Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

Брат Тристеланн знал Норманна.

– Некоторые называют его ярлом Гуннаром Злодеем, но у него есть дюжина прозвищ и похуже. Капитан настолько жесток, что лишь самые отчаянные и лихие люди идут с ним в море.

Попытка язычника Гуннара присоединиться к крестовому походу, чтобы поживиться, сорвалась.

– Даже такие реалисты, ханжи и беспринципные авантюристы, как Сент-Клеры, не смогли найти предлог, чтобы принять в свои ряды необращенного, да к тому же поклоняющегося Одину.

Гуннар прославился коварством, и никто не гарантировал, что, добравшись до Святой земли, он не найдет себе хозяина получше в лице Саладина. Человек мог заключить союз с Гуннаром Обреченным по единственной причине – если крайне нуждался в отличном мореходе.

– Он намного способнее Эрикссона. Да еще пользуется волшебными магнитами. Идет на любой риск и всегда выживает, даже обрекая на погибель остальных. Гуннар не только достиг края земли – он обогнул ее всю.

По словам брата Тристеланна, он встречался с ярлом Гуннаром, когда тот служил наемником в Византии. Монаха поразило это сочетание ума и необычайной алчности. Разумеется, Гуннар попытался ограбить с его помощью богатый ирландский монастырь, где, по его словам, находился «градаль санте». Но методы Гуннара показались византийцам настолько отвратительными, что они объявили его вне закона. Потом Норманн какое-то время послужил турецкому султану, а затем снова отправился в плавание, набрав новую команду. Он пообещал, что каждый, кто поплывет с ним, получит свою долю, и она будет не меньше, чем все сокровища халифа.

Брат Тристеланн подумывал присоединиться к путешествию, но был слишком хорошо наслышан о коварстве Гуннара.

– Шансов вернуться в цивилизованный мир живым почти не оставалось.

Монаху представилась возможность через несколько дней отплыть на корабле из Омиса, направляющемся на Пиренеи. Он решил добраться до Кордовы, где мог найти работу толмача и сколько угодно времени проводить в огромной библиотеке, если халиф все еще доброжелательно относится к неверным.

Монах, как и многие другие в этом регионе, знал меня под прозвищем По д’Аржан, или Среброкожий, а мой меч здесь называли Дентануар. Многие избегали меня из-за болезненного вида, но брата Тристеланна это не беспокоило. Он говорил со мной как со старым добрым знакомым.

– Если вопреки совету доброй аббатисы вы решите пойти коротким путем до берега, то для своей же пользы лучше всего ненадолго задержитесь, когда доберетесь до Предков. Возможно, они вам что-то подскажут. Говорят они мало и очень медленно, и их довольно трудно расслышать, но в каждом их слове мудрости больше, чем в любой книге.

– Предки? Это кто, ваши родственники?

– Они наши общие родственники, – ответил рыжий монах. – Они знали этот мир еще до того, как его создал Бог. Они самые древние и разумные камни в этой части мира. Вы обязательно узнаете их, когда увидите.

Я уважал его верования и доверял его суждениям, но не обратил особого внимания на слова монаха. Уже решил, что пойду к порту самым коротким путем, через горы, и потому заранее пренебрег предостережением монахини.

Я поблагодарил воина-монаха и с удовольствием поговорил бы с ним еще, если бы он не извинился и не пошел в постель. Он сказал, что мог остановиться лишь на короткое время, поскольку следовал своему сну. Да и у меня на эту ночь уже имелась компания.

Утром аббатиса сообщила мне, что монах ушел еще до рассвета, напомнив, чтобы я обратил внимание на древние камни. Она еще раз предостерегла меня, чтобы я не входил в Сады дьявола.

– В том месте обитает древнее зло, – сказала она. – Неестественный пейзаж, созданный Хаосом. Там ничего не растет. Это Божий знак, что нам там нечего делать. Лишь древние языческие боги до сих пор обитают в этом месте. – По глазам ее я увидел, как разыгралось ее воображение. – Там Пан, его братья и сестры насмехаются над Божьей вестью.

