Севастополист - Георгий Панкратов

не сказал бы этому лысому, о чем думал в тот момент: «Неужели Башня – лучший из миров?» Даже если бы он спросил. Но он и не спрашивал, а увлеченно продолжал:

– Все просто. В их продвижении наверх нет никакого смысла – ни практического, ни… скажем так, личностного. Они производят лампы для тех, кто родился в Башне, и приглашаемых севастопольцев, но у них самих нет миссии донести лампу.

– Если у них нет миссии, – удивился я, – зачем тогда им ограничивать свободное перемещение вверх и вниз?

– Это просто, – ответил Судак. – Из-за связи с нами.

– Но ведь между вами… мягко говоря, не дружба.

– Между нами – нейтральные коридоры. – Он насладился непониманием в моих глазах и продолжил: – Именно так. Обычную еду, одежду и несложные приборы они перемещают из Осколка в нейтральное село – пространство, отделенное несколькими уровнями защиты с обеих сторон, которое не принадлежит ни уровню, ни Осколку. Такая система не позволяет рабочим получать мало-мальски ценную информацию об уровне и потом ее «сливать». И все-таки для пущей безопасности их Осколок тоже разделен. Они при всем желании не смогут рассказать тем, кто внизу, о том, что наверху. Хотя, как по мне, это лишнее – даже если они и увидят, чем живут уровни, то вряд ли что-нибудь в этом поймут.

– И кто же забирает их поставки из нейтрального села? Кто их распространяет дальше, по уровню?

– Мы сами, – спокойно ответил Судак. – Ты удивишься, конечно?

– Признаюсь, да. И очень. – Я никак не верил, что среди жителей этого уровня могут найтись те, кто взял бы на себя подобную работу.

– Конечно, среди нас ты не увидишь тех, кто захотел бы заниматься этим постоянно. Но много поколений назад здесь было принято мудрейшее решение, на котором и держится весь наш уровень. Все эти функции добровольно распределяются между всеми, кто здесь живет, и ответственные – пускай я и не люблю это слово – постоянно меняются. Таким образом, за всю свою долгую жизнь ты станешь развозчиком или разносчиком всего лишь несколько раз. Речь о самых простых работах, в которых ничего не требуется понимать. Если же нужно что-то чинить, конструировать, программировать, то в Технорайонах уровня живут специалисты. Те же, кто в Осколке, занимаются первичкой. Разумеется, мы испытываем к первичке неприязнь, ну а что к ней можно испытывать?

– И что же, ты думаешь, что на всех уровнях рабочие одинаковы?

– Не думаю – знаю. Для них нет других уровней, они одинаково обособлены от любого.

– И тем не менее они необходимы, – продолжил Судак. – Но баланс должен соблюдаться – и людей, и территорий. Каждому по потребностям – мы мало говорим здесь об этом, но стараемся жить именно так.

– Так, может быть, им не хватает потребностей? – предположил я. – Иначе бы зачем они устраивали бунты? О которых, кстати, здесь не говорят.

– А что об этом говорить? – удивился Судак. – В чем фан?

– Прости? – замялся я.

– Ну, фан. Любая новость должна фанить, не так ли?

– Возможно, – осторожно согласился я.

– А это тухлый фан. Такое происходит регулярно. И каждый раз одинаково! Именно здесь, на нашем уровне, «осколочники» считают необходимым прорываться – думают, у них больше шансов по сравнению с тем же Потреблением? Но мы умеем их сдерживать.

– Как?

– Все здесь, – он кивнул на книги, а затем показал на голову, – и здесь. Знания получены от ветхих, умения – от них же. Ведь это пошло из былого, от Строителей, я же говорил.

И тут я внезапно вспомнил начало беседы, будто вернулся в него. На мгновение застыл и посмотрел на лысого немигающим взглядом. Мне нужно было понять раньше – ну конечно, почему я не понял этого раньше? О чем мы вообще говорили? И почему?

– Подожди… Мы что, о рабочих?

– Ну да, – рассмеялся Судак.

– Но при чем здесь они? Я спрашивал о героях. Ведь герои устроили сельский бунт. Ты не сказал ни слова о них.

Лысый вскинул брови от удивления:

– Я говорил только о них.

– Ты говорил об Осколке, – упорствовал я.

– Так это они и есть. – Мой собеседник наконец-то понял, что меня удивило. – Их назвали героями в ту самую пору, когда хорошо потеснили. Ведь когда ты отнимаешь у кого-то все, нужно дать взамен утешение. Это снисходительность победителя – теперь никто не говорит «рабочих», все говорят «героев». Хотя само звучание: село героев… Задумайся – ну какое у героев может быть село? И так здесь со многим, привыкай. Все эти бунты уже давно просто часть жизни уровня. На других уровнях они вряд ли герои, вот им и нравится бунтовать против нас. А, – он махнул рукой, – на самом деле примерно все то же творилось и внизу.

– В Севастополе? – встрепенулся я. – Там не могло…

– Расслабься, я про Потребление. – Судак мягко улыбнулся. – Осколок – это выдавленные. Отсеченные. Никто не хочет делить с ними уровень, но все понимают: без них никак. Без них ничего бы не было. И без них ничего не будет. Вот так, – он развел руками.

– Но честно ли так с ними? Ведь их жизнь вряд ли завидна…

Лысый не дал договорить.

– Она вряд ли завидна в том же смысле, в каком вряд ли завидна твоя или моя. Любая человеческая жизнь. Но она совсем не ужасна. Просто она… не наша. Что можно сказать об их жизни? В селе героев все так же автоматизировано, как и здесь. Эти книги, – он потряс передо мной толстым корешком, – знают и помнят многое. Основу ФаКУ десятками поколений составляло широкое научно-гуманитарное сообщество, но однажды науке пришел черед отвалиться. Это произошло быстро – всего лишь за несколько поколений. Просто уровень больше в ней не нуждался, наука исчерпала себя: все, что нужно для жизни, придумано. У нас нет болезней, что когда-то терзали и мучали людей, у нас развита техника, ее хватает и для удовольствия, и удобства. Развиваться дальше некуда, ну, почти. – На этом слове он загадочно подмигнул. – Просто дальше – значит опаснее. Вот и живет весь уровень в приятном расслабоне, на стиллайфе, как говаривали ветхие: «Баю-бай, живи standby».

Тут он словно спохватился, вспомнив, о чем мы говорили:

– Между прочим, и герои пользуются всеми этими благами. Так что все эти бунты – просто способ жить здесь. Как и все, что ты видел до этого, и все, что встретишь потом. Все вокруг нас – просто способ жить.

Лысый встал и направился к шкафу, давая понять, что разговор закончен.

– Он просто не любит героев, – рассмеялся