Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Михаил Назаров

Вы творите здесь великое дело, может быть, величайшее дело русского правосудия, господа присяжные заседатели, и мы со спокойной совестью, с полной верой в вашу правду вручаем вам нашу судьбу. И мы нисколько не сомневаемся, мы не желаем мести, мы не желаем даже строгого наказания, мы просим только о том, чтобы такое деяние не осталось без ответа. Вам будут предложены два вопроса, по всей вероятности. Первый вопрос о том – совершилось ли самое событие, и второй о том – виновен ли Бейлис? Каждый вопрос может быть решен независимо один от другого, но если вы на первый вопрос дадите отрицательный ответ, то второй решать, разумеется, надобности не будет. Вот я и думаю, что если вы остановитесь на первом вопросе, то, не касаясь сначала вопроса о том, виновен ли Бейлис... вы, без сомнения, согласитесь с тем, что тут это деяние совершенно исключительное и не может быть объяснено ничем другим, кроме религиозного изуверства. И когда вы скажете "да" на этот первый вопрос, тогда вы перейдете ко второму вопросу, и как вы решите второй вопрос, это дело вашей совести...

Речь В.А. Маклакова

Нам говорят... что на этот процесс глядит весь мiр, а мне хотелось бы... говорить только с вами, господа присяжные заседатели!.. Если волнуется мiр, то потому, что, как правильно говорил обвинитель, решается мiровой, вековой вопрос, – правда ли или нет, что в... еврейском учении... подстрекают или поощряют к употреблению человеческой крови?.. {124} ...Но разве по экспертизе, по книгам, которые вы читаете, по спору... разве вы взялись бы разрешить этот вопрос, разве вы, как судьи, стали бы его решать так легко?.. Может быть, и были изуверы, они могли быть везде, могли быть и у евреев... но разве вы это должны решать? Ведь если были... виноватые, которых не нашли, вы их не найдете. Об этом не стоит и говорить! Вопрос, который перед нами... гораздо более простой. Совершилось преступление зверское, отвратительное, виноватый не найден... Одни убеждены, что Бейлис – убийца, другие убеждены, что это не Бейлис. Вам этот вопрос нужно решить...

{125} ...Обвинительная власть... рассказала нам всю историю этого дела, кого заподозривали, как разыскивали, как ошибались... и в числе прочего, указала вам на улики против Бейлиса. Я {126} боюсь, чтобы этим приемом не ввели вас в то, что называется оптическим обманом, чтобы вам не стало казаться правдой то, что здесь говорят. Не виноват Лука Приходько, не виноват Федор Нежинский, не виновата Чеберякова и другие – значит, виноват Бейлис... Вчера, к вечеру, последний гражданский истец поставил вопрос иначе:.. «Не думайте, что либо Бейлис, либо Чеберякова. Может быть оба – и Бейлис, и Чеберякова». Он сказал дальше: «Вот осудите Бейлиса и тогда обвинительная власть привлечет и других необнаруженных, тогда дойдет очередь и до Чеберяковой». И далее он сказал: «Если вы Бейлиса оправдаете, тогда, конечно, никто искать не будет»... Это прием, которого еще ни один судья не знал... обвинить этого, чтобы через него открыть другого виновного [251]...

Ведь все обвинение против Бейлиса основано на показаниях Чеберяк[овой]. Перестаньте верить Чеберяк[овой] и от обвинения против Бейлиса ничего не останется.

Нам говорят: сначала, доверяя Чеберяк[овой], осудим Бейлиса и тогда возьмемся за Чеберяк[ову], и тогда ее теперешние показания ее не спасут. Ведь только ослепление могло внушить такую мысль...

У меня есть к вам одна просьба... постарайтесь отделаться от кошмаров, фантазий и панического ужаса, постарайтесь быть проще, смотреть на вещи прямее.

Здесь, в этом процессе... обнаружилось, как безпомощна наша власть, наша полиция, когда она начинает раскрывать такое сложное преступление... Но было нечто другое, более возмутительное, чем безпомощность нашей полиции. Здесь вам рассказывали о первых приемах сыска в этом деле. Подозрение пало на Луку Приходько. Сыскная полиция вызывает Приходько и всех его родных и держит его с утра до вечера. Когда он защищается – грозят и требуют, чтобы он сознался. Когда другие [свидетели] его оправдывают, им говорят: вы подкуплены, вы за это ответите. Вот, отвратительная, ужасная картина приемов нашего сыска. Когда я слушал этих свидетелей, я думал: да, это правда, это наша действительность, наша матушка Русь. И так всегда поступают в сыскных отделениях. Я очень рад, что прокурор вознегодовал, что он запротоколил это место, что он возмущался насилием над личностью, над человеческим достоинством, над свободою... {127} ...Когда им говорят, что это не так, они говорят, что это ложь. Это – простейшие приемы нашего сыска. Горе нам, что они существуют, и слава Богу, если этот процесс послужит нам на пользу, если... навсегда будут осуждены такие приемы [252].

