Отец. Жизнь Льва Толстого - Александра Толстая

Спотыкаясь, порой изнемогая, уступами шел он, нащупывая путь, по мере продвижения то охваченный внутренней одухотворенной радостью, то впадая в отчаяние. В один из таких мрачных периодов Толстой написал письмо писателю Энгельгардту. Толстой прочел его статью и нашел в ней многое, о чем он сам, не переставая, думал. Это письмо — исповедь.

«…Вы не можете и представить себе, до какой степени я одинок, до какой степени то, что есть настоящий «я», презираемо всеми окружающими меня… Если я знаю дорогу домой и иду по ней пьяный, шатаясь из стороны в сторону, то неужели от этого не верен путь, по которому я иду? Если не верен, покажите мне другой, если я сбиваюсь и шатаюсь, помогите мне, поддержите меня на настоящем пути, как я готов поддержать вас, а не сбивайте меня, не радуйтесь тому, что я сбился, не кричите с восторгом: вон он! говорит, что идет домой, а сам лезет в болото. Да, не радуйтесь же этому, а помогите мне, поддержите меня. Ведь вы не черти из болота, а тоже люди, идущие домой. Ведь я один и ведь я не могу желать идти в болото. Помогите мне, у меня сердце разрывается от отчаяния, что мы все заблудились, и, когда я бьюсь всеми силами, вы, при каждом отклонении, вместо того, чтобы пожалеть себя и меня, суете меня и с восторгом кричите: смотрите, с нами вместе в болото…»

23 апреля 1883 года сгорела почти вся деревня Ясная Поляна. Толстой был в это время в Ясной Поляне, куда, с приближением весны, его неудержимо потянуло из города. Пожары — одно из самых страшных явлений в русских деревнях. Воды, пожарных дружин нет. В каждой деревне на 75 – 100 дворов, два, три колодца, из которых вода черпается деревянной бадьей журавлем или канатом, намотанном на колесо, которое крутят ручным способом. Удержать пожар, если загорится один дом, почти невозможно; он распространяется с молниеносной быстротой по соломенным крышам, плетневым заборам и дворам, перекидываясь от одной бревенчатой избы к другой. Плачут дети, голосят бабы, мычит выгнанная со дворов скотина… Закопченные, измазанные сажей мужики, с выражением терпеливого страданья на лицах, выволакивают последний скарб из занявшихся домов, баграми растаскивают горящие бревна. Час тому назад это было жилище, дававшее кров целой семье… Теперь сгорело все, деваться некуда… Порядка нет, люди мечутся, кричат, ругаются. На фоне ярко пылающего костра домов фигуры людей кажутся особенно темными. Толстой среди них. Он старается навести порядок, приехали бочки с барского двора, пришли помогать рабочие. То тут, то там мелькает высокая, широкоплечая фигура Толстого. Он дает распоряжения, сам заливает ведрами огонь. Но остановить разбушевавшее пламя нельзя.

«Очень жалко мужиков, — писал он жене в Москву. — Трудно представить себе все, что они перенесли и еще перенесут. Весь хлеб сгорел. Если на деньги счесть потерю, то это больше 10 тысяч. Страховых будет тысячи две, а остальное все надо вновь заводить нищим, и заводить все то, что нужно необходимо только для того, чтобы не помереть с семьями с холоду и голоду».

И в тот же день он снова писал Софье Андреевне:

«Сейчас ходил по погорелым. И жалко, и страшно, и величественно — эта сила, эта независимость и уверенность в свою силу, и спокойствие. Главная нужда теперь — овес на посев. Скажи Сереже брату, если его это не стеснит, не может ли он мне дать записку в Пирогово на 100 четвертей овса. Цена пусть будет та, самая высокая, за какую он продает. Если он согласен, то пришли эту записку или привези. Даже ответь телеграммой, даст ли Сережа записку на овес, потому что, если он не даст, надо распорядиться купить».

Очень возможно, что если бы не протесты жены и сознание долга перед семьей, воспитанной Толстым в материальном благосостоянии, Толстой широкой рукой раздавал бы свое имущество, начинавшее его сильно тяготить. И чтобы избавиться от тяжести материальных забот, 21 мая 1883 года Толстой выдал жене полную нотариальную доверенность на ведение всех имущественных дел, а сам уехал в Самарскую губернию, чтобы и там ликвидировать хозяйство. Оно уже больше не интересовало его, и он продал скот, лошадей, и сдал всю землю в аренду. Общение с крестьянами переселенцами, разговоры о религии с молоканами, изучение Библии на еврейском языке — вот что теперь занимало его.

А между тем —

При погоде при прекрасной

Жили счастливо все в Ясной, Жили, веселясь 10.

Так начиналось шуточное стихотворение, написанное им для так называемого «почтового ящика». Этот ящик висел на верхней площадке главного дома, около больших старинных часов с боем. Писали все, что кому в голову придет: рассказы на злобу дня, анекдоты и шутки друг про друга, стихи, и опускали в ящик. В воскресенье ящик торжественно отпирался и происходило чтение. Старались угадать авторов, подписей не было, статьи и стихотворения самого хозяина вызывали полный восторг своей меткостью и остроумием. Илья Толстой в своих воспоминаниях приводит одну из таких замечательных шуток Толстого.

«Тетя Соня и тетя Таня и вообще, что любит тетя Соня и что любит тетя Таня».

…Тетя Соня кулается в сером костюме и входит в купальню степенно, по ступенькам, вбирая в себя дух от холода, потом прилично окунется, войдя в воду, и тихими плавными движениями плывет вдаль.

Тети Таня надевает изодранный клеенчатый чепец с розовыми ситцевыми подвязушками и отчаянно сигает в глубину и мгновенно, неподвижно ложится на спину.

Тетя Соня боится, когда дети прыгают в воду.

Тетя Таня срамит детей, если они боятся прыгать…

Тетя Соня в затруднительных обстоятельствах думает: «кому я больше нужна? кому я могу быть полезна?»

Тетя Таня думает: «кто мне нынче нужен? кого мне куда послать?»

Тетя Соня умывается холодной водой. Тетя Таня боится холодной воды.

Тетя Соня любит читать философию и вести серьезные разговоры и удивить тетю Таню страшными словами, и достигает вполне своей цели.

Тетя Таня любит читать романы и говорить о любви…

Тетя Соня, играя в крокет, всегда находит себе и другое занятие, как–то: посыпает песком каменистое место, чинит молотки, говоря, что слишком деятельна и не привыкла сидеть сложа руки.

Тетя Таня с озлоблением следит за игрой, ненавидя врагов и забывая все остальное…

Тетя Соня обожает малышей, тетя Таня далеко не обожает их.

Когда малыши ушибаются, тетя Соня ласкает их, говоря: «матушки мои, голубчик мой, вот постой, мы этот пол прибьем — вот тебе, вот тебе». И малыш и тетя Соня с ожесточением бьют пол.

Тетя Таня, когда малыши ушибаются, начинает с озлоблением тереть ушибленное место, говоря: «чтоб вас совсем, и кто вас только родил! И где эти няньки, черт их возьми совсем! Дайте хошь холодной воды, что все рот разинули».