлый, и к нему придираться и спрашивать, откуда он взял то или другое, может быть, и не стоило, но мы посылаем упреки тем, которые его вызвали... которые воспользовались им, как источником науки, ссылались на него, за неимением других. Я скажу, что на них... лежит большой грех. Они седин Сикорского в этом вопросе не пощадили...

{152} ... Спрашивается, если убийца знал анатомию и хотел бы добыть кровь, то нанес бы он поранения в эти места?... Он, может быть, и знал, что на шее есть вены, но ведь ни одна из этих вен не задета. Затем ранения на виске... здесь тоже ни в одну вену не попал [261]... Я рисую картину себе так. В квартире Чеберяк собрались эти воры, говорят: «Вот несчастье... сегодня арестовали одного, завтра арестуют другого, мы собираемся ограбить магазин Адамовича, может быть, и нас возьмут, кто-то, очевидно, болтает, кто-то выдает»... И вот в это время является к Жене мальчик Андрюша. Представьте себе, что в первый момент у них не было мысли непременно убить его, а была только досада на того, которого они подозревали в том, что он их выдает... Ведь вы не забудьте, что это были все {153} люди, которые недалеко ушли от зверей... И вот, входит мальчик, и первый удар, который был нанесен ему, был по шапке. Его и не думали убить, но первая рана вышла опасной, вышло так, что кровь сильно хлынула... Он, может быть, даже закричал, тогда ему заткнули рот... потому, что внизу могло быть слышно. Затем начинают наносить удары один за другим, удары уже остервенелые, удары не хладнокровные... до тех пор, пока мальчик не свалился... Здесь нас опровергают. Указывают на то, что был антракт... Но, гг. присяжные заседатели, если бы было это ритуальным убийством, тогда мы на этот вопрос ответили бы, а ведь его не было. Что же было? В известный момент зверства кончились, они видят, что мальчик уже труп... Может быть, они советуются, куда девать труп... Но затем, когда увидели, что мальчик еще жив, тогда уже прикончили его последними ударами. Вот вам возможная картина убийства...

Я старался сопоставить все то, что указывало на одно место, на Чеберяк[ову]. Вы видели много улик против нее безспорных, несомненных [?? – И.Г.], их не отрицает даже обвинение Бейлиса. Но тут нашли, мы видим, улики и против Бейлиса. Им верить нельзя, или нужно допустить, что на Лукьяновке все сплошь продажные души, которые знали, что ребенка утащили в печку евреи, поволокли его к печке и молчали об этом из-за страха. Этого допустить нельзя. А в то же время мы видим, что Чеберякову защищают... а от него (показывает на подсудимого) все отвернулись... я не понимаю, почему это так вышло...

Когда мы видим, что судят человека, беря в основу доказательств такую "честную" свидетельницу, как Чеберякова, такого "ученого", как Неофит... мы не можем сказать, что тут было злополучное стечение обстоятельств, совпадение улик, которые могли заставить ошибиться. Я спрашиваю себя, почему это могло быть?... Я не знал бы, чем объяснить себе обвинение Бейлиса, если бы г. прокурор в своей речи сам не дал бы мне ответ на это, и если бы гг. поверенные гражданского истца не дополнили того, что говорил прокурор...

{154} ...Вам говорили здесь, что это дело исключительное, что в этом деле речь идет не о несчастном приказчике Бейлисе... а о всемiрном кагале... Вспомним слова из речи прокурора:.. «они – то есть евреи – никак не ожидали, чтобы следственная власть и прокурор осмелились», и далее: «заправилы еврейского народа, они виноваты». Вот оно, объяснение! За спиной Бейлиса здесь почудился кто-то другой, более страшный, тот, которого г. гражданский истец назвал всемiрным кагалом и заправилами, сказав, что следственная власть не поддалась...

За спиной Бейлиса разыгралось что-то странное, разыгралось столкновение каких-то других сил... Гг. присяжные заседатели, сделайте подвиг... сумейте понять, что все наши ошибки, все ошибки еврейских заправил, ошибки еврейского народа... ни при чем, когда судят Бейлиса... Да, государственная власть, конечно, не может бояться, государственная власть не может остановиться перед каким-то еврейским влиянием, но помните, если бы государственная власть осудила невинного только потому, чтобы ее не заподозрили в боязни, чтобы ей не сказали, что она уступила, то это было бы не только ошибкой государственной власти, но это было бы самоубийством нашего правосудия...

Если вы подумаете, что вам надлежит не судить несчастного Бейлиса, жалкого в своей безпомощности перед русской государственностью... а вспомните другие две страшные силы, то тогда, гг. присяжные заседатели, правосудия не будет в вашем приговоре. Вы можете осудить Бейлиса, если он виновен. Осудить его безпощадно, ибо, если это он убил Ющинского, такого изувера щадить не нужно... {155} ...Мало ли невинных людей осуждалось... умрет и Бейлис... все забудется... но этот приговор... этот приговор не забудется, этот приговор останется как приговор суда присяжных над тем, кого вам стараются изобразить вашим врагом.

...Вам говорят, что евреи ваши враги, что они смеются над вами, что они не считают вас за людей... Не поддавайтесь этому, ибо... если вы осудите Бейлиса независимо от улик, а за наши грехи, за их грехи, за что-то другое, если он будет жертвой искупления, то ведь если бы даже и нашлись люди, которое первое время порадовались бы вашему приговору, то потом они пожалеют, а ваш приговор останется печальной страницей в истории нашего правосудия...

Речь О.О. Грузенберга

...Ритуальное убийство... Употребление человеческой крови... Страшное обвинение. Страшные слова, давно уже схороненные. Они сильны и живучи, и... поныне поднимаются с кладбища. Они заражают все живущее... Дело ваше, верить мне или не верить, но если бы я, хоть одну минуту, не только знал, а думал бы, что еврейское учение позволяет, поощряет употребление человеческой крови, я бы больше не оставался в этой религии. Говорю это громко, зная, что эти слова станут известными евреям всего мiра, что ни одной минуты я не считал бы возможным оставаться евреем... Я глубоко убежден, у меня не ни минуты сомнения, что этих преступлений у нас нет и не может быть...