Ïðîñòî ëþáîâü - Òàììàðà Âåááåð

я лишь в ужасе слушала и стояла не шевелясь.

Еще один быстрый удар в бок, и снова хруст – сломалось ребро или два. Келлан издал

очередной агонизирующий крик, плюнул кровью, но не предпринял ничего, чтобы защитить

свое тело, не сказал ничего, чтобы защитить свои чувства, и лишь без конца повторял:

– Я не буду драться с тобой… Я ничего тебе не сделаю… Прости меня, Денни…

Если мой рассудок еще покидал меня, то Денни уже его лишился. Он стал совсем

другим человеком, ожесточенно выбивая жизнь из слабевшего тела Келлана. Денни очутился

за гранью злобы и ярости. Он беспощадно орал на Келлана, изрыгая мерзости, которых я

никогда от него не слышала. Казалось, он напрочь забыл, что я была рядом – застывшая в

ужасе и шоке.

– Грош цена твоим словам! Ты сам ничего не стоишь!

Келлан морщился и отворачивался от его брани, и у меня возникло жуткое

впечатление: он слышал эти слова не впервые. Ему уже говорили, что он ничего не стоит.

– Денни, прости.

Денни плевать хотел на его извинения и продолжал наносить удары.

– Она не одна из твоих шлюх!

Задохнувшись от рвения, Денни помедлил. Келлан слабо приподнялся на локте – весь

истерзанный, в ссадинах и кровоподтеках. Кровь текла из его рта и хлестала из рассеченных

щеки и лба. Он попытался перехватить свирепый взгляд Денни, и я увидела, как исказилось

от боли его лицо.

То, что произнес Келлан дальше, наполнило меня несказанным теплом и повергло в

бездонную пучину страха.

– Прости, что причинил тебе боль, Денни, но я люблю ее.

Он задыхался, произнося это. Его глаза обратились ко мне, исполнившись

удовлетворения. Похоже, поступив так, он наконец умиротворился. Он откровенно объявил

о своих чувствах ко мне своему лучшему другу, своему брату.

Сердечно улыбнувшись мне, Келлан добавил к своему заявлению еще кое-что, и это

дополнение сорвало Денни с катушек.

– И она тоже любит меня.

Денни предстал мне как в замедленной съемке, в нем что-то щелкнуло. Дико

уставившись на Келлана, он перераспределил вес и отвел ногу для удара, который, как я

отчетливо видела, должен был стать сокрушительным для головы его жертвы. Келлан

неотрывно смотрел на меня и не шевелился – разве что прерывисто дышал от боли. Следя за

мной, он не обращал внимания на приготовления Денни. Его нечеловечески синие глаза

впитывали меня – вбирали в себя так, как будто он запоминал каждую мелочь. Этому

действию предстояло стать последним в его жизни.

Не отдавая себе в том ни малейшего отчета, я заорала:

– Нет!

Обретя наконец способность двигаться, я метнулась на землю прикрыть Келлана.

Убийственный удар, предназначавшийся ему, пришелся на мой висок. Мне почудилось, что

Келлан произнес мое имя, и мир провалился во тьму.

Глава 24

Вина и раскаяние

Сначала явились звуки: настойчивое пиканье под ухом не прекращалось, в голове

эхом отдавались приглушенные мужские голоса, как будто говорили в трубу. Я постаралась

сосредоточиться на них и приблизить, чтобы понять, о чем речь. До меня долетали обрывки,

не несущие смысла.

«…сейчас… уйти… ей… больно… жаль… ее… убить… ясно же…»

По комнате разлетелся негромкий смешок, который показался мне знакомым, однако

в тот момент я не могла ничего узнать ни умом, ни телом. Голова казалась легкой и

невесомой, как воздушный шарик, привязанный к шее. Я шевельнула ею, и острая боль

прикрикнула на меня, запрещая повторять эту попытку, поэтому я оставалась неподвижной,

пока не вернулась легкость. Тупая боль в голове обозначила облегчение, с которым

восприняло это решение тело.

Покуда я удивлялась, с чего это моя голова так разболелась, воспоминания начали

затоплять мозг. Ужасные картины, которые хотелось вытеснить, которым было бы лучше

вылететь из моей головы, когда та наполнилась болью. Мучительное прощание с Келланом.

Лицо Денни, когда он обнаружил нас. Избиение Келлана, когда Денни вымещал на нем все

свои горести и пытался убить. Его нога, отведенная для смертельного удара по кротко

склоненной голове Келлана…

– Нет!

Воспоминание о драке заставило меня предпринять все ту же глупую попытку

остановить побоище. С криком «Нет!» я села в постели и мгновенно опрокинулась на

подушку, осторожно сжимая голову и хватая ртом воздух от боли, обжегшей мое тело.

