Дюна - Фрэнк Герберт

Фрэнк Герберт

ДЮНА

КНИГА I. ДЮНА

~ ~ ~

Начало любого дела — это тот этап, когда вы должны с особой тщательностью уравновесить свои весы. Об этом знает каждая сестра из школы Бен-Джессерит. Сейчас вы начинаете изучать жизнь Муад-Диба. Пожалуйста, прежде всего попытайтесь представить, когда он родился: пятьдесят седьмой год правления Падишаха-Императора Саддама IV. Потом обратите особое внимание на то, где он жил — планета Аракис. Пусть вас не смущает то, что он родился на Каладане и прожил там первые пятнадцать лет своей жизни. Аракис — планета, известная под названием Дюна — вот его настоящая родина.

За неделю до их переезда на Аракис, когда сборы и связанная с ним суматоха уже вымотала всех до последней степени, старая карга приехала навестить мать Поля.

Стояла теплая ночь, но старинная каменная громада, замок Каладан, вот уже двадцать шесть поколений служивший домом роду Атрейдсов, была пропитана той зябкой атмосферой, какая обычно бывает перед переменой погоды.

Старуху впустили через боковую дверь, от которой к комнате Поля шел узкий коридор со сводчатым потолком. Ей даже разрешили заглянуть в спальню и посмотреть на спящего мальчика.

Поль проснулся. Лампа-поплавок под потолком горела тусклым светом. В полумраке он разглядел стоявшую у двери мать и грузную женщину рядом с ней. Незнакомая старуха походила на ведьму — спутанная паутина волос, насупленное лицо, горящие злобными огоньками глаза.

— Он как будто маловат для своих лет, Джессика? — спросила она. Ее голос дребезжал и скрипел, как расстроенный бализет.

— Атрейдсам вообще свойственно некоторое отставание в росте, Ваше Преподобие, — ответила мягким контральто мать Поля.

— Слыхала, слыхала, — проскрипела старуха. — Тем не менее ему уже пятнадцать лет.

— Да, Ваше Преподобие.

— Он проснулся и подслушивает. Ишь, тихоня, притворяется! — она захихикала. — Ничего, людям королевской крови скромность не помешает. А если он и в самом деле Квизац Хадерак… хм…

Скрытые в тени глаза Поля сжались в узенькие щелочки. Глаза старухи, круглые и горящие, как у ночной птицы, казалось, расширились и разгорались еще ярче, когда встречались с его взглядом.

— Спи, тихоня. Спи, скромник. Завтра ты встретишься с моим гом-джаббаром. Тут-то мы и узнаем, на что ты способен.

Она ушла, вытолкав вперед себя мать и шумно хлопнув дверью.

Поль лежал и ломал себе голову: Что такое гом-джаббар?

В предотъездной кутерьме было много непонятного, но старуха показалась ему слишком уж необычной.

Ваше Преподобие.

А как она обращалась с его матерью, леди Джессикой? Будто та девчонка-служанка, а не выпускница Бен-Джессерита, наложница герцога и мать единственного наследника!

Может, гом-джаббар — что-то связанное с Аракисом, и мне нужно узнать о нем до отъезда?

Он шевелил губами: гом-джаббар… Квизац Хадерак… Какие странные слова!

И так уже очень много всего. Аракис представлялся таким непохожим на Каладан — голова Поля просто разбухала от все новых и новых сведений. Аракис… Дюна… Планета-пустыня…

Суфир Хайват, начальник Секретной Службы его отца, объяснял: их смертельные враги, Харконнены, владели Аракисом восемьдесят лет. Компания АОПТ отдала им планету как бы внаем. Они получили контракт на разработку целебного пряного вещества — меланжа. Теперь Харконненов удаляют, и планета становится полноправным владением Дома Атрейдсов. Это несомненная победа герцога Лето. «Однако, — сказал Хайват, — в этом таится смертельная опасность, так как герцог пользуется слишком большой популярностью среди Великих Домов Ассамблеи».

«А власть имущие очень ревниво относятся к чужой популярности», — поучал он Поля.

Аракис… Дюна… Планета-пустыня.

Поль забылся сном и сразу увидел пещеру на Аракисе, людей, молча стоящих вокруг него в тусклом свете поплавковых ламп. Торжественно, как в соборе. До него донесся слабый звук — вода. Кап-кап-кап… Даже во сне Поль знал, что, проснувшись, он ничего не забудет. Вещие сны он не забывал никогда.

Сон растаял.

