История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг. - Джузеппе Боффа

20. История внешней политики СССР, т. 2, с. 99. По поводу поведения Сталина в ходе приватных бесед см. W. A. Harriman and Е. Abel. Op. cit., p. 526; M. Gilas. Conversazioni cqn Stalin. Milano, 1962, p. 157–158.

21. Об этих тенденциях см. D. F. Fleming. Op. cit., p. 318–320. О советской реакции см. Правда, 15 сентября 1947 г.

22. О советской критике «плана Баруха» см. История внешней политики СССР, т. 2, с. 92–93.

23. Внешняя политика Советского Союза, 1946, с. 423–429, 481–490, 496–500, 630–637. Общий анализ содержания дискуссий по спорным вопросам содержится в; D. F.Fleming. Op. cit., v. 1, p. 363–415; J. P. Morray. Op. cit., p. 87–136.

24. И.В. Сталин. Соч., т. 16, с. 53–54, 68–69. Тексты всех трех интервью полностью см. там же, с. 53–63, 65– 70.

25. История внешней политики СССР, т. 2, с. 75–77. Здесь цитируются интересные архивные источники.

26. Документы, отражающие советскую позицию на конференции, приводятся в книге: Внешняя политика Советского Союза, 1947, т. 1, с. 389–534.

27. V. Molotov. Questions de politique exterieure. Discours et declarations. April 1945– juin 1948 Moscou, 1949, p. 453–454; A. Fontaine. Op. cit., v. 1, p. 374.

28. F. Byrnes. Op. cit., p. 181.

29. A. Werth. L'Unione Sovietica nel dopoguerra. 1945–1948, p. 213–214; Внешняя политика Советского Союза, 1947, т. 1, с. 462; V. Molotov. Op. cit., p. 466; История внешней политики СССР, т. 2, с. 79–80.

30. J.F. Byrnes. Op. cit., p. 190–192.

31. H. S. Truman. Memorie, v. 2, p. 133.

32. Herbert Feis. From Trust to Terror. The Onset of the Cold War. 1945–1950. New York, 1970, p. 195–196 (далее: H. Feis. From Trust to Terror...)

33. Relazioni Internazionali, 22 marzo 1947.

34. D.F. Fleming. Op. cit„ v. 1, p. 436–437.

35. Ibid., p. 446–447; A.B. Ulam. Storia della politica estera sovietica, p. 614.

36. Правда, 15 марта 1947 г.

37. Walter Bedell Smith. My Three Years in Moscow. New York, 1950, p. 221–222.

38. A. Werth. L'Unione Sovietica nel dopoguerra. 1945–1948, p. 56; H. Feis. From Trust to Terror.., p. 74–75.

39. W. A. Harriman and E.Abel. Op. cit., p. 385–386; 447–450, 460.

40. Ibid., p. 533–534; И. В. Сталин. Соч., т. 16, с. 69–70.

41. Недовольство советского руководства тем, что СССР не смог получить кредиты, нашло отражение и в ряде официальных выступлений, как это было в случае с речью, которая была произнесена Маленковым на совещании, созванном для создания Коминформа: Pour une paix durable, pour une democratie populaire, 1 decembre 1947; Khrushchev Remembers, v. 2, p. 352.

42. См. текст речи Молотова: Правда, 28 августа 1946 г.

43. Сравни: История внешней политики СССР, т. 2, с. 45; V. Molotov. Op. cit., p. 467.

44. Lucius D. Clay. Decision in Germany. New York, 1950, p. 120.

45. V. Molotov. Op. cit., p. 545.

46. Ibid., p. 410–411.

47. Temps nouveaux, 1947, № 26, p. 1–3.

48. V. Molotov. Op. cit., p. 471–475.

49. Правда, 6 июля 1947 г.

50. V. Molotov. Op. cit., p. 477–482.

51. Francis Williams. A Prime Minister Remembers. London, 1961, p. 173; D.F. Fieming. Op. cit., v. 1, p. 481; A. Ulam. Storia delia politica estera sovietica, p. 615–616.

52. H. S. Truman. Memorie, v. 2, p. 139–142; George F.Kennan. Memoirs 1925– 1950, p. 342.

53. D. F. Fleming. Op. cit., v. 1, p. 477–478.

54. И.В. Сталин. Соч., т. 16, с. 85–90.

55. G. F. Kennan. Op. cit., p. 364–367; A. Fontaine. Op. cit., v. 1, p. 388. Судить о влиятельности в этот период Кеннана как эксперта по СССР можно по тексту «пространной телеграммы», посланной им в Вашингтон во время пребывания в Москве в качестве посла (FRUS, 1946, v. 6, р. 696–709), и по реакции на нее в правящих кругах США. G. F. Кеnnan. Op. cit., р. 294–295; W. A. Harriman and Е. Abel. Op. cit., p. 547– 548.

56. Foreign Affairs, v. 25, July 1947, p. 581–582.

57. To большое значение, какое данные соображения имели для принятия советским руководством его решения, было довольно откровенно признано Ждановым в речи на совещании, созванном с целью создания Коминформа, см. Andrei Zdanov. Politica е ideologia. Roma, 1949, p. 45–46.

58. Правда, 11 июля 1947 г.

