Моя идеальная - Настя Мирная

— Я знаю, что тебе сложно в это поверить, но он меня не насиловал. Собирался, да, но не смог.

Только сейчас он поднимает дрожащие ресницы, и в глубине зрачков я читаю такую муку, что весь кислород с воем покидает мои лёгкие.

Больно… Нам обоим снова больно.

Ну что за, блядь, шутки вселенной? Почему судьба то и дело измывается над нами? Почему бы ей просто не оставить нас в покое? Сколько можно? Сколько ещё нам придётся сражаться за своё счастье и загибаться от боли?

— Правда? — шевелятся его губы, но звуков из них не вылетает.

— Правда, родной. Я расскажу тебе. Всё расскажу, но не сейчас и не здесь. Пожалуйста, Артём, поехали. Твои раны… Я не могу на них смотреть. Не хочу видеть тебя таким. Прошу, Тём.

Он гулко выдыхает и прижимается к моим губам.

— Поехали, малыш. — толкает устало.

Перехватывает моё тело и выбирается с заднего сидения Гелендвагена.

— Тём, я могу ходить. — сообщаю тихо, когда пересаживает меня на переднее пассажирское и занимает водительское.

— Знаю, родная, но… — замолкает и грызёт губы.

Не могу смотреть на то, как он причиняет себе ещё больше боли.

Хватит! Господи, хватит уже нас мучать!

Давлю пальцами на нижнюю губу, стирая новые бисеринки крови, и ныряю ему в рот. Как-то само получается. Просто не хочу, чтобы он кусал губы до крови. Парень громко выпускает воздух и втягивает палец глубже, жадно посасывая. По всему телу не просто мурашки рассыпаются, а такое огненное желание ползёт, что мне приходится сжать бёдра, чтобы хоть немного снизить пульсацию и давление в промежности.

Отключаю в себе блядскую натуру, которая просыпается каждый раз, стоит Тёме просто прикоснуться ко мне, и ловлю его взгляд, возвращая себе свой палец.

— Не делай себе больно, Тём. Не надо.

Он ничего не отвечает, но подаётся вперёд и с таким напором врывается в мой рот, что я начинаю задыхаться. Его язык не просто ласкает, а буквально атакует. Он опускает руки на мои бёдра и с маниакальностью маньяка скользит к их основанию, пока не касается горячих и влажных от смазки половых губ. Несколько раз пробегается по ним пальцами, а потом со стоном возвращается на своё место, жадно забиваясь кислородом так же, как и я.

— Зачем? — всё, что мне удаётся выдохнуть.

— Башню срывает, Насть. — откидывает голову назад и закрывает глаза. Ловит загипсованную руку и гладит кончики пальцев. — От всего. Я не могу не думать о том, что этот уёбок мог сделать с тобой. И о том, что сделал. Я боюсь даже прикоснуться к тебе, потому что не знаю, сколько у тебя ран и где они находятся. И да, блядь, стоит всё же коснуться, как я обо всём на хрен забываю. Слепая похоть, которая отключает голову к хуям.

Он с такой силой сжимает челюсти, что я слышу скрежет. Свободная рука в кулак. Из разбитых костяшек снова течёт кровь.

Понимаю же, что не время сейчас не только для тяжёлого разговора, но и для воспоминаний, которые он обязательно поднимет, поэтому только стискиваю его пальцы настолько сильно, насколько это возможно с переломанными фалангами, и отчаянно выбиваю:

— Он не сделал ничего, что нельзя исправить, Артём. Я жива. Я смогла выбраться из этого кошмара, чтобы вернуться к тебе. Мы вместе, любимый, а это самое главное. — парень поднимает веки и принимает ровное положение, сканируя мои глаза. Я могла бы спрятать бурю эмоций, но вместо этого транслирую в него, чтобы он понял, что мне нечего скрывать. Я понимаю, чего он так сильно боится, поэтому добавляю едва слышно. — Он не насиловал меня. Я скорее умерла бы, чем позволила кому-то, кроме тебя, меня коснуться. И я расскажу тебе всё, что случилось, но мне надо время, любимый. И тебе оно необходимо, потому что если нам придётся снова проходить через это сейчас, мы просто свихнёмся. — опускаю ладонь ему на щёку, избегая прикасаться к царапинам, и прижимаюсь ртом к его разбитым губам. После этой панической атаки кровь не то чтобы не пугает меня, но я справляюсь с этим. Целую мягко и нежно. Обвожу языком раны. Сплетаемся. Жадно и влажно, но с тем же благоговейным трепетом. — Я люблю тебя, Тёма.

— Я люблю тебя, моя девочка.

Мы постоянно говорим эти слова, но каждый раз они влетают прямо в сердце, переполняя его сверх края.

Кладу руку ему на бедро, когда заводит мотор и выезжает вслед за БМВ Егора и Лексусом Антона. Северов накрывает мои пальцы ладонью, но даже сквозь гипс просачивается его тепло.

Пока едем, не произносим ни звука. Нам обоим необходимо привести в порядок и упорядочить наши мысли и чувства.

Я всё пытаюсь понять смысл тех странных снов, которые я видела, пока была в коме. Сны ли это были? Я никогда не верила в душу как в физическое явление, скорее как часть человеческой сущности, но сейчас всерьёз задумываюсь над тем, что пока моё тело валялось, обмотанное проводами, на больничной койке, моя душа всё это время была с любимым человеком. А если это так, то неужели он всерьёз собирался покончить с собой?

Нет. Нет! НЕТ! Не может этого быть.

Наверняка мой воспалённый мозг генерировал в картинки мои самые большие страхи, потому что сама я не смогла бы жить, если бы потеряла Артёма. А смог бы он?

Сгребаю пальцы в кулаки и с шумом выпускаю углекислый газ, что не остаётся незамеченным Севером. Он бросает на меня короткий взгляд, а потом клацает поворотником и съезжает на обочину.

— Что с тобой, родная? — выбивает хрипом, ловя мой потерянный и перепуганный взгляд.

Я знаю, что этого не могло быть. Понимаю, что всё это было нереальным, но не справляюсь с паникой и болью за любимого человека, поэтому вырываю из себя слова, на которые так боюсь услышать ответ:

— Ты собирался покончить с собой?

Из глаз текут слёзы. Соль иссушивает и без того обезвоженную кожу. Я читаю ответ в глубине его зрачков. Я вижу его в сердце, которое не хотело биться.

— Да.

— Неееет! — вою, падая ему на грудь.

Это неправда. Ложь! Всё это было просто сном и не более того.

Мужские руки гладят мою спину и плечи. Пальцы перебирают спутавшиеся пряди. Дыхание обжигает щёку.

— Извини, маленькая, за то, что я оказался таким слабым. Я не мог жить без тебя. Просто не мог, Насть. Я хотел оборвать пустое существование, но ты не дала мне этого сделать.