Завет воды - Вергезе Абрахам

И уже перед рассветом усаживается на веранде ждать Самуэля. Ночная гроза усеяла муттам опавшей листвой и обрывками пальмовых веток. Наконец появляется Самуэль, как темный тотем, обнаженный по пояс. Запах бииди, ассоциирующийся у Филипоса со стариком, навеки пристал к нему, как и ветхий клетчатый тхорт, который был обернут вокруг головы, когда он вышел во двор, но теперь наброшен на плечи в знак уважения к тамб’рану. Мунду Самуэля подвернуто, и видны бледные блюдца коленей. Старик весь седой, даже брови, и в глубине его зрачков тоже поселилась седина.

— Ну и ночка выдалась, — начинает Филипос. Он знает, что стал разочарованием для Самуэля, который любил его и служил ему с самого рождения. Старик внимательно изучает его перевязь, замечает синяки. — Смотри, Самуэль… сегодня… не забудь отвезти рис на мельницу.

— Аах, аах, — автоматически отвечает Самуэль, хотя смолол рис еще на прошлой неделе.

— И попроси ваидьяна заглянуть к нам. — Прежде чем Самуэль успевает спросить зачем, Филипос добавляет: — Но прежде возьми помощников и убери тот камень, над которым работает Элси.

— Аах, а… — сам себя перебивает Самуэль. — Ты имеешь в виду большую женщину? — Он тоже видел ее эволюцию.

— Да. Прошу, первым делом убери ее. Немедленно. — Филипос старается, чтобы голос звучал непринужденно, встает со стула. — Убери ее с глаз — может, под тамаринд. Но поскорее. Элси продолжит работать, когда ребенок родится.

И Филипос сразу же уходит в дом, оставляя Самуэля стоять в муттаме озадаченно почесывающим грудь.

Через полчаса Самуэль вернулся с двумя парнями и веревками. Филипос рад, что в этой компании нет Джоппана. Они вошли с улицы в полузакрытое патио, служащее Элси мастерской. Окружили Каменную Женщину, ноги их нечувствительны к осколкам щебня. Филипос исподтишка наблюдал. Что они думают об этой фигуре? Считают ли искусство никчемной роскошью? Особенно учитывая, что оно сейчас добавило им работы. Парни утащили изуродованный камень.

Позже пришел ваидьян. Филипос слабо верит в примочки и пилюли, но в переломах этот тип разбирается. Оказывается, повязка, которую соорудил Филипос, и есть лечение для его травмы. Ее нужно будет носить по меньшей мере три недели.

Элси завтракает пухлым пропаренным и́дли[202], белым, как облачко. Потом, под бдительным присмотром Большой Аммачи, наносит на все тело дханвантха́рам кужа́мбу[203]. У каждого ваидьяна свой рецепт, но в основе всегда кунжутное и касторовое масла и корни паслена. Через час она моется, снимая масло растертым машем. Свекровь не отпускает ее, пока Элси не выпьет теплого молока с бра́ми[204] и корнем шатава́ри[205]. На часах уже одиннадцать, когда Элси является в патио, на ходу повязывая фартук поверх сари. Филипос уже ждет. Стоит, покачиваясь от усталости, бессонной ночи и опиума.

Элси медленно переводит взгляд от пустоты в мастерской на мужа.

— Элси, я могу все объяснить. Я распорядился осторожно убрать твою скульптуру. Только пока не родится наш сын.

Перед лицом его кружит муха, и одной только мысли о том, чтобы отогнать ее, достаточно для приступа острой боли.

Элси с любопытством и даже участием разглядывает его перевязь, уродливую синюю опухоль и искривленную кость. И вновь поворачивается к тому, чего больше нет. Наклоняется, подбирает фрагмент, который откололся, когда молоток делал свою работу. Филипос мысленно бранит себя, что оставил следы. Держа камень на вытянутой руке, Элси вертит его так и эдак, пытаясь представить, как он выглядел изначально. Уж лучше бы она просто напустилась на мужа и высказала все, что он заслужил выслушать.

— Это вышло случайно, Элси, — вырвалось у него. — Мне приснился жуткий кошмар. — Он ведь вовсе не это собирался сказать! — Я был уверен, что она хочет сбежать. Наверное, я забрел сюда еще во сне. Я хотел освободить ее. — И умолкает, ожидая самого худшего.

