Глубокая печаль - Син Кёнсук

Ынсо, она обязательно спросила бы сейчас: ″Зачем ты так много куришь?″ – А я бы тогда ответил: ″Да так, просто″. Но если бы она спросила сейчас, я бы обязательно ответил: ″Потому что хочу подержать твою руку″».

Почему-то перед ней Ван стал много курить. Почему-то каждый раз, когда она пила кофе или улыбалась, ему хотелось погладить ее волосы. Когда он видел, как девушка поднимает волосы, оголяя шею, ему хотелось поцеловать ее, но вместо того, чтобы прикоснуться к руке или губам, он почему-то тянулся к сигарете, вертел ее в руках, наконец закуривал.

Сегодня она уже не спрашивает, почему он так много курит. Если раньше, где бы то ни было, она окликала его по имени, а когда он спрашивал, зачем звала, отвечала, что просто так, то теперь она вовсе не называла его по имени.

«Неужели мы и вправду расстались? Неужели?!»

Даже когда Ван женился, когда они не виделись целый год, он не допускал мысли, что они потеряли друг друга.

Да, это Ван слишком поздно понял.

Только увидев Ынсо на свадьбе друга рядом с Сэ, Ван осознал:

«Да, мы же расстались».

Только тогда, когда она, не сумев скрыть волнение, убежала в туалет, когда он из окна туалета на третьем этаже увидел, как она выходит из здания рядом с Сэ, только тогда осознал:

«Я же расстался с ней».

«Как все это случилось? Как же безумно я скучаю по тебе, Ынсо!»

– Ты можешь говорить, что я сошел с ума, – сказал он, смотря в окно, в сторону скопившихся машин, а может и самому себе.

Не понимая, о чем это он говорит, Ынсо подняла голову и посмотрела мимо Вана на машины, на которые он смотрел.

– Нет, я на самом деле схожу с ума! – Рукой, которая все это время держала руль, он повернул к себе лицо Ынсо, смотревшее мимо него.

– Когда я представляю себе, как ты ешь или спишь вместе с Сэ, у меня все горит внутри. Если ты родишь ему ребенка, мое сердце не выдержит и разорвется.

Ынсо с трудом заставила себя посмотреть на Вана:

«Я такое уже пережила, когда думала, что надо с тобой расстаться, больше всего меня мучило то же самое чувство, что и тебя сейчас. Когда я думала, что ты ешь с другой женщиной, пользуешься с ней одним душем, спишь, мое сердце разрывалось на части.

Но сильнее всего меня загоняло в глубокую депрессию то, что вдруг у тебя будет ребенок от нее. Только от одной этой мысли, что твоего ребенка родит другая женщина, я сходила с ума».

Ынсо усмехнулась.

«Да, это было уже со мной. Я не сошла с ума, но потеряла всякий контроль над собой. Если бы тогда со мной рядом не оказалась Хваён, наверняка сошла бы с ума. Если бы ее не было со мной каждый день, если бы она не рассказывала мне о своих бедах, я бы не пережила той боли».

Хваён. Глаза Ынсо наполнились слезами.

«Хотя ее имя стало для меня еще одной раной, но за тот короткий промежуток времени, когда она была рядом, ей удалось сохранить меня.

Хваён. Ее невероятная любовь придала мне силы.

Тогда я поняла, что на свете есть женщина, которая живет в этом мире именно благодаря такой трудной любви. Если сравнить ее любовь с моей, то я и рядом не стояла с той любовью, которой жила она, – я только пыталась приблизиться к любви. Размышления об этом придавали мне силы».

Машина немного проехала вперед. Ынсо посмотрела на бегущую строку электронной рекламы:

«Только посмотришь и сразу захочешь – бюстгальтеры TREA», «Желатиновая капсула GRECAL дополнит недостаток кальция в слабых костях», «Новое поколение выбирает свой оттенок. Корейско-французская косметика 2NB», «На работе – мобильный телефон, на отдыхе – домашний, а когда не смогли взять трубку – автоответчик от фирмы MAXON».

– Поэтому… Поэтому я пришел к тебе домой.

Молчание.

– Хотел увидеть своими глазами, как ты живешь.

Молчание.

– Я ждал целых два дня, пока уйдет Сэ.

Вдруг с Ынсо что-то случилось – она перестала слышать, и вместо голоса Вана что-то гудело в ушах. Перед ней маячили то красные, то синие огоньки…

Синие слова рекламы на электронном табло сменили темно-желтые…

Ынсо знала, что это все означало: скоро начнутся головные боли.

Вот-вот одну сторону головы пронзит, словно электрическим током, острая боль. Вот-вот начнутся такие мучения, что она даже не сможет повернуть голову ни направо, ни налево.

Машина еще немного продвинулась вперед.

– Почему ты ничего не говоришь?

Машина проехала еще чуть-чуть, но Ынсо было не до Вана, она только твердила себе: «Только бы скорее выехать из этой пробки! Только скорее бы проехать все эти здания, все эти вывески, все эти двери и эту толпу народа!»

Машина проехала еще. Она только и думала, как бы скорее отсюда выбраться, выбраться из этого ревущего шума городского центра.

Еще пара шагов, и край пропасти.

А внизу, на дне этой пропасти, густо желтеют золотистые лилии.

«Какое пышное великолепие желтого цвета!» – удивлялась Ынсо.

К ней подошел Сэ и достал узелок, а в нем тоже цветущие желтые лилии. Мужчина развязал узелок, свернул платок пополам и завязал глаза Ынсо, после чего удалился. Ынсо с закрытыми глазами стала звать Сэ по имени:

– Где ты?

– Здесь.

Следуя за голосом, Ынсо приблизилась к самому краю пропасти. Еще всего лишь два шага, и она окажется на дне бездны. Головокружительную глубину дна пропасти прикрывали золотистые лилии. Еще только один шаг, и ее встретит бездна. Вдруг прямо перед ней очутился Сэ. Он спросил:

– Ты веришь мне?

– Конечно.

– Тогда иди!

Ынсо занесла ногу прямо над пропастью и тут, сильно содрогнувшись, открыла глаза.

Прямо перед ней был Ван.

В ее глазах все еще желтели золотые лилии на дне пропасти, все еще она живо ощущала это страшное головокружение в момент занесения ноги над бездной.

«Где я?» – недоумевая, Ынсо посмотрела на Вана.

– В машине, ты упала в обморок.

«В машине?» – Ынсо только помнила свое горячее желание скорее покинуть эту пробку, эти здания, эти вывески, эти двери, эту толпу. Когда машина немного продвигалась, она всем сердцем желала – только бы Ван поскорее вырвался из этого ревущего городского шума… Это все, что она помнила. Огляделась:

– Где мы?

– В больнице.

– Который час?

– Семь.

«Что?! Семь?!» – Ынсо испуганно подскочила на кровати. Сэ, наверное, уже пришел домой из школы.

– Полежи еще немного. Врач сказал, что тебе надо отдохнуть. Он сказал, ты была так переутомлена, что едва