Сквозь дымку проступило встревоженное лицо Денни. Он провел пальцами по моим

скулам и обернулся к кому-то с какими-то словами. Послышался невнятный ответ, и до меня

донеслись удаляющиеся шаги, а боль в голове уменьшилась до пульсирующей ломоты.

Денни снова повернулся ко мне и продолжил поглаживать по щекам, стирая слезинки,

достигавшие его пальцев.

– Ш-ш-ш, Кира. Ты цела. Все хорошо… Расслабься.

Я осознала, что мертвой хваткой вцепилась в его футболку, и велела себе

успокоиться. Взгляд не хотел фокусироваться, и я несколько раз усиленно моргнула, чтобы

видеть четче.

– Денни? – Мой голос царапнул железом, горло пересохло и болело от жажды. – Где

я? Что случилось?

Денни выдохнул и осторожно прислонился ко мне лбом.

– Случилось? Я думал, что потерял тебя, убил. Я не могу поверить…

Его акцент звучал напряженно, как бывало всегда в минуты расстройства или на пике

чувств. Тяжело выдохнув и проглотив комок, Денни сдержанно поцеловал меня в лоб. Затем

отступил, и глаза у него были влажными.

– Ты в больнице, Кира. Ты уже пару дней то отключаешься, то приходишь в себя.

Какое-то время все висело на волоске. Нам крупно повезло: ушиб есть, но кровоизлияние

совсем небольшое. Ты поправишься.

Я осторожно дотронулась до виска. Пальцы Денни задели мои, когда мы оба

коснулись чувствительной зоны над правым ухом.

– Им чуть не пришлось делать операцию, чтобы понизить внутричерепное давление,

но в итоге все обошлось лекарствами, – пробормотал он, поглаживая мою кисть большим

пальцем.

Меня замутило при мысли, что я едва не лишилась кусочка черепа. Слава богу, до

этого не дошло. Я закрыла глаза и уронила руку, не отпуская Денни.

– Отлично… Она в сознании. И наверняка страдает от боли.

Вошла бодрая пухлая медсестра с широченной улыбкой. Я скривилась от ее звучного,

энергичного голоса и попробовала улыбнуться в ответ, но получилось не очень.

– Меня зовут Сюзи, сегодня ты моя подопечная.

Она властно отогнала от койки Денни, хотя я и попыталась его удержать, и добавила в

капельницу какой-то прозрачной жидкости. Только теперь я заметила иглу в моей руке, и

желудок снова свело. Сюзи проверила мой пульс и вроде бы осталась довольна.

– Хочешь чего-нибудь, заинька?

– Воды, – прохрипела я.

Она потрепала меня по ноге.

– Конечно. Сейчас принесу.

Она пошла к выходу, и мой взгляд, теперь уже лучше сфокусированный, следил за ее

кошачьей поступью. Денни сел на постель с другой стороны и взял меня за руку, свободную

от капельницы, но я почти не обратила на это внимания. Я вообще не замечала больше почти

ничего – и вовсе не под действием обезболивающих препаратов. Нет, они только устранили

ноющую боль в голове. Сердце?.. Оно вдруг ухнуло, и прикроватное пиканье синхронно

ускорилось.

Когда я наблюдала за уходом медсестры, глаза скользнули по человеку, который

ходил ее разыскивать. Человеку, который так и стоял у двери, прислонившись к стене и

держась на расстоянии от меня и Денни. Человек был с загипсованной от запястья до локтя

рукой, с пестрым лицом сплошь в пятнах цветом от желтого до черного – и все-таки

абсолютно безупречным.

Он улыбнулся, когда наши взгляды встретились, и я невольно стиснула руку Денни.

Тот заметил мое восторженное внимание и посмотрел на Келлана, подпиравшего стену. Я не

понимала, что они делают в моей палате вдвоем и почему не порываются поубивать друг

дружку. Они переглянулись, и Келлан кивнул Денни, послал мне прощальную улыбку и

вышел.

Мне хотелось крикнуть ему, чтобы он остался, поговорил со мной, рассказал мне о

своих мыслях и чувствах, но Денни кашлянул, и я смятенно посмотрела на него. Он тепло

улыбнулся, и я смутилась еще сильнее.

– Ты не злишься? – вот все, что я сумела произнести.

Денни на миг опустил глаза, и мне стало видно, как стиснулись его челюсти, – сквозь

щетину, которая отросла чуть больше и беспорядочнее обычного, как будто он не отходил от

меня слишком долго и не смотрелся в зеркало. Затем Денни взглянул на меня, и я увидела,

как в его глазах сменилось множество эмоций, пока он не расслабился и не остановился на