59. A.Werth. L'Unione Sovietica nel dopoguerra. 1945–1948, p. 242–254. Помимо широкого круга надежных документальных свидетельств автором дается на этих страницах критический анализ источников, освещающих этот вопрос. См. также Зденек Фирлингер. Правда об отношении Чехословакии к «плану Маршалла». 1947 г. – «Новая и новейшая история», 1963, № 1, с. 60–66; Karel Kaplan. Il piano di Stalin. – «Panorama», 26 aprile 1977, p. 179–181.

60. Блестящую форму удалось придать этой идее автору ряда статей, которые затем вошли в сборник: Walter Lippmann. The Cold War. A Study in US Foreign Policy, New York, 1947.

61. Весь комплекс юридических и политических аргументов, которыми Советский Союз всегда стремился обосновать свою позицию, изложен в работе фундаментального характера: М. И. Орлов, И. Ю. Андросов. Проблема Западного Берлина в международных отношениях. 1945–1975 гг. — «Вопросы истории», 1977, № 8, с. 61–105.

62. Ставки в игре были совершенно ясны и для американцев, см. W. Bedel Smith. Op. cit., p. 253.

63. История внешней политики СССР, т. 2, с. 84.

64. И.В. Сталин. Соч., т. 16, с. 106–107; М.И. Орлов, И. Ю. Андросов. Проблема Западного Берлина в международных отношениях. 1945–1975 гг., с. 83.

65. И. В. Сталин. Соч., т. 16, с. 108–109.

66. Текст соглашения приводится в: История внешней политики СССР, т. 2, с. 85.

67. Внешняя политика Советского Союза. 1949. М., 1953, с. 46–71, 88–94. На основе этих двух документов Советское правительство определило свое отношение к Атлантическому пакту.

I. Мао использовал это выражение впервые еще в 1946 г. в интервью журналистке Анне-Луизе Стронг (Мао Тse-dun. Scritti scelti, v. 5, р. 87). Этот эпизод, видимо, предшествовал высказыванию Сталина: китайцы датируют его августом 1946 г., тогда как мипление Сталина последовало 17 сентября. Однако речь идет о весьма приблизительной дате. Формула Мао стала тем не менее знаменитой в конце 50-х гг., когда она были возрождена в полемике, начатой между Пекином и Москвой.

II. В воспоминаниях американцев, которые имели отношение к этим событиям, всегда присутствует неясное чувство замешательства; они стремятся оправдать свой отказ самим тоном повествования, направленного на защиту этого решения. Рассказ экс-посла Беделла Смита является единственным в своем роде подробным свидетельством обо всем этом эпизоде. По поводу молчания американского деятеля, к которому Сталин обратился с жалобой, Б. Смит даже высказывается следующим образом: «Почти неправдоподобным объяснением всего этого было то, что советское письмо непонятным образом было потеряно в Вашингтоне». Такая версия является не только «неправдоподобной», но и просто неверной. Все доступные документы свидетельствуют, что было не одно письмо Советского правительства, что делает, впрочем, еще более щекотливым положение американцев: существовало два нам известных письменных запроса, которые были направлены Гарриману Молотовым и Сталиным.

Национальные пути к социализму

Москва и коммунистические партии в послевоенный период

Советская Армия, готовая хлынуть внутрь Европы и занять ее вплоть до Атлантического океана, — один из наиболее распространенных мотивов пропаганды времен начала «холодной войны»; этот сюжет, называемый в наши дни в работах умеренных американских историков мифом, до настоящего времени не исчез полностью из исторических исследований[1], хотя его лживость доказана всем тем, что мы знаем о послевоенной демобилизации Вооруженных Сил СССР и об общем положении в стране. Этот миф замаскировал страх перед быстрым распространением по всему континенту коммунистических и социалистических идей, связанным с тем, что в Европе война ввергла в состояние глубокого кризиса даже самые устойчивые фундаментальные структуры капитализма. До тех пор пока Европа не была разделена на два блока, подобную возможность не отвергали также и в Москве: для Сталина рост влияния коммунистов в Европе в 1946 г. был проявлением «закона исторического развития»[2].

Левые имели абсолютное большинство в парламентах крупнейших стран. Коммунистическое и социалистическое движения вновь значительно сблизились в ходе антифашистской борьбы. Первое из них, даже после роспуска Коминтерна, сохраняло тесные политические связи с СССР, хотя они и не были оформлены каким-либо организационным образом. Говоря словами одного из активных участников событий, Москва «оставалась ориентиром, иерархической вершиной, к которой испытывали уважение даже в новых условиях динамического развития движения»; сама ликвидация Интернационала оценивалась «как адекватная и широко задуманная тактика» и скорее даже «как начало новой эпохи и новых методов». Сталин обладал необыкновенным авторитетом, он был труднодоступен, но его мнение было непререкаемым[3]. Это не мешало коммунистам различных стран разрабатывать новые политические идеи и положения на свой страх и риск, не согласовывая их более прямо с единым руководящим центром. Их представители постоянно подчеркивали в своих публичных выступлениях эту свою возможность автономного выбора: так, французские коммунисты декларировали, что их партия не вдохновляется ни из Лондона, ни из Вашингтона, ни из Москвы, а только из Парижа[4]. В действительности же они, как и все другие, внимательно и чутко прислушивались к каждому политическому указанию, исходящему из СССР, особенно если оно отдавалось лично Сталиным.