Петербургские женщины XIX века - Елена Первушина

Первой учительницей детей была мать, она обучала мальчиков и девочек основам грамоты, читала с ними азбуку, учила писать, заставляя копировать собственные прописи. Мальчиков посылали учиться дальше — как правило, в училища, девочки оставались у матери, «приучались вести хозяйство».

Н. Г. Полилов так описывает образование своих теток: «Дочерям, согласно условиям и взглядам того времени, дед дал очень скромное образование. Татьяна Егоровна училась в небольшом пансионе там же, на Петербургской стороне, приходила учительница на клавикордах, но все это продолжалось недолго. Через два с половиной года после начала занятий они были прекращены, и, нужно прибавить, благодаря курьезному случаю.

Егор Тихонович, заметив учебник французского языка у дочери, рассердился, говоря: „Не пригоже, чтобы дочь знала язык, которого не понимает ее отец“».

Отдых и развлечения

«Летом, — пишет Полилов, — после обеда шли все вместе гулять, причем конечною целью этих прогулок был Крестовский остров. Расположившись на травке у берега, там, где теперь помещается Гребное общество, семья слушала роговой хор, игравший на даче Нарышкина, стоявшей, где теперь кончается Левашовский проспект и находится лесопильный завод Колобова. Роговой хор, по словам старожилов, был действительно замечательный, слушать его собирались целые толпы обывателей Петербургской стороны. Дача эта принадлежала Марье Антоновне Нарышкиной и по царившей в ней роскоши соперничала с многими загородными дворцами.

По окончанию музыки дед с семейством отправлялись по обыкновению дальше по Крестовскому острову. В том месте, где теперь помещается Крестовский сад, на большой полянке какой-то предприимчивый мещанин продавал за небольшую плату самовары и чайную посуду. „Пили чай или прямо на траве, или же у небольших столиков, нарочно для сего сделанных, — замечает Егор Тихонович в своем дневнике. — На гитаре играл некто весьма замечательно, а молодые люди плясали“.

Иногда, желая доставить детям еще большее удовольствие, Егор Тихонович нанимал баркас или ялбот с двумя гребцами от Крестовского, и плыли по речке Крестовке, Средней Невке и по реке Ждановке возвращались домой, но подобное удовольствие случалось нечасто».

Н. А. Лейкин тоже с удовольствием описывает летние пикники: «Помню, что иногда в воскресенье семья наша ездила и за город, на Крестовский остров или в Екатерингоф. Делалось это так: пекли дома пирог, забирали с собой закусок, самовар, чай, сахар, посуду, садились в ялбот на Фонтанке на углу Графского переулка и всей семьей, с двумя перевозчиками, отправлялись пить чай „под елки“. По приезде на место ставили самовар, согревая его еловыми шишками, собиравшимися нами, детьми, там же, располагались на ковре, пили, ели и возвращались домой в сумерки. Такого же рода выезды делали и на Волково кладбище на могилки, где у нас за решеткой были похоронены дед, бабка, прадед и другие родственники. На Волково отправлялись в четырехместной карете, которую тогда можно было нанять для такой поездки за рубль или рубль с четвертью. На могилках располагались также с самоваром и с едой. Кто-нибудь снимал с ноги сапог и голенищем раздувал самовар, что нам, ребятишкам, очень нравилось. Поездка эта иногда объединялась несколькими родственными нам семьями. Служили литии по покойникам. У мужчин не обходилось и без возлияний.

Помню и две поездки на лошадях — одну в Петергоф, в царские именины на фейерверк, другую в Колпино, на богомолье, в Николин монастырь, 9-го мая. Ездили также с провизией и самоваром. Кареты были набиты битком, сидели и на козлах с извозчиком, а на крышах карет были привязаны корзины с провизией и посудой.

Помню также, что ходили мы весной справлять семик (Семик, или Зеленые святки, — седьмой четверг или седьмое воскресенье после Пасхи. Народный праздник, связанный с поминанием покойников и исполнением ритуалов плодородия, ведущих происхождение с языческих времен. — Е. П.) в Ямскую на Лиговку. Ямская того времени жила деревенскою, подгородною жизнью. Девушки в семик ходили по улице с березками в руках, пели песни, водили хороводы, заплетали венки и опускали их на воду…

Из увеселительных садов в эту эпоху в Петербурге существовала только одна „Королева дача“ на Выборгской стороне, близ Черной речки.

Там играл оркестр музыки, была лотерея аллегри (быстрая лотерея — от итал. allegro, быстрый. — Е. П.), разыгрывавшая цветы и стеклянную посуду. Раза два меня, маленького, выряженного в красную рубашку с золотым поясом, возили туда на музыку.

А затем музыку слушали мы у себя на дворе. В то время, помимо самых разнообразных шарманок, ходили по дворам целые оркестры, и жильцы всего двора усердно кидали им за игру медные деньги из окон. Вместе с шарманками ходили по дворам петрушки с ширмами, ученые собаки в костюмах давали свои представления, ходили акробаты и плясали девицы в балетных костюмах по проволоке. Большим успехом пользовался на дворах обезьяний цирк с маленькой лошадкой, угадывавшей среди столпившихся зрителей пьяниц. Возили показывать и зверей: тюленя в бадье, барсуков, медвежат, лисиц. Ребятишки толпами сопровождали их со двора на двор.

Вот летние развлечения, которыми пользовалась наша семья и я до моего школьного возраста».

Постепенно купцы начали выезжать на дачи. «Купеческими» дачными районами сделались Старая Деревня и берега реки Карповки.

Лейкин посвятил купеческим дачам отдельный очерк «Наше дачное прозябание», где описал начало далеко идущего процесса приобщения купцов к дворянской жизни.

«Карповка — это первая ступень дачной жизни. Серый купец, познавший прелесть цивилизации в виде дачной жизни и решаясь впервые выехать на лето из какой-нибудь Ямской или с Калашниковской пристани, едет на Карповку и потом, постепенно переходя к Черной речке, Новой Деревне, Лесному, доедет до Парголово и Павловска. На Карповке он отвыкает от опорок, заменяя их туфлями, ситцевую рубаху с косым воротом и ластовицами, прикрытую миткалевой манишкой, меняет на полотняную сорочку, начинает выпускать воротнички из-за галстуха, перестает есть постное по средам и пятницам, сознает, что можно обойтись и без домашних кваса и хлебов, начинает подсмеиваться над кладбищенскими стариками, наставниками древнего благочестия, сознает, что и „приказчики — тоже люди“, укорачивает полы сюртука, отвыкает от сапогов со скрипом и впервые закуривает на легком воздухе „цигарку“ — одним словом, приобретает лоск и быстро идет по пути к прогрессу».

Популярным развлечением на Карповке были гусиные бои. Разумеется, дети на них не допускались, и мальчики и девочки могли посмотреть на схватки разве что тайком, забравшись на какой-нибудь сарай или поленницу дров. А посмотреть было на что. Вот как описывает один из поединков очевидец: «Василь Митрич обещался нам про сие воскресенье гусачный бой устроить; знаменитый Алексей Хонин (биржевой купец) держит свово гусака неделю на „маханике“, зол, клювом загород щиплет. Егор Тихоныч аглицкого гуся через Холидея выписал, а Харичкову с Украины из Почепа прислали, удивительно драться будут…