Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова

в ушах раздался протяжный стон. Белый коснулся ладонью стены. Она билась, точно сердце: горячая, живая.

Из груди вырвался хриплый смех.

– Фто смеёфься? – скривилась матушка.

– Князь уже рядом. Духи их чувствуют.

Она метнулась к выходу, откинула полог. Седые волосы точно гнездо на голове. Серый платок упал с плеч под ноги, но она даже не заметила.

– Ах ты ф маленькая пигалиса, – прошипела она, сверля глазами Велгу. – Сюда, – вдруг рыкнула она и, быстро семеня, подошла к столу у стены, взяла с него старый короткий нож. – Белый… и ты, пигалиса, сюда.

Они безропотно повиновались.

– Что это значит? – робко спросила Велга.

– То и снасит, – скривилась матушка. – Руки!

Одновременно они протянули руки.

– Велга! – раздалось издалека.

Она оглянулась на вход, рука дрогнула, но матушка уже цепко схватилась.

– Будет тебе договор, – пообещала она и быстро провела ножом по ладони Велги.

Девушка ахнула, вырвалась, но матушка уже и не пыталась её удержать. Она порезала ладонь Белого.

– Скрепляйте договор, – велела она.

Войчех двигался покорно, не смея возразить. Как и всегда, когда приказывали матушка и госпожа. Он повернулся к Велге, заглянул ей в глаза, не узнавая её больше и в то же время не зная никого лучше неё. Не желая никого знать.

Она попятилась, он вцепился в её правую руку, сжал их ладони в рукопожатии крепко, больно, смешивая их кровь.

– Плоть – земле, – проговорил он.

Велга замотала головой, будто передумав. Она попыталась вырваться. Глаза её расширились, губы приоткрылись.

– Ну! – закричала матушка. – Ну!

И уже нельзя было не услышать топот копыт. Земля над головами содрогалась. И десятки голосов раздались сверху.

– Гофори!

– Душу – зиме, – прошептала Велга.

Но Белый не отпустил её руку.

– Кого ты желаешь убить, Велга Буривой? – произнёс он ледяными губами.

– Я… Велга Буривой, прошу отменить договор на мою жизнь и на жизнь моего брата Константина Буривоя и взять взамен… жизнь королевы Венцеславы…

– И? – нетерпеливо спросила матушка. – Кто фторой? Две жизни. Два догофора.

Взгляд Велги был растерянным, она переводила его с Войчеха на старуху.

– Что?! Ты не придумала? – захихикала матушка. – Не снаефь, сьей крови хосефь?

– Лендрман Инглайв, – едва дыша, сказала Велга.

И в землянке повисла тишина. Даже гуси вдруг замолчали. Только слышно было, как наверху топали дружинники.

Белый прислушался к голосам вокруг, но среди гула, доносившегося сверху, не звучал тот ледяной голос, который он узнал бы среди тысячи других. Госпожа молчала.

– Не приняла, – сказал он наконец. – Не благословила.

Матушка вдруг плюнула себе под ноги, и в землянке погас свет. Белый зашипел, когда его руки коснулась горячая нить. Матушка плела заклятие. Она связывала их ладони золотой нитью чар. Нитью судеб. И знаки на запястье снова заболели так, что Войчех едва устоял на ногах. А тьма выгорала, выжигалась, и новые знаки возникали на месте старых.

В землянку хлынул свет. Матушка стояла у полога, держа его одной рукой. Перепуганное белое лицо Велги походило на полотно.

Матушка опустилась на лавку у входа. Бледная. Уставшая.

– Вадсим, – позвала она. – Тафи мальчифку. А ты, – она стрельнула глазами на Велгу, – пигалиса, иди отсюда к лефему. И фтоб Пустофь тебя поглотила!

– Ты обещала спасти моего брата, – Велгу качало.

Белый чувствовал, как обмякла её рука в его ладони. Но говорила она на удивление твёрдо.

– Так уфе, – ухмыльнулась старуха.

Они оглянулись. Мальчишка лежал по-прежнему неподвижно на лавке, а на полу землянки так же неподвижно, как будто заснув, лежали гуси.

– Так фто? – хмыкнула самодовольно матушка. – Теперь ты уберёфься подальфе?

Нерешительно отпустив руку Войчеха, Велга прижала окровавленную ладонь к груди и медленно подошла к лавке.

– Его щека, – ахнула она и недоверчиво посмотрела на старуху. – Она зажила, – Велга склонилась над братом, коснулась лица. – И губы… порозовели. Как ты это сделала?

– Навь мне что сестра. Я не как фсе сародеи. Иди прось, дефсонка, – устало попросила старуха. – И останови своих душегубов.

Белый расслышал, что шаги звучали громче. Кто-то спускался к реке.

– Уходи, – произнёс он.

Они встретились с Велгой взглядами. Она кивнула.

– Вадзим, помоги, пожалуйста.

Гусляр послушно поднял мальчишку. Велга первой подошла к порогу.

– Деньги отдам, когда выполните договоры. И я потребую доказательств.

– Богиню нелься обмануть.

– А я хочу доказательств, – зло повторила Велга.

И взобралась по ступеням, нырнула в зелень кустов, скрывавших вход в землянку от чужих глаз. Вадзим с мальчиком на руках последовал за ней.

Белый не стал медлить.

– Идём к лодке, матушка, – позвал он.

Велга Буривой не нарушит своё слово. Она уведёт людей князя прочь. Если они, конечно, послушаются её. Оставаться здесь дольше хоть на мгновение не стоило.

Порезанная ладонь ныла, как и свежие раны на левом запястье.

Белый Ворон не оборачивался, когда шёл к лодке, спрятанной на берегу. Он не оборачивался и когда помогал матушке забраться внутрь и выталкивал лодку на воду, и когда брался за вёсла. И только когда достиг соседнего берега Модры и оказался на земле Совинского княжества, посмотрел туда, где остался дом его детства, где стерегла их убежище Ладушка.

Он не мог быть уверен, но готов был поклясться, что увидел Велгу Буривой. Которую он так и не смог убить.

* * *

Земля уходила из-под ног, когда Велга поднималась обратно от реки по холму. Её подхватили под локти с двух сторон.

– Господица, зачем ты обманула меня? – послышался голос Хотьжера.

Она не ответила, только оглянулась на Вадзима, чтобы убедиться: брат с ней. Он жив. Она смогла. Она перехитрила смерть.

Наверх её почти донесли на руках и там передали в объятия Матеуша. Он что-то восклицал, спрашивал, но Велга лишь мотала головой.

– Не смей их преследовать, слышишь? – только и смогла сказать она, хватаясь за руку князя. – Они спасли Кастусю жизнь. А я – их.

Только тогда она смогла расплакаться. И обнять Кастуся, расцеловать его в щёки. Он по-прежнему был без сознания, но кожа стала чистой, здоровой, и к лицу прилила кровь.

Он вдруг громко вздохнул и открыл глаза.

– Кастусь! – ахнула Велга.

Она отпрянула, побоявшись хоть как-то ему навредить.

– Велга? – слабым голосом произнёс он, слепо щурясь.

Их окружили дружинники, из толпы протиснулся незнакомый мужчина, назвавшийся лекарем. Все голосили, что-то говорили, а Велга улыбалась, сжимая руку брата, и не могла найти ни одного подходящего слова.

Она отстранилась, чтобы не мешать лекарю, осталась в ногах Кастуся. Она хотела бы сидеть так вечно, держа брата за руку. Их нашёл Мишка, втиснулся к ней в объятия, облизнул лицо. Она улыбалась, не веря,