Дорога неровная - Евгения Изюмова

Начальника не переспоришь, а на лесотяге обеим надрываться не хотелось, вот и придумали девчонки, возвращаясь ночью с работы, сигануть с моста в незамерзшую еще Азанку: дескать, простудимся, заболеем, вот и отменят их перевод на лесотягу. И сиганули. Выбрались из реки мокрые — и на завод, мол, хулиганы неизвестные с моста скинули, до дома не дойдем — замерзнем, впрочем, у них и так от холода зуб на зуб не попадал, уж и сами перепугались, как бы воспаление легких не заработать. Увидел начальник смены девчонок — да скорее их чаем горячим отпаивать, а потом в сушилку послал отогреваться. А на мост крепких рабочих снарядил: если там еще хулиганы, то пусть доставят их на завод. На мосту, конечно, никого не нашли, однако женщины, напуганные таким происшествием, долгое время опасались возвращаться поодиночке с завода на улицу Сталина, шли большой толпой.

Отоспались девчонки в сушилке, утром приступили к работе, даже ни разу не чихнули. Так что начальник цеха вновь приказал им идти на лесотягу да еще судом и трехмесячным арестом пригрозил и, наверное, свое намерение осуществил бы, если Лида не обратилась бы за помощью к старшей тетушке. Та хорошо знала начальницу отдела кадров лесокомбината, мужа ее знала — он работал в техникуме, вот и пошла к ним, естественно, не с пустыми руками. Так что вскоре приказ о переводе девчонок на лесотягу отменили.

И все-таки, хотя Лида всегда подчинялась тетушкам, на сей раз стояла на своем: Шурку отдавать в детдом нельзя. Лида, после отъезда матери старалась сохранить семью. Она следила за младшим братом, чтобы не хулиганил (школу Гене пришлось бросить из-за эпилепсии), она же устроила его сначала учеником в чемоданный цех на лесокомбинат, а потом — в фабрично-заводское училище.

Лида всей душой жалела Шурку. Конечно, девушка, которую тетушки постоянно настраивали против матери, сначала разгневалась, когда та родила ребенка. Кима она, не зная всех тонкостей его отношений с матерью, видеть не хотела. И малышку, казалось, невзлюбила, строптиво фыркала, когда мать просила поводиться с ней. Однако в отсутствие взрослых, подходила к кроватке сестренки, брала ее осторожно на руки, качала и разговаривала с ней. Девочка начинала улыбаться, а сердце Лиды окатывало теплом.

Но Смирнова девушка возненавидела, как тогда ей казалось, до конца дней своих. Она считала его виновником окончательного грехопадения матери — бросила семью и уехала неизвестно куда с хахалем. К ее личной обиде добавлялось и презрительное отношение тетушек к матери, которое отбрасывало тень и на беззащитную Шурку — безотцовщина, нагуленыш, живое свидетельство шалапутности матери! Однако Лида не желала сестренке сиротской доли скитания по детским домам, и оттого еще больше злилась на мать и Смирнова.

Насекин «собрания» по обсуждению отсутствующей Павлы, смеясь, назвал однажды военным советом. И впрямь, сестры всю жизнь словно воевали с Павлой, правда, непонятно — почему. Может быть потому, что не стремилась она так явно, как они, к материальному благополучию, что была Павла в отличие от них мечтательной и доброй, беззащитной? Может, именно эта ее беззащитность, безропотность, уверенность, что не получат должного отпора, и позволяли младшим сестрам держаться высокомерно со старшей, хотя, в сущности, обе не превосходили умом Павлу, да и по положению в обществе — сестры этого не желали признать — она всегда занимала более высокую ступень, пользовалась большим авторитетом, чем они? Кто знает, зачем они так поступали. Бог им за это — судья.

Но на некоторое время словесные «военные действия» против Павлы прекратились, и на глазах взрослых засверкали слезы. Словно ночь наступила: потемнело небо, потемнели люди, гудели заводы, и было отчего-то страшно, а отчего — Шурка не знала. Бабушка, укладываясь спать, шептала:

— Охо-хо! Умер наш родной, умер кормилец. Надежа наша. Господи Исусе, что будет с нами?

Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили), человек, с именем которого для советских людей почти тридцать лет проходил каждый день, а в войну с его именем солдаты шли в бой, умер в 9 часов вечера 5 марта 1953 года.

С его смертью завершилась целая эпоха в истории страны. Он лежал в гробу в Колонном зале Кремля, и его лицо было не таким, каким его видели по газетным портретам — лицо старого, больного человека, все в оспинах. Три дня прощались с ним советские люди, а 9 марта в полном молчании гроб внесли в Мавзолей, где уже лежало тело Владимира Ильича Ленина.

