Дюна - Фрэнк Герберт

— Эль-сайяль, песчаный дождь, несет нам утро, — сказал он вслух.

Сквозь серый сумрак он смотрел на лежащую перед ним пустыню, мертвую и безжалостную, на равнодушные, бесконечные пески. В темном углу, на юге, ударила сухая полоса молнии — знак того, что буря всадила туда весь свой статический заряд. Спустя долгое время раздался глухой раскат грома.

— Вот голос, который украшает нашу землю, — промолвила Чейни.

Большинство его людей занимались сворачиванием тентов. От ближних дюн подходила охрана. Все вокруг пришло в плавное движение, предписанное древними книгами и не требующее никаких приказаний.

«Старайся отдавать как можно меньше приказов, — говорил ему отец… когда-то… очень давно. — Однажды приказав что-либо сделать, потом всегда придется приказывать это».

Вольнаибы знали это правило инстинктивно.

Водный надзиратель отряда начал произносить утреннее заклинание, добавляя к нему ритуальные слова о посвящении в дюнные всадники.

— Мир — это недостроенная хижина, — завывал он, и его причитания разносились далеко по дюнам. — Кто остановит Ангела Смерти? Что предначертал Шай-Хулуд, то сбудется.

Поль слушал, узнавая слова — так же начиналась песнь над телом павшего федьакына, с этими же словами бросались в бой его штурмовики.

Не насыпят ли и здесь кучу камней в память о том дне, когда отлетела еще одна душа? спросил себя Поль. И каждый проходящий мимо вольнаиб будет добавлять еще один камень и думать о Муад-Дибе, который умер на этом месте.

Он знал, что среди вариантов сегодняшнего дня был и этот, лежащий на одной из линий будущего, которые лучами расходились из точки его нынешнего положения во времени-пространстве. Обрывочные видения преследовали его. Чем больше он сопротивлялся своему ужасному предназначению, чем отчаяннее боролся против угрозы джихада, тем больший хаос вторгался в его предвидения. Будущее словно превратилось в стремительную реку, которая несется к огромному водопаду — яростному кипению вод, над которым не видно ничего, кроме завесы тумана и облаков.

— Сюда идет Стилгар, — сказала Чейни. — Теперь я должна отойти в сторону, возлюбленный мой. Теперь я буду только саяддиной, следящей за соблюдением ритуала, чтобы все точно отобразилось в наших летописях.

Она мгновение смотрела на него, и, казалось самообладание ее покинуло, но потом она снова взяла себя в руки.

— Когда это отойдет в прошлое, я сама приготовлю тебе завтрак, — добавила она и отвернулась.

Стилгар приближался к ним по мучнистому песку, поднимая ногами облачка мягкой пыли. Темные провалы его глаз, горящих неукротимым огнем, неотрывно смотрели на Поля. Черная борода блестела поверх защитного костюма влагоджари, его словно высеченные из камня щеки были изъедены ветром — как и его родные скалы.

Он нес знамя Поля — черно-зеленое полотнище с укрепленной на древке трубкой влагосборника, знамя, ставшее уже легендой среди вольнаибов. Поль не без гордости подумал: Я не могу сделать ни единого шага, чтобы это тут же не стало легендой. Теперь они подметят, как я расстался с Чейни, как поприветствовал Стилгара — все, что я сделаю сегодня. Останусь я в живых или умру — это станет легендой. Но мне нельзя умирать. Ибо тогда останется только легенда, и ничто не остановит джихад.

Стилгар воткнул древко в песок рядом с Полем и опустил руки по швам. Взгляд синих на синем глаз оставался напряженным, но ровным. Поль подумал, что и его глаза уже начали принимать этот скрывающий все оттенок — следствие воздействия пряностей.

— Они лишили нас хаджа, — сказал Стилгар с подобающей ситуации торжественностью.

Поль, как учила его Чейни, ответил:

— Кто может лишить вольнаиба права ходить или ездить там, где ему вздумается?

— Я — наиб, — отозвался Стилгар, — меня не взять живым. Я — одна из ног треножника смерти, который сокрушит наших врагов.

Воцарилось молчание.

Поль бросил взгляд на других вольнаибов, столпившихся позади Стилгара. Они стояли неподвижно, каждый творил про себя молитву. И он подумал о том, что вольнаибы — народ, вся жизнь которого — непрерывное убийство, народ, все дни которого исполнены гнева и скорби, который никогда не помышлял ни о чем ином, кроме мечты, подаренной им Литом-Каинзом перед смертью.

— Где Господь, что ведет нас через пустыни и пропасти? — спросил Стилгар.