— То есть ты хотел как лучше. — Голос спокойный и невыразительный. Никакого сарказма. Вообще никаких чувств.

Она все понимает! Слава богам.

— Да. Да. Прости меня. Элси, когда наш сын появится на свет, я все верну на место. Или, если захочешь, добуду тебе десять других камней.

— Наш сын? — перебивает Элси.

Какое счастье, что она больше не хочет говорить о Каменной Женщине.

— Да, наш сын! Он мне жаловался, — продолжает Филипос, вымученно пытаясь шутить. — Он говорил: «Аппа, я собираюсь скоро вернуться в мир, но этот грохот сводит меня с ума!»

— Ты уверен, что это будет сын.

В голосе не слышно вопроса. Филипос нервно смеется.

— Ты разве забыла, как приходил каниян? Наш Нинан переродился! — Когда он произносит имя вслух, голос срывается, и выражение ее лица меняется. Призрак проскользнул между ними. — Господь раскаивается, Элси. Он просит у нас прощения. Бог хочет дать нам повод заново поверить в него. Бог возвращает нам Нинана, исцеляя нас.

Элси смотрит на каменный осколок в своей руке, как будто не зная, что с ним делать, потом аккуратно кладет на землю, как священную реликвию. Она словно внезапно устала. И когда говорит, в голосе не слышно ни злости, ни ожесточения, но, возможно, даже сочувствие к человеку, женой которого она стала.

— Филипос, ах, Филипос, что же с тобой случилось? (Под ее взглядом он сжимается, становясь размером с тот самый осколок камня.) Я хотела только одного — твоей поддержки, чтобы я могла продолжать свою работу. Но ты почему-то всегда думаешь, что даешь мне ее, даже когда лишаешь.

Остановите на дороге любого человека, и как только он поймет, что вам не нужны ни деньги, ни последняя пачка табака, а лишь занимательная история, то с радостью расскажет вам байку из своей жизни. Кто же откажется припомнить дурную карму или вероломство, которые встали между ним и величием, помешали стать именем нарицательным, как Ганди или Сароджини Найду?[206] Или баснословно богатым, как Тата или Бирла?[207] У каждого малаяли есть собственная легенда, и уверяю вас, это чистые выдумки. А еще у малаяли неизменно имеется в запасе пара сказок, неизбежных как пупок: одна — про привидение, а другая — про лекарство от бородавок. Дорогой Читатель, я коллекционирую рецепты лекарств от бородавок. У меня их сотни. Если вам хочется пугать себя, собирая рассказы о привидениях, это ваше дело, правда же? Так вот, что бы вы ни думали о моей коллекции рецептов от бородавок, держите это, пожалуйста, при себе.

«Зачем лечить бородавки? — спросите вы. — Может, я покрыт ими с головы до ног?» Нет. Но у меня есть одна на пальце, еще с детства. Разумеется, я считал, что она послана мне за грехи. Вместо того чтобы рассказать обо всем маме, я поспешил к своему другу детства, более старшему, уверенному в себе парню, моему герою. Он поделился секретным средством: свежая козья моча, не упавшая на землю, наносится на кожу до восхода солнца. Брат, попробуй найти козу, которая мочится не на землю. Сестра, твоя коза может вечно мочиться, нагло глядя прямо на тебя и брызгая тебе на ноги, но попробуй поймать ее струю в кокосовую скорлупу в темноте так, чтобы не получить удар рогами или копытом в самые неподходящие места. Короче, я справился. Это отдельная история, но я справился… и бородавка сошла! Когда я похвастался приятелю, мерзавец рухнул на землю от хохота. Он все выдумал! Но хорошо смеется последний, верно? Лекарство подействовало.

Средства от бородавок передаются в семьях, как тайное знание. «Отрежь голову угря и закопай ее. Как сгниет она, так и бородавка отвалится». «Ступай на поминки и незаметно потрись бородавкой о покойника». «Пройди три минуты в тени того, чье лицо покрыто шрамами от оспы».

