На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

узкую, извилистую лощину, по дну которой шла дорожка, соединяющая станцию с колодцами. По этой дороге шли две фигуры: обе в простых парусиновых пальто, в белых фуражках, в высоких охотничьих сапогах и с дорожными сумочками через плечо.

– Великий, многомилостивый, извергающий раз…

Бурченко фыркнул, Ледоколов долго крепился и, наконец, разразился неудержимым смехом.

Представители смутились и начали переглядываться. Подозрительные киргизы догадались, что дело не совсем ладно, и инстинктивно почувствовали, что промахнулись.

А дело вышло очень просто. Тарантас Ледоколова принят был сторожем за экипаж ожидаемого лица.

– А что, лошадей не дадут нам? – спросил Бурченко казака, чинившего потник.

Тот поглядел на спрашивающего, видит – не военный, церемониться нечего.

– Известно, не дадут, да и взять-то неоткуда!

– Что же так?

– Не велено – генерала ждут!

– Вот как! Что ж, долго ждать будут?

– Неизвестно. Вон там, у колодцев, давно уже ждут, четыре дня пятый; может, еще прождут неделю!

– Это долго!

– Ничего не поделаешь. Приказание такое есть, чтобы пока генерал не проедет…

– Я предупреждал вас, – обратился Бурченко к своему путевому товарищ у. – Надо было по аулам ехать: долго, зато вернее. Ну, да это для кого другого, для нас дело поправимое… Кто же это ждет там у колодцев?

– Епутаты!

– Какие депутаты?

– От орды, со всякого кочевья старшины собраны… велено им ждать и хлеб-соль поднести. Вот они, сердечные, теперь и маются!

– Знакомые порядки… Вы видали когда степных депутатов?

– Нет, не случалось! – отвечал Ледоколов.

– Пойдем смотреть… это очень интересно. Я постараюсь устроить дело так, что эти депутаты помогут нам в дальнейшем нашем движении!

Спутники вылезли из тарантаса, отряхнулись, попросили казака тем временем вскипятить чайник, за что уралец принялся с видимым удовольствием; он сообразил, что тут представится возможность и ему напиться чаю, да, может быть, еще и чего другого, – и пошли по дороге к колодцам.

– Однако, их немало! – удивился Ледоколов, заметив еще издали волнующуюся толпу.

– Знакомые порядки. Вот посмотрите, сегодня или завтра переводчик с казаками приедет… Ах, шуты, они нас за генерала приняли. Вот комедия!

– Не может быть!

– Чего, не может быть: выстроились в порядок…

В эту минуту грамотей Ахмат начал свою приветственную речь.

– Будьте здоровы, да пошлет вам Аллах всяких благ! – произнес Бурченко оратору.

– Будь здоров и ты… – сказал тот.

Киргизы окружили приезжих.

– Ты кто же такой? Ты ведь не большой тюра? – спрашивал Измаил-бай. – Ты передовой от него, что ли?

– Нет, мы так, сами по себе. Кто мы такие, спрашивают! – заметил Бурченко товарищу.

– Понимаю!

– Мы простые люди, маленькие, едем по своему делу…

– Савдагур (купцы)?

– Купцы…

– А мы вас за того приняли. Что же, он скоро приедет? Вы из той стороны?

– Нет, мы из степи, да, впрочем, слышали, что скоро: дня через два!

– Вой-вой! Что же мы есть будем? – воскликнул Ибрагим.

– Осторожней, – шепнул ему на ухо Ахмат – кто их знает, что за люди; может…

Он шепнул ему что-то такое, от чего Ибрагим вдруг замолчал и стал прятаться в толпе.

– Это ты напрасно его пугаешь, – заметил движение Ахмата Бурченко, – мы не лазутчики, а люди хорошие, вот спроси, Батуйка с нами приехал, он знает!

Грязный, лоснящийся от сала молодой киргиз подошел к толпе, едва передвигая ногами в спущенных шароварах.

– Да кто вас тут разберет!.. – недоверчиво произнес Ахмат. – А ведь нам уже не раз доставалось; мы тоже народ травленый!

– Осторожность не мешает. Что же, долго вы тут ждете-то эдак, всем обществом? Да что же мы стоим – мы сядем!

Он сел на песок, Ледоколов тоже, киргиз Батуйка лег на брюхо, у самого колодца, где песок был сыроватей и прохладнее; подумали, помялись киргизы и тоже уселись в кружок.

– Долго ждем! – лаконически ответил корявый Гайкула.

– Так, а скучно, надоело, думаю?..

– Нет, такая великая особа, ждать нужно…

– Да полно грязь глодать (лгать). Вот нам самим ждать приходится – беда!..

– А нам не беда? – проговорился Ибрагим.

– Смерть! – подхватил кто-то сзади всех.

– Ну, вот так-то!

– Эх, – воодушевился разом Ибрагим. – Вот я из своего аула пять дней ехал, да здесь пятый сижу, да, может, ждать сколько буду, да назад пять дней, а дома, без хозяина, что будут жены делать с одними работниками… Лошади мои отощали; разве на этом корме может прожить скотина? – Ибрагим указал на барханы. – А с собой взять много нельзя было, то есть оно можно, да разве мы знали, что нас за тем требуют, чтобы мы здесь на песке даром сидели?

– Конечно!

– А вот как я выехал, слух такой прошел, – перебил Измаил-бай, – что на «Барсуки» пришли барантачи хивинские. Мой аул в той стороне; я ничего теперь не знаю, что там делается? Может, что такое, что… Эх, как подумаю…

Слезы зазвучали в дрогнувшем голосе старика.

– У меня перекочевка началась, – говорил Гайкула, – а тут сюда вытребовали, просто беда. Да и без баб скучно…

Один только осторожный Ахмат не высказывал никаких жалоб и все еще подозрительно смотрел на русских, особенно на Ледоколова, лицо которого почему-то казалось ему более официальным.

– А вот вы возьмите да и пожалуйтесь начальнику, когда тот приедет…

– Что ты!.. Мы тоже свои головы бережем; этот проедет в Ташкент, а наш с нами останется. Мы вот тут сидим, у себя по аулам, а головы наши там!

– Как знаете, а мой совет: пожалуйтесь; все, что знаете дурного, все и расскажите…

– Не поможет; только себе беду наживем!

– Слушайте вы. Я вот вам говорить буду… Может ли быть такая сторона, чтобы только одни хорошие люди жили? Везде бывают и худые, и хорошие, и, пожалуй, что худых больше. Вы вот жалуетесь, что вас жмут, а самому большому начальнику сказать боитесь. Откуда же он узнает? А вы все расскажите: этот, что едет, – я знаю его – человек добрый и вам худа не желает, он вас выслушает, дело разберет, и тот, кто прав, правым и останется, а виноватого, может, по шапке погонят. Это верно!

– Да, верно, верно-то оно верно, да страшно!

– Да, по мне, как хотите, я говорю для вашей же пользы. А только случая вам упускать не следует, другого такого нескоро дождетесь. Я вам говорю. Эти бараны у вас для чего?

– На поклон привели…

– Вот вы жалуетесь, что провизия вышла у вас, а это что? Зарезали бы их обоих и съели!

– А генералу?

– Ему этого не надо. Он только правду любит, а баранов у него, пожалуй, больше вашего…

– Мы и так хотели, было, одного прирезать сегодня, да страшно было!

– Катайте без страха. Нас вот угостите. Батуйка,