Глаза тьмы - Светлана Зорина

"В её глазах в сто раз больше женственности, чем в пышных формах всех этих дурочек вроде Роны, — думала Амнита. — Эрлин молодец. Он всегда разбирался не только в дайверах, но и в людях".

Впрочем, к дайверам счастливый молодожён не охладел. Он показал Амните чертежи Вальгама и записи, которые им с Гинтой всё же удалось расшифровать. Причём, не без помощи Айнагура.

— Здесь есть секрет топлива, которое позволит запускать летательные аппараты на огромные расстояния. Мы уже начали строить такой. По чертежам Вальгама… Я назвал его дайверан. Он сможет долететь до любой из наших лун. Проекты Вальгама так похожи на мои. Может, ещё немного — и я бы сам до этого додумался? Хотя, нет, мне ещё до него далеко… Забавно. Я сам себе подсказываю спустя три тысячи лет.

— А почему Диннувир похитил эти записи? Почему он не хотел, чтобы замыслы Вальгама воплотились в жизнь?

— Потому что среди этих замыслов есть и довольно жуткие, — нахмурился Эрлин. — Последнее изобретение Вальгама, над которым он, судя по всему, очень упорно трудился в начале войны… Диннувир боялся, что валлары используют его. Он испугался не только за детей земли, но и за всю нашу ангаму. Последствия применения этого оружия были бы ужасны. Прежде всего пострадали бы растения, а если учесть, насколько всё в мире связано…

— Неужели такой одарённый человек, как Вальгам, не понимал этого?

— Не знаю… Возможно, он считал, что всё не так уж и страшно. Увлекаясь своими идеями и замыслами, люди иногда стараются не думать о худшем. Авось, всё обойдётся… Я не собираюсь разрабатывать этот проект дальше и даже никому его не показываю. Вдруг найдётся какой-нибудь псих, которому… Может, это вообще лучше уничтожить?

— Но почему Диннувир похитил все записи? Он мог взять только то, что внушало ему опасения…

— Наверное, он просто не особенно в этом разбирался, вот и прихватил всё. Может, были и другие причины, я не знаю. Гинта считает, что Диннувир собирался вернуть Вальгаму его бумаги, если воюющие стороны придут к согласию, но Вальгам погиб, а война затянулась. Последствия её были ужасны, и подтверждение этому — западная пустыня, но теперь я знаю, что всё могло быть гораздо хуже. Диннувир был и остался мудрее меня. И я владею этим сокровищем.

И Эрлин улыбнулся, как может улыбаться только самый счастливый человек в мире.

Амнита радовалась за своих друзей, мысли же о собственной судьбе вызывали у неё лишь грусть и досаду. Наверное, она действительно ведёт себя как-то не так. Зачем она себя обкрадывает? Дело ведь уже не в том, что она связана с Трёхликой. Быстро и успешно овладевая таннумом, Амнита с каждым днём всё яснее осознавала, что богиня больше не имеет над ней прежней власти. Может быть, наоборот… Почему Кама отворачивается, не хочет говорить с ней, не открывает врата? Такое впечатление, что она чего-то боится. Но чего?

Выходить в наому Амнита научилась спустя два тигма после того, как начала заниматься у Араннума. Старого нумада не удивляли её успехи. Казалось, иного он от неё и не ждал. Он лишь просил её быть осторожней.

— Нельзя так часто разрывать триаду, — говорил Араннум. — Быть в состоянии нафао приятно, но увлекаться этим не следует. Человек — это триада, не забывай.

— Я действительно обо всём забываю, когда выхожу в наому, — призналась Амнита. — Это так здорово — освобождаться от плотного тела. Мне кажется, именно это и есть моё нормальное состояние, а тело… Оно мешает. Мне всегда хотелось освободиться от него. Сбросить, как тяжёлую одежду, которая мешает взлететь. Полёты на дайвере — это не то… Я только сейчас поняла, что такое настоящий полёт.

Амнита уже посетила несколько миров, которые находились довольно далеко от родного солнца, а из ближайших ангам только Санту. Побывать на Танхаре и Каме ей так и не удалось. На Танхар она в общем-то не особенно и стремилась, но Кама… Амнита чувствовала, что не успокоится, пока Трёхликая не откроет ей врата.

Последние два тигма её постоянно мучили кошмары. Она видела мать, которая дрожащей от слабости рукой протягивала ей кулон с белым камнем, но лицо у матери было чужое — смугловато-бледное, властное, пугающе неподвижное, пронзительно-светлые глаза смотрели прямо в душу. Иногда ей снился давний детский сон — будто она лежит в какой-то пещере и умирает. Над ней склонилась эта странная незнакомка с тёмным, светлоглазым лицом, и Амнита не знает, чего от неё ждать — добра или зла. И вообще непонятно, добрая она или злая, молодая или старая. Женщина без возраста… А может, богиня? Как и тогда, в детстве, Амнита больше всего боялась хоть чем-то выдать свой страх. Малейшее проявление слабости — и она умрёт… Нет. То, что с ней случится, хуже смерти. Когда этот навязчивый сон повторился третий раз, Амнита заговорила с таинственной незнакомкой.

— Кто ты? — спросила она. — Что ты от меня хочешь? Ты богиня?

— Это ты богиня, — раздался ответ. — Это ты держишь весы, на одной чаше которых жизнь, а на другой смерть. Страх перед смертью не спасает от гибели. Не бойся. Не поддавайся страху.

Лицо незнакомки исчезло, словно растаяло. Амнита осталась одна в полутёмной пещере. Теперь она точно знала, что умрёт, но смерть не пугала её. Она казалась ей дверью в какую-то другую жизнь, в которой она непременно будет счастлива.

— Осторожней с Трёхликой, — сказал Араннум после очередной её неудачной попытки сделать мост с Камой. — Это коварная богиня. А сейчас она особенно опасна. Близится час, когда она, быть может, сумеет стать полновластной хозяйкой Эрсы. Мы надеемся, что этого не случится, но надежда тает по мере того, как мы приближаемся к концу цикла. Бледная богиня уже давно с нетерпением ждёт часа своего торжества, и тому, кто посмеет вмешаться в её планы, придется иметь дело с могущественным противником.

— Кама может стать полновластной хозяйкой Эрсы? — удивилась Амнита.

— Если точнее, это будет царство Камы и Маррона. Царство живых камней. Но создать его способна только она.

— Но как?

— Значит, ты совсем ничего не знаешь? — помолчав, спросил Араннум.

— Учитель, если я не знаю того, что должна знать, то расскажи мне.

Амнита была потрясена, когда Араннум поведал ей о том, что может произойти с Эрсой в конце этого цикла.

— Это известно амнитанам и ещё кое-кому из нумадов, — сказал учитель. — Обещай, что не будешь говорить об этом в присутствии непосвящённых. Мы не вправе сеять панику. Мои ученики ещё не нумады и тоже ничего не знают.

— Я тоже ещё не нумада, но мне ты рассказал. Почему? Что ты обо мне знаешь, учитель? Всю жизнь меня преследует какая-то тайна. Родители хранили её от всех, в том числе и от меня. О своей связи с Трёхликой я догадалась ещё в детстве, но почему она выбрала меня? И почему сейчас она меня отвергает? Что это — проклятие или благословение?