Приключения 1972—1973 - Ульмас Умарбеков

Дзенис, молча сидевший в углу, встал и вышел на середину комнаты.

— Не забывайте об одном: по нашим законам чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Не надо упираться. Нам известно о преступлении, совершенном вами ночью одиннадцатого октября. И мы можем это доказать.

— Ничего вы не докажете.

— В ту ночь дворник видел вашу машину в переулке, недалеко от дома.

— Брешет, — отрезал Щепис. — Это была не моя машина.

— Быть может, ошибается и автоинспектор, задержавший вас по дороге в Ригу? — Трубек положил перед Казимиром Щеписом два документа.

Щепис поглядел на бумаги, словно нехотя стал их читать. И чем дальше читал, тем сильней ощущал безвыходность своего положения.

Внешне он оставался спокоен, но мысль петляла как вспугнутый заяц: раз уж они пронюхали о происшествии на шоссе, тогда крышка. Очевидно, инспектор кое-что им порассказал. А тут у следователя на столе еще целая пачка бумаг. Столько всего понаписано. Уж это точно — кто-то раскололся. Наверно, эти двое, что помогали в ту ночь. Может, и впрямь лучше признаться?

И Казимир Щепис решился.

— Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Расскажу все.

Озоллапа окинул победным взглядом Дзениса с Трубеком и вышел из комнаты.

Когда дверь за прокурором закрылась, Щепис попросил разрешения курить. Трубек придвинул пепельницу к нему поближе. Казимир достал помятую пачку «Памира», долго разминал в пальцах сигарету, зажег и сделал несколько глубоких затяжек. Откашлялся и начал:

— Есть у меня в Риге старый кореш, я его с детства знаю. Еще до войны вместе бегали- по Московскому форштадту. Правда, теперь встречаемся редко. Он теперь большой человек, завмагом работает.

Щепис стряхнул пепел на пол. Дзенис опять сел на свой стул в углу и, скрестив руки на груди, терпеливо слушал. Трубек медленно прохаживался по комнате.

Казимир, постепенно успокаиваясь, продолжал:

— Прошлый год осенью я сидел раз в пивном баре и потягивал «Жигулевское». Вдруг — я глазам даже своим не поверил — вырос он передо мной, как гриб после дождя. Подсел. Из кармана пол-литра достает. С пивом она хорошо идет… Рассказываю ему про свою жизнь. Дела идут неважно. Тогда он предлагает мне бизнес. Подумал я, решил, на такого человека положиться можно; лишний рубль тоже не помешает. Ну чего еще? В голове звон стоит. Одним словом, ударили по рукам. По дороге домой все обговорили.

Трубек сел на свое место и приготовился записывать. Щепис закурил вторую сигарету.

— Ив тот раз, когда я был в Кулдиге, он дал знать и прислал денег. Я сразу начал действовать. Нашел подходящего старикана, договорились. Когда стемнело, подъехал на машине. Погрузили быстро и… жму в Ригу. Мне — кровь из носа — надо было вернуться к утру, не то крышка. Газовал на всю железку, не заметил запрещающий знак, ну и погорел. Автоинспектор задержал. В Ригу приехал уже за полночь. Но дальше все шло как по нотам.

Щепис умолк.

— Продолжайте, продолжайте, — подбодрил Трубек арестованного.

— А чего тут еще? Я же сказал, все шло как договорились. Дружок ждал меня у Понтонного моста. С ним были еще два здоровых мужика.

Трубек с Дзенисом переглянулись.

— Для чего же вас было так много? — не скрыл удивления следователь.

— Я же сказал: хоть умри, а к утру я должен был вернуться в Кулдигу. Вдвоем нам было не управиться так скоро.

— И что же эти мужики? Стояли на стреме, чтобы никто не помешал?

— Нет, грузить помогали.

— Да разве там было что грузить?

— Я же сказал — полный кузов. Пять тонн, не меньше.

Трубек вытаращил глаза.

— Чего пять тонн — вещей?!

— Каких вещей? Яблок!

Дзенис встал и подошел ближе.

— Не валяйте дурака. При чем тут яблоки, что за яблоки?

Тогда настала очередь удивиться Казимиру.

— Я же говорил. Друг прислал денег, и я у одного старика под Кулдигой купил яблок. Отборные, антоновка и за бесценок! Друг пустил их через свой магазин первым сортом. Заработал он здорово, но и мне тоже перепал хороший кусок.

В кабинете воцарилось молчание. Дзенис напряженно думал. Судя по всему, арестованный говорил правду. Да уж чего-чего, но не такого признания ожидали они с Трубеком. В расследовании убийства Алиды Лоренц они не продвинулись вперед ни на шаг. Что же делать, какую тактику применить в дальнейшем допросе? За какую нитку разматывать этот клубок? Может, переключиться на другую волну, начать с другого конца?

— Из магазина вы сразу направились домой? — начал издалека Дзенис.

— А куда же еще? — подтвердил Щепис. — Сперва только как следует поддали.

— И что же вы делали дома?

— Спал, чего же еще.

— Жена ваша рассказывала иначе! — перебил его Трубек.

— Врет, гадина! — отрезал Казимир, — Мне и оставался-то всего час поспать. В четыре надо было выезжать, чтобы успеть вовремя в Кулдигу.

Дзенис открыл дверь.

— Попрошу войти.

В кабинет, опасливо озираясь, вошла Геновева. При виде мужа она зажмурилась, будто ее ослепил прожектор.

Дзенис не дал ей опомниться и сразу задал вопрос:

— В октябре ваш муж приезжал из Кулдиги?

— Нет, нет, не приезжал, — замахала руками Геновева,

— А вот он утверждает, что был.

— Да чего его, беса, слушать! Бог мне свидетель, не приезжал!

Казимир грузно повернулся к жене.

— Брось, Геновева, будет врать. Они и так все знают.

— Ты же сам наказывал никому ни словечка не говорить. Грозился голову оторвать…

— Здесь вы обязаны говорить правду, — строго прервал ее Дзенис. — Стало быть, он приезжал в ночь е одиннадцатого на двенадцатое октября?

Геновева еще раз покосилась на мужа и, убедившись, что с его стороны угроза миновала, затараторила:

— Был, приезжал, забулдыга окаянный, бухой, как скотина. Девчонку еще напугал чуть не до смерти.