Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко

3 августа 1862 года, пятница

Ровно в шесть часов утра пушечные выстрелы возвестили о сегодняшнем празднике — именины Наполеона. У домов вывешены трехцветные флаги. Увидим, что будет далее. Но празднику, кажется, угрожает дождь, хотя очень тепло. Да вот уж и пошел — теперь 9 часов.

Вечером все казенные дома были иллюминованы. Особенно хорошо был иллюминован дом супрефекта. Флаги пестрели у всех домов. Толпы народа весело, живо волновались по улицам. Мы отправились к верхнему городу, где и без того теперь довольно шумно, потому что тут ярмарка. Но сегодня стекались сюда, кажется, тысячи народа — стар и млад, мужчины и женщины. Тут в балаганах дают разные представления. Музыка в разных местах то ревет с барабанным стуком и трубами, то дребезжит и гудит как-то дико и нелепо; крик, гам, писк, пение, говор, пускание ракет — словом, как говорится у нас, светопреставление. Самое большое и пестрое сборище и хаос лиц, слов, движений — у карусели. Вечер был тихий и теплый, следовательно, как нельзя более благоприятствовал веселью. Да и мастера же французы веселиться! На одной площадке заиграли польку. Несколько рыбачек и горничных, охватив друг друга за талию, вдруг выскочили из толпы и, прыгая под такт музыки, живо завертелись вокруг водоема. Это было очень оригинально, весело и живо. Здешние француженки из простого класса особенно цветущи и красивы. Лица их чисты и как будто отчеканены легким, деликатным резцом. Черные оживленные влажные глаза, черные волосы, необыкновенная живость и грация движений — все это очень привлекательно даже почти во всякой девочке-замарашке.

4 августа 1862 года, суббота

Я встретился в Дрездене с князем Юсуповым. Речь у нас зашла о Герцене и его революционных листках, которыми он наводняет Россию. Вот что он рассказал мне по этому случаю:

— В Берлине покупал я в книжном магазине кое-какие немецкие книги. «А не хотите ли вы русских?» — спросил у меня услужливый книгопродавец. — «Каких же?» — «Да вот, например, герценовских; у меня есть всевозможные его сочинения; и прежние и самые новые». — «Нет, — отвечал я, — у нас ныне очень строго преследуются эти вещи, и я боюсь, что не довезу их до Петербурга: у меня отберут на границе». — «Вот пустяки! Я вам доставлю в Петербург сколько угодно, прямо в ваш дом, в ваш кабинет». — «Это удивительно! Но если я вздумаю задержать того, кто мне их принесет?» — «Не беспокойтесь! Вы не в состоянии будете этого сделать, вы и не увидите того, кто вам принесет их».

5 августа 1862 года, воскресенье

Вопрос: общество ли делает человека негодным, или человек общество?

В четыре часа пошли смотреть церковную процессию. Несколько девушек в белых платьях, в белых покрывалах и с белыми венками на голове держали голубой покров и сопровождали огромную корзину с цветами. Впереди несли хоругви, позади их отряд зуавов-музыкантов. У некоторых домов, особенно у казенных, были вывешены флаги — белые с голубым. Процессия эта вошла в церковь в Готевиле, где и началась служба. Служил епископ. Мы вошли в церковь, но не дождались конца. Между тем пошел дождь. И испортил процессию.

8 августа 1862 года, среда

Надобно везде являться на помощь и всегда, сколько есть наших сил, поддерживать все честное, истинное и справедливое. Вот мой девиз, и я во всю мою жизнь старался следовать ему и по влечению моих нравственных инстинктов и сознательно. Ибо мы можем только помогать созиданию, а не созидать.

Человек не лучше животного, когда он ест, пьет, спит, размножает род свой; он становится немного лучшим, когда мозг его вырабатывает цепь понятий и занимается отправлениями мысли. Но он становится положительно выше животного — существом особого рода, когда решается на одно истинное, честное и справедливое.

После обеда мы отправились в концерт. Зала была битком набита. Пела какая-то Луиджи — ученица, как сказано на афише, Россини. Это и видно было: она уже очень немолода. Пела она усердно и, как кажется, по хорошей методе, но голос ее уже потерял свежесть и чистоту. Тальберг играл на фортепиано, по выражению сидевшего возле меня француза, как принц искусства, и на скрипке играл какой-то неслыханный еще скрипач Сидичелли — и играл превосходно.

9 августа 1862 года, четверг

Каждый день процессия в честь Божией матери. Вот сейчас прошли с хоругвью женщины, по-видимому рыбачки, в черных платьях и белых чепцах.

10 августа 1862 года, пятница

Здоровье здоровьем, а дело делом. Сие должно делать и оного не оставлять, как очень умно сказано в весьма умной книге. Меня сильно занимает мысль написать сочинение в виде письма из-за границы о нынешних наших делах и послать для напечатания в «Северную почту». Я накидал уже на бумагу несколько идей и продолжаю каждое утро заниматься этим. Лучше что-нибудь, чем ничего. Голос честного человека может что-нибудь значить в настоящее время, когда так сильно кричат демагоги и друзья Герцена.

Сильно надоедают эти частые трубные звуки, которые раздаются по городу от марширующих зуавов. Вероятно, это исполнение каких-нибудь служебных требований; но к чему же это беспрерывное хождение по улицам и трубление? А вот также и духовные процессии. Говорят, что они обыкновенно продолжаются здесь недели три сряду.

12 августа 1862 года, воскресенье

Великолепная религиозная процессия. Из собора в Готевиль в четыре часа потянулись ряды девиц, маленьких, средних и больших, одетых в белые платья, с венками из белых роз на голове. Их было не менее, а может быть, и более тысячи. Они шли отрядами. Каждый отряд сопровождал какой-нибудь символ, относящийся к Божьей матери, или же ее изображение на хоругви. Некоторые отряды состояли и из мальчиков, старух убогих, призреваемых каким-то обществом, монахинь, матросов, несших модель лодки и посреди нее маленькую статую Божьей матери, духовенства, а в заключение — епископ, который нарочно сюда приехал для этого праздника. Некоторые отряды девиц пели гимны, а сверх того процессию сопровождали два оркестра военной музыки. Шествие началось ровно в четыре часа, обошло главные улицы, набережную и опять возвратилось в собор. Мы с двух пунктов видели эту процессию — на площади против крепости, когда она только что показалась из ворот последней, и на набережной возле нашей квартиры. Все это великолепно, даже во многом изящно, но не величественно. Это больше зрелище Для развлечения, на что французы так жадны, чем религиозное торжество для возбуждения благочестия. Все это слишком обременено символами, слишком