Дым осенних костров - Линда Летэр

не давала грустить. Она рисовала бледно мерцающие зеленым, белым и голубым узоры на стенах твайлийских жилищ и подземных пещер, а потом стены рушились, вздымая облако светлячков, и бежал через лес серебрящийся в лунном свете белый олень, а в следах его расцветали нежные звезды дикого бальзама, наполняя воздух упоительным ароматом.

Ему было весело. Он хватался за это веселье, как тонущий хватается за сухую ломкую прибрежную траву посиневшими пальцами. Совсем стемнело. Тень плясала вместе с Налем, мечась по земле. Вокруг мелькали световые пятна костров, белые и серебристые волосы, редкие фигуры нордов, что пришли навестить своих сумеречных друзей. Глаза твайлари вспыхивали на свету зелеными и красными огнями, как у хищников из темноты. Несколько черных твайлийских собак улеглись на землю рядом с хозяевами, тоже следя за танцем. Один силуэт начал приближаться от ворот, краем глаза Наль заметил статного худощавого твайлари в серо-синей тунике городской стражи… Нет, не твайлари.

Надо же было случиться, что во вторую ночную стражу на городской стене дежурил четверодный прадед Тельхар!

— Пойдем со мной, танцор.

Разгоряченный Наль ответил смехом и сбился с дыхания:

— Зачем?..

— Угадай, — с мрачным видом Тельхар поймал его за руку. Подобрав с земли сброшенную от жары тунику, юноша нехотя повиновался.

Мимо сновали твайлари. Одни, вооруженные, в серо-синих одеждах, спешили занять дозорные места на городской стене, другие провожали их, третьи выходили на улицу пообщаться, послушать менестреля, заняться ремеслом. Был здесь и небольшой торговый ряд, где предлагали мази от солнечных ожогов, капли для обожженных светом глаз, одежду, включая непременные длинные перчатки и плащи с глубокими капюшонами, украшения, продукты, в том числе любимые твайлари гигантские пещерные грибы и слизней, которых привозили из Сумеречных Королевств нечастые обозы. На последнем в ряду столе сидела карликовая черно-бурая лиса с молочно-голубыми глазами без зрачков. Хозяйка лотка чесала ее за ухом, беседуя с покупателями.

— Я собирался в «Белый Волк», — возразил Наль, делая попытку свернуть направо в разветвление узких каменных улиц, когда они вышли из Сумеречного квартала. — Там сегодня играют…

Не говоря ни слова, Тельхар схватил его за ухо и решительно повел вверх по дороге. Наль пригибался на сторону и хихикал, как нашкодивший ребенок.

— Вот как можно объяснять л-людям, помечу́… по-мечу… пот-щему у нас такие… уши!..

— Ты теперь даже на но́ре с собственным прадедом двух слов связать не можешь, бестолочь!

— Между прочим, я королевский оружейник, дослужившийся до командира трех сотен. Правда, похоже, на ранней пенсии… — он залился сардоническим смехом. — Как Снежный Цветок.

Тельхар сжал губы. Судьба Эйруина Прекрасного, отца Лайзерена I, погибшего в ночном дозоре, и деда Лайзерена II, Рожденного под хвостатой звездой, едва ли могла вызвать у кого-то смех. А еще видел Тельхар в предке слишком много общего с собой: ущербность по отношению к обоим своим родовым линиям, нордов и твайлари, отчаянные попытки сделаться полезным Исналору, будучи уязвимым к солнцу и неспособным видеть в темноте наравне с сумеречными родичами. Потеря сына. Теперь нездоровое пристрастие к выпивке одного из внуков.

— Не подобает так обращаться с лордом Второго Дома, — проглатывая слова от смеха, продолжал Наль.

Тельхар неумолимо молчал. Юноша подождал немного, старательно вышагивая и взмахивая иногда руками для равновесия.

— Мое ухо пылает, как Атарель… как заготовка в горне!

— А что было с моими ушами, когда стоял я на страже и весь отрезок стены видел, как правнук мой не может достойно справиться с предательством невесты!

Кто-то показался на дороге впереди. Тельхар нахмурился, но ухо выпустил. Негоже королевского оружейника и командира отряда вести с позором, как глупого мальчишку, даже если он и является таковым.

Наль замолк и растерянно обхватил руками плечи. Прилипшая к разгоряченному телу рубашка остыла. Резко побледневший и замерзший на ночном осеннем воздухе, он не сразу сообразил остановиться и неловко натянуть на себя тунику.

Тельхар предоставил ему открыть калитку, наблюдая как тот возится с замком.

— Да будет осиян звездами твой путь, — нечетко простился Наль у крыльца особняка. Он смертельно устал душой и телом, и последнюю часть дороги прошел, шатаясь от сменившей оживленную ступень опьянения вялости.

— Постой, — возразил прадед. — Подойди сюда.

— Зачем?

— Увидишь. — Тельхар посмотрел в доверчивые глаза юноши, отступая к стене, и окунул того головой в бочку. Выждав несколько мгновений, пока Наль не начал отчаянно вырываться из холодной воды, он разжал пальцы. Наль отшатнулся, хватая ртом воздух. Повторив прием еще два раза, Тельхар заглянул в лицо правнука, некстати напомнив себе, что твайлари бы ясно увидел и в темноте, не перестарался ли. Кажется, губы у мальчишки слишком посинели.

— Довольно?

— …Д-довольно, — выдохнул Наль, пытаясь убрать прилипшие к лицу волосы.

Убедившись, что тот достаточно протрезвел, Тельхар хлопнул его по плечу.

— Дай слово, что не выпьешь этой ночью ничего крепче брусничного сока и немедленно отправишься спать.

Ответ прозвучал нехотя, но это уже было неважно.

— Даю слово.

Никто не видел глубокой печали, отразившейся на лице Тельхара, пока он шел к воротам.

Проснулся Наль от давящей тяжести в груди. Резко сел с колотящимся сердцем. Бок привычно пронзило, но то была сейчас меньшая из забот. За окном заходились воем собаки. Обливаясь холодным потом, он спешно протер глаза и влез в штаны. В разных концах коридора показались такие же, как он, всполошенные фигуры. Выскочил из кабинета Эйруин, из-за спины Эйверета выглядывала Айслин. Появились бывший слуга Лонангара Харгет и камерарий, заспанный Бирк.

— Из окон ничего не видно! — отрывисто сообщил Эйверет.

Эйруин предупреждающе положил руку ему на плечо, и мужчины сбежали на нижний этаж. Наль понял, что на нем нет обуви, но не стал возвращаться. Сжимая в руке бессознательно прихваченный Синий Лед, он вышел за остальными под открытое черное небо. Голова была тяжелой, во рту сухо. Все девять мужчин особняка, господа и слуги, прочесали сад вдоль и поперек, но не нашли никого, кроме собак с дыбящейся на загривке шерстью, спешащего прочь ежа и всполошенного гнезда кроленей в кустах шиповника. Мрачно поглядев на край растущей луны, камерарий неодобрительно сжал губы.

Несмотря на плавающие перед глазами багровые пятна, первым делом по пробуждении разбитый Наль с раскалывающейся головой, мучаясь жаждой, добрался до сада, где уже толпились почти все обитатели особняка.

— Господин, ночью нашу ограду поцарапал лесной тролль, — озадаченно поведал Харгет, указывая на длинные борозды в гранитном столбе ворот. — А теперь даже не полнолуние и не новая луна.

Наль молча развернулся и направился назад в дом. Нашел в кухне бутыль холодного отдающего горечью тарглинта и припал к ней, опираясь нетвердой