Завет воды - Вергезе Абрахам

Окликает Элси по имени. Та спит неестественно глубоким сном. Но она жива. Господи, выживет ли бедная девочка, потеряв столько крови? Две женщины ждут. Ждут еще немного, теперь уже с ребенком на руках у бабушки. В конце концов Большая Аммачи кладет руку на голову Анны, благословляя, и произносит, подняв глаза к небесам:

— Благодарю Тебя, Господи. Ты видел грядущее. И послал мне этого ангела.

Появившуюся из спальни Большую Аммачи не узнать — выжата как лимон, раскрасневшаяся и бледная одновременно, как будто это она, а не Элси только что пережила родовые муки. Ладони у нее чистые, но локти почему-то в крови, чатта спереди и мунду пропитаны кровью, и кровь размазана по щеке. Но она задумчиво улыбается, держа на руках новорожденного. Подняв глаза, с удивлением видит внизу, у веранды, небольшую толпу. Малютка Мол, Самуэль, Долли-коччамма, Мастер Прогресса, Шошамма и отец ребенка, Филипос.

— Мы чуть не потеряли нашу Элси. Благодарение Господу, что провел нас через это испытание. Очень тяжелые роды, — хриплым голосом обращается она к собравшимся у порога. — Ребенок шел ягодицами вперед. Потом у Элси случились судороги. Мы чудом сумели достать ребенка. Но затем у Элси внезапно началось кровотечение, такое страшное кровотечение… Мы едва ее не потеряли. И все еще можем потерять. Она очень слаба. Прошу вас, молитесь, чтобы она не истекла кровью. Но с ребенком все хорошо. Слава Богу, слава Богу, слава Богу…

Она делает маленький шажок навстречу сыну, улыбается. Пока мать говорила, вид у него был оторопелый, но теперь, когда она подходит к нему, лицо проясняется, он протягивает руки.

— У твоей дочери уже есть имя, — говорит Большая Аммачи.

Он растерянно моргает, опускает руки.

— Вот твоя дочь, — повторяет Аммачи.

Филипос отступает, пошатываясь. Самуэль торопливо подставляет ему стул. Но Филипос может лишь ошеломленно таращиться на мать, раскрыв рот.

— Бог опять подвел нас, — мямлит он.

Большая Аммачи не спешит. Она подходит вплотную, нависает над сыном. Когда она начинает говорить, слова брызжут с языка, падая на него как раскаленное масло в воду:

— После всех мук, что вынесла Элси… После того, через что прошли мы с Анной-чедети, это все, что ты можешь сказать? «Бог нас подвел»? — Голос крепнет. — Женщина рискует жизнью, рожая ребенка, а в итоге мужчина, который ничего не сделал — меньше чем ничего — за все девять месяцев, говорит «Бог нас подвел»? (Будь на то воля Большой Аммачи, любой мужчина, который посмеет брякнуть то, что выдал ее сын, по закону должен быть побит палками.) Да, Бог подвел нас. Когда Он раздавал здравый смысл, то пропустил тебя. Если бы Он создал тебя женщиной, может, из твоего рта не выходил этот навоз вместо слов! Позор тебе!

Весь Парамбиль замирает, когда ее слова гремят над головой Филипоса. Сын растерянно смотрит на мать снизу вверх, разочарование на его лице сменяется болью. Но он не смеет возражать.

Большая Аммачи гневно взирает на сына. Когда-то и он был младенцем, как дитя, которое она сейчас держит на руках. Наверное, и она несет ответственность за то, в кого он превратился?

— Послушай, час назад я могла выйти сюда и сообщить тебе, что у Элси судороги и она умерла. Сорок минут назад я могла сказать тебе, что твой ребенок застрял вверх головой и мать и дитя погибли. А десять минут назад я могла бы выйти с вестью, что Элси истекла кровью до смерти. Ты это понимаешь? Но я не сказала ничего из этого. Я сказала, что твоя жена жива, хотя и едва. А то, что ты видишь, это благодать Божья, явившаяся в этом идеальном, идеальном ребенке!

Филипос молчит. Он не смотрит на ребенка, и лицо у него такое страдальческое, как будто Малыш Нинан умер еще раз, как будто окровавленное тело с обнаженными внутренностями все еще лежит у него на руках.

— Мариамма, — торжественно объявляет Большая Аммачи. Элси хотела, чтобы девочке дали это имя. И ее не интересует мнение сына. — Ребенка зовут Мариамма.