Несколько месяцев после его смерти во главе государства стояли председатель Совмина Георгий Максимилианович Маленков и глава Министерства внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. Но секретарь Центрального Комитета компартии Никита Сергеевич Хрущев тоже жаждал власти, потому возглавил заговор против Берии, поскольку видел в нем главную преграду на пути к ней. Но Ефимовне было все равно, кто заменит Сталина, а между тем от устранения Берии больше всех выигрывал Хрущев, он надеялся на победу, не зря же заручился в лице Жукова поддержкой армии. И он ее одержал.

Спустя двадцать лет вновь встанет вопрос о личности Сталина, и в начале наступившего XXI века — тоже. Но сначала он рассматривался по субъективным воспоминаниям тех, кто считал себя жертвами «культа личности Сталина», а в 2001 году его личность рассматривалась уже через призму документов и воспоминаний людей, находившихся в его ближайшем окружении. Именно тогда советские люди, которых называли уже просто россиянами, узнали правду о его последних годах и часах жизни.

Последние годы Сталин жил на так называемой ближней даче, в Кунцево, которую очень любил, хотя в его распоряжении было несколько дач. В одной из комнат, которая для него одновременно являлась спальней, кабинетом и столовой, находилась кушетка, стол, камин. Его повседневный гардероб был очень прост — зимой две пары валенок: подшитые и белые новые, шинель и пара кителей. Летом носил свои любимые старые ботинки, потому что у него болели ноги, и он не желал болезненных ощущений при разноске новых. Начальник личной охраны Николай Новик, сменивший на этом посту генерала Власика, вспоминает, что Сталин никогда не позволял помогать ему одеваться — он делал это только сам. И вообще жил аскетически. Однажды обнаружилось, что его бекеша, подбитая мехом шинель, немного подносилась. Ее хотели заменить новой, но Сталин отказался, сказав, что надевает эту шинель в год раза три, так что ее надо менять. Все это Новик рассказал спустя 47 лет после смерти Сталина.

Насколько аскетически жил Сталин, настолько широко жил его сын Василий, который был генералом авиации. Отец не очень жаловал его, и когда Василий сообщил о своей женитьбе отцу, тот написал в ответ: «Женился? И черт с тобой. Мне жаль ее, что она вышла замуж за такого дурака».

Сын Яков от первой жены, рано умершей Екатерины Сванидзе, старший лейтенант, погиб в плену. Яков, уходя на фронт в первый день войны, позвонил отцу и сообщил об этом, и тот сказал: «Иди и сражайся». Яков командовал батареей гаубично-артиллерийского полка и оказался контуженным в плену в июле первого года войны под Витебском. Фашисты выпустили листовку по этому поводу, в которой был призыв: «Следуйте примеру сына Сталина!» В плену, по словам очевидцев, Яков вел себя исключительно мужественно. Лаврентий Берия сразу предложил Сталину спасти сына и произвести обмен на какого-либо немецкого генерала, но Сталин отказался, впрочем, в то время трудно было найти плененного немецкого офицера. После разгрома 6-й армии в 1943 году в Сталинграде, немецкое командование предложило Сталину совершить обмен Якова на плененного командарма фельдмаршала Паулюса при посредстве шведского Красного Креста, но Сталин ответил: «Солдат на маршала не меняю». Очевидцы свидетельствуют, что он бросился на проволочное ограждение, которое было под током высокого напряжения в концлагере Заксенхаузен. Однако это противоречит тому, что Яков мужественно вел себя в плену, отклонял все предложения немцев о сотрудничестве, хотя они и скомпрометировали его, сфотографировав рядом с немецкими офицерами. Выходит, мужество все-таки покинуло Якова, или после отказа Сталина обменять его на Паулюса, немцы «помогли» ему броситься на ограждение, раз он им не стал нужен? Вот это и не стало ясным даже спустя десятилетия.

А вот Светлану, дочь Надежды Аллилуевой, женщины, которую Сталин, пожалуй, по-настоящему любил, как признаются оставшиеся в живых приближенные Сталина, он обожал. Наверное, Надежда была его ангелом-хранителем, и после ее самоубийства Сталин сильно сдал не только физически, но сильно страдал и душевно, отчего его нрав изменился в худшую сторону. У него было восемь внуков, но он знал только троих — двоих детей влюбчивой Светланы и дочь Якова. Сохранились кинодокументы о семье Сталина — это ленты, отснятые генералом Власиком, начальником охраны Сталина: Власик очень часто общался с семьей Сталина в неофициальной обстановке, и его дети росли рядом с детьми главы государства.