Досадийский эксперимент. Без ограничений. Рассказы - Фрэнк Херберт

К нему подошел высокий толстяк и сказал:

— Итак, Джош, это сработало.

— Я же вам говорил, что это сработает, — согласился Пэйнтер. — Я чертовски хорошо знал, что еще одна капсула этих слоринов ускользнула от нас, когда мы захватили их корабль.

Девушка сказала, прохаживаясь между ними:

— Мой па ловок, это точно.

— А сейчас послушай-ка меня, Бартон Мери, — рявкнул Пэйнтер. — В следующий раз, если найдешь какой-нибудь шарик, что лежит просто так в поле, то оставишь его в покое, понятно?

— Откуда мне было знать, что он такой сильный? — запротестовала девушка.

— Вот именно! — отрезал Пэйнтер. — Никогда не знаешь. Вот поэтому оставляй такие штуки в покое. Это ведь ты сделала его таким опасно сильным, непродуманно подтолкнув. Слорины все не такие уж сильные, если их не доведешь, слышишь?

— Да, па.

— Пять чертовых лет рядом с ним, — вздохнул толстяк. — Не думаю, что смог бы выдержать еще хотя бы год. Он все время становился хуже.

— Они всегда так, — объяснил Пэйнтер.

— А что с этим Смегом? — поинтересовался толстяк.

— Это мудрый старина слорин, — сказал Пэйнтер. — Семь слогов, если я правильно услышал его имя.

— Думаешь, он подозревает?

— Весьма уверен, что да.

— Что же нам делать?

— То же, что всегда. Мы захватили их корабль. На какое-то время съедем с квартиры.

— Ооо, опять это! — жалобно возопил толстяк.

Пэйнтер шлепнул его по брюшку.

— О чем стонешь, Джим? Когда понадобилось, ты поменялся в это тело из Мак-Нарби. Такова жизнь. Меняешься, когда приходится.

— Я только начал привыкать к этому перемещению.

Бартон Мери топнула ногой.

— Но это такое красивое тело!

— Есть другие тела, дитя, — сказал Пэйнтер. — Такие же красивые.

— Сколько времени у нас осталось, как ты думаешь? — спросил Джим.

— А, мы получили несколько месяцев. Единственное, в чем можно быть уверенным со слоринами, так это в их осторожности. Они не многое делают быстро.

— Я не хочу уходить, — заныла Бартон Мери.

— Это же не навсегда, детка, — попытался ее успокоить Пэйнтер. — Однажды они про нас забудут, и мы вернемся. Слорины хорошо приспосабливают планеты для нашего вида. Вот почему мы их терпим. Разумеется, они изрядно тупы. Они слишком усердно работают. Даже корабли и то сами делают… за что мы им весьма благодарны. Они не знают другого общества, кроме бюрократического. Но это их проблемы, а не наши.

— А что ты сделал с правительственными инспекторами? — спросил Смег, хватаясь за плечо Пцилимина, когда машину бросало в особенно глубокую рытвину.

— Я их порасспросил у себя в офисе, затенив его как следует и надев темные очки, — ответил Пцилимин. — Не пользовался… мыслеоблаком.

— Это хорошо, — сказал Смег. Он замолчал на какое-то время, потом буркнул:

— Никак не могу выбросить из головы это проклятое стихотворение. Крутится и крутится.

— Стихи, говоришь? — спросил Рик.

— Да. Это написано каким-то местным юмористом. Что-то похожее на «На блохе есть меньшие блошки, что ее терзают. А на них еще меньше, и тоже кусают». И все это продолжается до бесконечности.

По книге

Вы будете принимать свою работу всерьез. Бесчисленное множество еще не рожденных человеческих детей рассчитывают на вас, тех, кто держит открытыми линии связи через враждебный космос. Позвольте УП-сетям выйти из строя, и человечество будет обречено.

«Ты и компания Хейфа» (Руководство для служащих)

Он был слишком стар для такой работы, даже если его и звали Ивер Норрис Гамп, лучший, по общему признанию, ремонтник за всю девятисотлетнюю историю компании. Если бы кто-нибудь, за исключением старого друга Посса Вашингтона, позвал его на помощь, то получил бы вежливый отказ за подписью «Инг». Полуотставка давала возможность ремонтнику не браться за выполнение опасных заданий.

Теперь, после трех часов дежурства в полном вакуум-костюме в кромешной тьме трубы Скорноффа, у Инга все кости болели от усталости. Боль подавляла ясность мышления и способность к выживанию, ему это было прекрасно известно.

«Вы всегда будете воспринимать свою работу всерьез, — подумал он. — Аксиома: ремонтника ремонтировать не нужно».

Инг покачал головой при воспоминании о высокообразованном невежестве «Руководства», глубоко вздохнул и попытался расслабиться. Сейчас он мог находиться дома на Марсе, а его единственными заботами были бы рутинная эксплуатация реле Фобоса и время от времени лекции для новых ремонтников.

«Черт побери этого Посса», — подумал Инг.

Однако здесь была большая неприятность — в трубе. Шестеро хороших людей умерли, пытаясь ее устранить. Этих шестерых Инг обучал сам, и это была еще одна причина, по которой он согласился. У всех у них была одна мечта.

Вокруг Инга протянулась безвоздушная трубчатая пещера двенадцати километров в длину и двух километров в диаметре. Это была лишенная света нора, вырезанная в лавовой скале под лунным Морем Нектара. Здесь был дом «Луча» — прекрасного, смертоносного, жизненно важного луча, прирученной силы, которая внезапно заупрямилась.

Инг задумался об истории создания этой трубы. Каких-то девятьсот лет назад было подписано Соглашение о засеивании. В дополнение к своим обязанностям по коммуникациям в солнечной системе, компания Хейфа тогда приняла на себя рассылку контейнеров, жестко ограниченных в размерах массой и УП-импульсом, который можно было послать. В каждом контейнере было двадцать крольчих. В их матках, в состоянии спячки, с почти остановленным метаболизмом, лежали двести человеческих эмбрионов, ютящихся вместе с эмбрионами скота, всего домашнего поголовья, необходимого, чтобы построить новую экономику. Вместе с кроликами отправились семена растений, яйца насекомых и чертежи инструментов.

Контейнеры были оборудованы таким образом, чтобы развернуться на поверхности планеты в защищенную жилую зону. Там эмбрионы переместили бы в надувные баки для созревания, выдержали бы полный срок, вырастили бы и обучили при помощи механизмов до тех пор, пока человеческое СЕМЯ не сможет само о себе позаботиться.

Каждый контейнер был разогнан до сверхсветовой скорости УП-импульсами. В популярной литературе об этом говорилось: «словно раскачивать обычные садовые качели». Механизмы жизнеобеспечения контролировались сигналами, передаваемыми через луч. Его крохотные импульсы шли, «сворачивая за угол», преодолевая за миллисекунды расстояния, на которые при иных условиях потребовались бы века.

Инг посмотрел на миниатюрный луч, запертый под кварцевым окошком на его костюме. Это была и надежда, и ее крушение. Если бы они только смогли поместить маленький луч, вроде этого, в каждый контейнер, то большой луч не мог бы отклоняться. Но под такой жесткой бомбардировкой аноды луча не выдерживали больше месяца. Они удовольствовались отражающими плитами на контейнерах, с отклонением луча и запрограммированными приближениями. Но где-то эти приближения не соответствовали.