Вот почему я пришел к ДОКТОРУ Х. (Это не настоящее его имя, но буква Х означает, что я вам его не называл.) Он специализируется на бородавках. После его имени на табличке были написаны буквы: ДМ (г) (USA), МРВР. Такую табличку ожидаешь увидеть на роскошном колониальном особняке с черепичной крышей, а не на лачуге рядом с мастерской, где чинят проколотые шины, и с водостоком, в котором течет вонючая вода. Снаружи стоял, ухмыляясь, полуголый мужчина в грязном мунду. Я спросил: где Доктор Х. Он сказал: Это я. Я, разумеется, поинтересовался, что значат все эти буквы рядом с его именем. Он объяснил, что ДМ (г) означает Доктор Медицины (гомеопат). Аах, сказал я, вы, значит, окончили Колледж Гомеопатии? (Между нами, я очень подозрителен.) Он сказал: О да! Прямо у себя дома я изучил «Британскую Фармакопею» 1930 года издания. Выучил наизусть. Спросите что угодно! Я хотел сказать: Вам, конечно, известно, что существуют и более новые издания. Но вместо этого сказал: А как изучение фармакопеи связано с гомеопатией? Он заявил: Там ведь тоже используют разведение. Разведение — это главное! Аах, сказал я, а что значит USA[208] после ДМ (г)? (Он не производил впечатление человека, пересекавшего в своей жизни какие-либо водные пространства, помимо вышеупомянутой грязной канавы.) А это, сказал он, означает Унани (U), Сиддха (S) и Аюрведа (А). Три системы медицины, которые меня интересуют. Можно сказать, я в них специализируюсь.

Вот это нахальство, брат! — сказал я. И он перебил меня: Называйте меня Доктор, пожалуйста. Ага, Доктор, а вы не думаете, что люди могут спутать эти буквы с английским названием Соединенных Штатов Америки? Постойте! — вытянул он руку, как полицейский. — Позвольте напомнить, что Унани, Сиддха и Аюрведа — древние науки, которые существовали задолго до Америки. Пускай только Черчилль или кто там посмеют возражать. Аах, сказал я, ну ладно, но что насчет МРВР? Он сказал: А это по-латыни, Медикус Региус Вел Регис, или Врач Королевских Особ. Постойте! — сказал я. — Вы лечили кого-то из Букингемского дворца? Нет, сказал он, но я успешно прописал слабительное человеку с сильным запором, а он приходился шестиюродным братом бывшему Махарадже Траванкора, — все прочие методы лечения не помогали. И в тот раз я прибег к концентрации вместо разбавления. Я использовал жостер, сенну, минеральное масло, эмульсию магнезии плюс мой собственный секретный ингредиент. Я спросил: Это помогает? (У меня был личный интерес, потому что кто из нас не сталкивался с запорами?) Аах! Друг мой, сказал он с неприятным смехом, понизив голос, помогает ли это, спрашиваете вы? Я вам так скажу: если вы случайно сядете читать книжку, приняв это средство, вам придется вырвать все до одной страницы! Как бы то ни было, мой пациент остался благодарен. Поэтому я достал малаялам-латинский словарь и добавил МРВР к своему имени.

Аах, сказал я, довольно об этом. Я пришел не обсуждать вашу вывеску. Я собираю рецепты средств от бородавок, которых тьма. Да, да, сказал он, самый приятный и, более того, добавил он, самый распространенный ингредиент в этих средствах — вера. Если лекарство подействовало, то только потому, что пациент в него верит. Когда лекарство замысловатое, в него легче поверить. Такова человеческая природа. Справедливо, сказал я, потому что и вправду на этот раз был с ним согласен. Итак, попросил я, расскажите, чем вы лечите бородавки у ваших пациентов? Он протянул руку. В чем дело? — спросил я. Положите сюда деньги, пожалуйста. Если пациент кладет деньги в мою ладонь, это означает, что он имеет веру. И тогда мое лекарство точно подействует.

Я взялся за руль велосипеда, готовясь уехать. У меня нет бородавок, сказал я, и спрашивал я как журналист. Он сказал: Вы заблуждаетесь, я диагностировал бородавки, как только увидел вас. Где? Покажите! Аах, все ваши бородавки внутри, вы и сами прекрасно знаете. Рука его все еще оставалась протянутой ко мне.

Дорогой Читатель, не судите меня строго. Слезы понимания хлынули у меня из глаз. Я вложил деньги в протянутую ладонь доктора. Доктор, я в отчаянии, сказал я, и я верю.