Она сжала мою руку, словно мы стали заговорщиками.

Я заверил ее, что чувствую себя в присутствии Хаоса вполне удобно. Однако стану остерегаться коварства и хитрости врагов, которые могут встретиться мне на пути. Она от всей души поцеловала меня в губы, вручила котомку с провизией и подкрепляющими травами и пожелала, чтобы Бог хранил меня в моем безумии. Также она настойчиво потребовала принять в подарок драгоценный свиток со стихами из одной священной книги, где упоминается Долина Смерти. С такими словами аббатиса сунула мне под кольчугу свиток, который я принял только ради ее спокойствия, а не в надежде, что кусок пергамента защитит меня в Саду дьявола. Поцеловав ее на прощание, я сказал, что теперь неуязвим. Она ответила что-то по-венедски (я ничего не понял), затем добавила по-гречески:

– Бойся Творца потрясений.

То же самое она говорила мне вчера, когда разложила гадательные карты.

Другие монахини и послушницы собрались у стен монастыря, чтобы проводить меня. Похоже, они все слышали о Среброкожем. Неужели их настоятельница совершила благочестивое дело, разделив постель с прокаженным? Кажется, они и правда верили, будто тот, кто так поступит, непременно попадет на небеса.

С насмешливым почтением я помахал им, поклонился и, пришпорив крупного черного жеребца по кличке Соломон, выехал на каменистую дорогу. В последнее время здесь обитали в основном олени, медведи, козы и кабаны, на которых охотились местные крестьяне и разбойники (что, впрочем, одно и то же). Дорога должна была привести меня в Сады дьявола, а затем и к западному побережью.

Местные славяне были в основном грубы и бледнокожи. Лучших представителей своего народа они давно уничтожили в запутанной вековой кровной вражде. После романтического прикосновения монгольской крови жители Далмации обрели поразительную красоту.

Повсюду возникали могучие культуры, которые влияли на весь мир, но в этих скалах обретали успокоение лишь тревожные провидцы. Вдоль побережья изредка попадались очаги цивилизации, но по большей части они переживали упадок, истощенные постоянной платой дани множеству держав.

Именно в Исприт удалился на покой император Диоклетиан, который, как всем известно, разделил Римскую империю на три части, а затем отдал правление триумвирату, члены которого рассорились и в результате поубивали друг друга, так же как убили и дочь Диоклетиана. Его сомнительная печать на политике региона держалась целое тысячелетие. Несчастный бывший император, который надеялся достичь баланса сил между разными враждующими фракциями, стал последним настоящим наследником власти Цезаря. Теперь древняя империя держалась лишь благодаря приверженцам Карла Великого, которого короновал сам Папа, сделав императором Священной Римской империи. Трансформация их жажды добычи в идеал рыцарства привела к необычайной экспансии, завоевания которой, нередко под знаменем религиозных реформ, не прекратились бы, пока они не завладели бы всей Землей. Норманны уже навязали свой надменный и эффективный феодализм большей части Франции и Англии. Они, в свою очередь, распространят эти методы по всему миру. Мнения в Риме сходились на том, что неуправляемые саксы и англы нуждаются в сильной руке герцогов Нормандии: она превратит их в нацию, которая однажды сможет противостоять власти императора Священной Римской империи.

В монастыре я в обмен на гостеприимство поделился самыми свежими сплетнями. Разумеется, меня не слишком интересовал их мир, лишь то, что так или иначе было связано с моими поисками. Но в тавернах много болтают, и странникам вроде меня, кого обычно сторонятся, часто приходится этим пользоваться. Меня мало интересовали подробности человеческой истории. Она была слишком грубой и примитивной в сравнении с моей, я все еще оставался мелнибонийцем и ощущал свое превосходство над смертными в большинстве убеждений.

С моей помощью граф Улрик получил возможность лично увидеть превращение своего клана в народ: он видел мои сны, словно они были его собственными. Он видел мой сон так же, как видел его я. Но он не прожил мой сон, как я, и, скорее всего, запомнил намного меньше. Что ж, сколько он выбирает помнить – это его личное дело.