Но в этом деле была не только одна безпомощность и неумелость наших официальных расследований... Появилось то, о чем говорил прокурор: появились эти добровольцы, эти частные сыщики... Мы тут с прокурором во многом согласились... Вот... – репортер Барщевский... который 22 марта явился к следователю и дал ему показание, что мать Андрюши Ющинского в чем-то виновата, потому что она не плакала, когда явилась к ним в редакцию. Когда я смотрел на Барщевского, мне было так же неприятно смотреть на него, как и прокурору... Прокурор, когда он говорил, что это подозрение дорого стоило Приходько... был прав, но, господа судьи, тут, как и везде, нужно быть справедливым... Когда в этом видят какую-то планомерность, когда вам начинают говорить, смотрите, еврей Барщевский действовал для евреев, вот еще тогда он начал отводить следы, тогда приходится сказать, – да это ночной страх!.. В этот момент, 22 марта, никакого подозрения ни на Бейлиса, ни на евреев не было. Было загадочное убийство и только. Отводить кому-нибудь глаза и заметать следы было бы... не только безполезно, но и очень глупо, потому что показания Барщевского будут проверяться и будут уничтожены... Отводить глаза таким способом, когда еще никакого подозрения на евреев не было... на заведомо невиновных – ведь это был бы простой и глупый прием!.. Здесь вовсе не тонкий шаг со стороны еврейства, а очень глупый и безтактный шаг со стороны газетного репортера... Эту суетливость мелкого газетного репортера... нужно строго осудить, разбранить. Но это уже ставится как действие обдуманного плана целой машины – целого еврейства [253]...

{128} ...Но Барщевский только начал, после Барщевского пошло нечто несравненно более важное и убедительное – это пошла миссия расследования Бразуля-Брушковского. И тут я соглашусь с тем, что вчера здесь сказал гражданский истец, что Бразуль-Брушковский заслужил благодарность от обвинителя. Ему Бейлис должен поклониться в пояс... Ведь... что бы стали делать обвинители, если бы у них не было Бразуль-Брушковского?.. Все главные лучшие места красноречия наших обвинителей... посвящены разбору действий Бразуль-Брушковского, а не Бейлиса, и если мы сидим здесь больше месяца, то вовсе не из-за Бейлиса, а из-за Бразуль-Брушковского... Но, господа присяжные заседатели, и здесь нужно быть справедливыми. И здесь думать, что тут тоже началось планомерное действие еврейства, что здесь... заметали следы против Бейлиса – ведь это такие же ночные страхи... Барщевский побежал только к следователю, но Бразуль-Брушковский – это тоже газетный сотрудник более высокого полета – этот стал во главе расследования... Это была тоже газетная суета! Но наряду с этим, этого не будем отрицать, заинтересовались делом евреи... За ним пошел и Марголин, который говорил, что если бы у него попросили денег, чтобы раскрыть преступление, он бы эти деньги дал, потому что его как еврея это интересовало. Таким образом, я говорю – думать, что это было отводом глаз, было по меньшей мере преждевременным...

{129} ...Вот вам поездка в Харьков... Здесь начинается самая интересная часть: о чем эти господа между собой беседовали в Харькове. И вот Чеберякова нам говорит: «очень просто – они предлагали принять убийство Ющинского на себя и давали 40 тысяч, но я не согласилась». Гг. присяжные заседатели, когда я это слышал... я бы хотел, чтобы Марголин и Бразуль-Брушковский поняли, в какую опасную игру они играли с Чеберяковой, поняли, что они были в ее руках, и что их честь он нее могла зависеть... Если бы Чеберякова сказала здесь на суде «они... давали мне 40 тысяч за то, чтобы я молчала то, что я знаю о Бейлисе». Что же? Тогда, может быть, и можно было поверить, что дают 40 тысяч за молчание. Если человек много знает, ему и платят больше [254]...

{130} ...Гг., кто может поверить, чтобы Чеберяковой могли предложить 40 тысяч за то, чтобы она перед судом говорила, что она убила Ющинского. Что ее обнадежили только тем, что ее будут защищать лучшие адвокаты! Да какие адвокаты могли бы защищать убийцу Ющинского?.. Да, неужели вы думаете... что Марголин сумасшедший человек? Как можно Чеберяковой заплатить 40 тысяч за то, чтобы она так показывала?.. Когда обвинители этому верят... я скажу – чувство справедливости и правды их покинуло. Вы посмотрите, что Чеберякова делает со всеми теми, кто ей верил! К ней с верой шел Бразуль-Брушковский, хотя все говорили, что она лжет, он верил – и попал в смешное и глупое положение, написав никому ненужный этот донос на Мифле [255]...