В полудреме он ощутил тепло своей постели. Поплыли сонные мысли. Когда солнечные лучи позолотили подоконник его спальни, он сквозь сомкнутые веки почувствовал их и открыл глаза. Тени на потолке образовывали знакомый узор. Из дальних коридоров доносились топот и беготня — сборы шли своим чередом.

Дверь открылась, вошла мать. Волосы цвета темного золота схвачены на затылке черной лентой, бесстрастное лицо, строгий пристальный взгляд зеленых глаз.

— Проснулся? — спросила она. — Как спалось?

— Хорошо.

Она подошла к шкафу, чтобы выбрать для него одежду. Поль заметил в ее движениях легкую скованность. Другой не обратил бы на это внимания, но она учила его по программе Бен-Джессерита, что означало внимание к мелочам. Мать обернулась, держа в руках скроенную на военный манер куртку. Над нагрудным карманом красовался герб Атрейдсов — красный ястребиный хохолок.

— Вставай и одевайся, — сказала она. — И, пожалуйста, поторопись — Преподобная Мать ждет.

— Я однажды видел ее во сне. Кто она?

— Она была моей наставницей в Бен-Джессерите. Сейчас она Императорский Судья Истины. Еще, Поль… — она запнулась, — ты должен рассказать ей о своих снах.

— Хорошо. Это из-за нее мы получили Аракис?

— Мы еще ничего не получили, — она смахнула пушинку с его брюк и повесила их вместе с курткой на перекладину над кроватью. — Не заставляй Преподобную Мать ждать.

Поль сел и потер руками колени.

— Что такое гом-джаббар?

Снова, благодаря ее же урокам, он заметил в ней еле уловимое замешательство, легкую нервозность, в которой угадывался страх.

Джессика подошла к окну и раздвинула шторы. Внизу, у подножия горы Сёбай, извивалась среди зеленых полей река.

— Ты сам узнаешь, что такое гом-джаббар… скоро узнаешь.

Поль услышал в ее голосе страх и удивился.

Не оборачиваясь, Джессика повторила:

— Преподобная Мать ждет. Она в моей комнате наверху. Я тебя очень прошу, не задерживайся.

Преподобная Мать Елена Моиам Гай сидела в высоком кресле и глядела на почтительно приближавшихся к ней мать и сына. Окна слева и справа от нее выходили на южный берег реки, описывавшей здесь широкую дугу. Далеко впереди расстилались обширные угодья Атрейдсов. Но ландшафты не интересовали Преподобную Мать. Этим утром она опять почувствовала, что возраст ее давит, и это раздражало. Свое дурное расположение она связывала с путешествием через космос и вытекающим отсюда неизбежным взаимодействием с Космической Гильдией и ее вечными нечистоплотными аферами. Но дело, из-за которого она здесь, требует личного участия представителя Бен-Джессерита. Даже Императорский Судья Истины не может уклониться от неприятных обязанностей, когда того требует долг.

Проклятая Джессика, размышляла Преподобная Мать. Что бы ей не родить девочку, как было приказано!

Джессика остановилась в трех шагах от кресла и сделала легкий книксен, чуть приподняв левой рукой юбку. Поль чуть поклонился, так, как ему показывал учитель танцев — «если ты сомневаешься в положении того, кто перед тобой».

Сдержанность его поклона не ускользнула от Преподобной Матери. Она сказала:

— Осмотрительный он у тебя, Джессика.

Рука матери легла ему на плечо и замерла там. По биению пульса он почувствовал, что ей страшно. Потом она собралась с духом:

— Так его учили, Ваше Преподобие.

Чего она боится? недоумевал Поль.

Старуха одним взглядом словно сфотографировала мальчика: овал лица, как у Джессики, но кость пошире… волосы — иссиня-черные, как у герцога, но линия лба, как у деда по материнской линии (имя его — строжайшая тайна!), и те тонкие нервные ноздри… а разрез устремленных на нее зеленых глаз, как у старого герцога, покойного деда по отцовской линии.

Да, то был человек! Умел себя держать, даже умирая, подумала Преподобная Мать.

— Ученье — одно, а наследственные способности — другое. Мы еще посмотрим, — старуха бросила быстрый взгляд на Джессику. — Оставь нас. Выполни пока пару упражнений по медитации — на какую-нибудь спокойную тему.

Джессика убрала руку с плеча сына.

— Ваше Преподобие, я…

— Джессика, ты знаешь, что так надо.

Поль удивленно поглядел на мать.

Джессика выпрямилась.

— Да… Конечно.

Он снова оглянулся на старуху. Ему были непонятны почтительность, даже благоговейный трепет, которые испытывала перед ней его мать. Но страх Джессики его раздражал.