Да, таково христианское имя самой Большой Аммачи. Мариамма. Имя, которым на памяти присутствующих никто никогда не называл ее, имя, которое не произносили с тех пор, как она пришла сюда двенадцатилетней женой.

Мариамма.

глава 55

Дитя — это девочка

Элси в сознании, но плохо понимает, что происходит, и очень слаба от потери крови. Только через три дня она смогла сесть, не падая в обморок. Выздоровление идет мучительно медленно. В таком состоянии она не может кормить грудью. Сияя широченной улыбкой, Анна-чедети нянчит ребенка, ее привычные движения подсказывают Большой Аммачи, что, похоже, Ханна по ночам еще сосет грудь. Узнай об этом Большая Аммачи раньше, она бы выбранила обеих. Но теперь возносит благодарственные молитвы.

Только на пятый день Большая Аммачи приносит Мариамму матери. И поражается, видя на лице Элси то же самое затравленное несчастное выражение, озадачившее ее еще перед родами. Элси с огромной нежностью смотрит на дочь, но чувство это затмевается, тонет в невыразимой печали. Руки ее как увядшие листья, и она не делает попыток дотянуться до ребенка. Спустя вечность Элси прикрывает глаза, как будто не в силах больше выносить вида девочки, и слезы ползут из-под опущенных век. Она отворачивается и безутешно рыдает, вздрагивая всем телом.

Отец ребенка заперся в своей комнате, изгнанник в собственном доме, способный лишь наблюдать в окно за входящими и выходящими из старой спальни. Сам он не покидает комнаты или делает это, когда все засыпают.

Парамбиль и жизнь вокруг него вновь преображаются с появлением новорожденной. На веревке развеваются пеленки и тряпки подгузников, Малютка Мол несет караул, шикая на каждого проходящего. Большая Аммачи души не чает во внучке, своей тезке. Ребенок должен бы принести радость своим родителям. Но этот поступил ровно наоборот.

Большая Аммачи все силы сосредоточила на Элси — кормит ее бульоном, затем мясом и рыбой, чтобы кровь быстрее восстановилась, пичкает укрепляющими настоями ваидьяна. Через неделю Элси уже может ходить. Сначала Большая Аммачи поддерживает ее, и они вдвоем гуляют по комнате. К третьей неделе цвет возвращается на щеки Элси, она все дальше может пройти самостоятельно, может даже искупаться в ручье. Однако она лишь смотрит на ребенка, не пытается взять девочку на руки, только любуется ею на руках у Анны-чедети. Большая Аммачи не может этого понять, как не может избавиться от предчувствия, что после всего, через что они прошли, должно случиться что-то еще.

Через три недели после родов, ранним вечером, в сумерках, Элси выходит из дома искупаться в ручье. Перед уходом она просит Большую Аммачи, если можно, приготовить ей сардины, тушенные в банановых листьях, такие же, как накануне, без специй, лишь чуточку соли.

И проходит почти два часа, прежде чем они понимают, что Элси так и не вернулась.

глава 56

Пропавшая

Они обыскали весь дом и окрестности. Самуэль бежит вдоль ручья и канала, он поднимает на ноги кузнеца, ювелира и гончара, спрашивая, не видели ли они Элси. Джоппан кружит по темным дорогам, заглядывая во все дома в округе. Остальные двигаются вдоль берега реки. К полуночи вся большая семья собирается на веранде, высокие пронзительные голоса женщин перемежаются глухим бормотанием мужчин. Цезарь носится по двору, время от времени взлаивая. Джоппан потихоньку обследовал каждый колодец в окрестностях, наклоняясь над устьем с горящим факелом из пальмовых веток.

На следующий день с первыми лучами солнца Джорджи поехал на автобусе в Тетанатт-хаус. Не застав там ни Элси, ни ее брата, он нанял машину и отправился в горы, в поместье. Мастер Прогресса разбил на сектора территорию Парамбиля, чтобы можно было последовательно обследовать местность в радиусе мили от дома. Самуэль подверг допросу всех лодочников и уверился, что никто из них не перевозил Элси накануне вечером. Джоппан, отважно тыча перед собой длинной палкой, пробрался сквозь высокую траву до границы владений, где большие валуны, поставленные людьми, указывают на древний храм Змеиного божества и где нет ни одной тропинки. Джоппан обнаружил в храме множество извивающихся ядовитых тварей, но Элси там не было.