— Он всегда с нами, — торжественным хором отозвались вольнаибы.

Стилгар расправил плечи, подошел к Полю и понизил голос:

— Ну, помни, что я тебе говорил. Делай все просто и точно, ничего не выдумывай. У нас в народе ездят верхом на творилах с двенадцати лет. Ты более чем на шесть лет старше, и ты не рожден для нашей жизни. Так что не вздумай никого поразить своей смелостью. Мы и так знаем, что ты смелый. Все, что тебе нужно сделать, — это вызвать творило и проехать на нем верхом.

— Я запомню твои слова, — ответил Поль.

— Следи за своими действиями. Не осрами меня.

Стилгар вытащил из-под бурнуса пластиковый стержень в метр длиной. На одном конце он был заострен, а к другому концу была прикреплена пружинная хлопушка.

— Я сам сделал это било. Оно получилось хорошим. Возьми его.

Принимая било, Поль почувствовал тепло гладкого пластика.

— Твои крючья у Шишакли. Он отдаст их тебе, когда ты дойдешь вон до той дюны, — он указал направо. — Желаю тебе вызвать большое творило, Узул. Покажи нам, на что ты способен.

Поль отметил особые нотки в голосе Стилгара — наполовину положенные по обряду, наполовину выдающие дружескую озабоченность.

В это мгновение солнце словно выпрыгнуло из-за горизонта. На небе появился тот серебристо-голубоватый оттенок, который предупреждал, что день будет очень сухим и жарким даже для Аракиса.

— Наступило время горячего дня, — сказал Стилгар, и на этот раз в его голосе звучало только то, что полагалось по обряду. — Иди, Узул, оседлай творило и сверши путь по пескам как вождь людей.

Поль отдал честь своему знамени, заметив, что черно-зеленое полотнище безжизненно повисло — предрассветный ветер стих. Он повернулся к дюне, на которую указал ему Стилгар — грязно-коричневый склон с S-образным гребнем. Большая часть отряда уже двинулась в противоположном направлении, карабкаясь на дюну, за которой скрывался их лагерь.

Лишь одна закутанная в бурнус фигура все еще стояла на пути Поля: взводный командир федьакынов Шишакли. Сквозь щель между капюшоном и повязкой виднелась только узкая полоска его глаз.

Когда Поль подошел, Шишакли протянул ему два тонких хлыстоподобных стержня. Стержни были длиной около полутора метров, один конец был шершавым, чтобы удобнее держать, другой заканчивался металло-пластиковыми крючьями.

Поль взял их левой рукой, как полагалось по обряду,

— Это мои крючья, — хрипловатым голосом сказал Шишакли. — Они никогда не подводили.

Поль кивнул, блюдя требуемое молчание, и пошел дальше по склону дюны. Поднявшись на гребень, он оглянулся назад и увидел своих людей, которые сбились вместе и в развевающихся бурнусах напоминали рой насекомых. Теперь он одиноко стоял на песчаном гребне, и перед ним расстилался горизонт — ничего, кроме плоского и неподвижного горизонта. Стилгар выбрал хорошую дюну — она была выше соседних и давала хороший обзор.

Поль наклонился и воткнул било глубоко в песок с наветренной стороны, там, где он был плотнее и обеспечивал большую гулкость. Потом он немного помешкал, прокручивая в голове все, чему его учили, просматривая те пути жизни и смерти, на распутье которых сейчас оказался.

Как только он откинет защелку, било заведет свой призывный гул. Его услышит и поспешит сюда через пески гигантский песчаный червь — творило. Поль знал, что с помощью хлыстообразных крючков он сможет вскарабкаться на высокую изогнутую спину червя. И пока передний край кольцеобразного сегмента будет оставаться открытым, колючий песок будет проникать внутрь его чувствительного тела и чудовище не сможет нырнуть в песчаные глубины. Оно будет влачить свое гигантское тело так, чтобы держать открытый сегмент как можно дальше от песка.

Я — дюнный всадник, сказал себе Поль.

Он мельком взглянул на крючья в левой руке и подумал, что стоит ему только потянуть ими вдоль огромной спины, и чудовище повернет туда, куда ему нужно. Он уже видел, как это делалось. Ему помогли взобраться на спину червя во время короткой учебной поездки. Пойманный червь будет нестись, пока не выбьется из сил и не останется лежать на песке. Тогда придется призывать нового червя.

Поль знал, что когда он пройдет испытание, его сочтут способным совершить путешествие длиной в двадцать бил к югу, чтобы отдохнуть и восстановить силы, — туда, где женщины с детьми скрываются от погромов среди новых пальмовых насаждений в сичах-убежищах.