Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

Феанора, пронзённое огненным клинком… Багровый отсвет на побелевших от горя и ненависти лицах сыновей… На мгновение Владычица опустила веки, гоня прочь кошмар бессчетных веков. Орчиха… Да… она что-то говорит, кажется…

— …Я была у Него… — доносится, наконец, до слуха Галадриэли. — Он говорил мне о прошлых временах. О тех далёких веках, когда ещё стояло под солнцем и звёздами первое обиталище Первых из пробудившихся… О долине, полной тумана… о деревянном городе. Городе без стен, который вы называете почему-то Твердыней. О народе Эллери Ахэ, не знавшем злобы и войн, об их ясных глазах, в которых ни разу не отражался блеск стали… О добром и мудром Учителе Мелькоре и двух его Сотворённых: Артано и Курумо… Как они мечтали, как пели… Грустили и радовались, как они жили…

Пропасть под ногами… Нет! Этого не было… не могло быть! Зацепиться хоть за что-нибудь! Ведь всё это — всего лишь ложь…

— Всё это — всего лишь ложь! — спокойно произносит вслух Владычица. Ни следа, ни отголоска прежней мысли на прекрасном лице. Свет и покой. Насмешка. Где-то в глубине — тлеющий огонёк раздражения — и всё.

— Курумо — Майяр Ауле-Кователя, — с нажимом произносит Галадриэль. Точно удар.

Но гостья лишь с интересом щурится, чуть склонив голову набок, и почти незаметная улыбка трогает губы.

— Ты хотела бы поспорить с Барлогом, Владычица? Я бы рада отвести тебя к нему, но… — Выражение лица орчихи вновь меняется: открытый, прямой взгляд без малейшего намёка на иронию. Печаль в голосе… — …его больше нет. Я не знаю, способно ли пламя стать мёртвым, перестать жить — но, так или иначе, он покинул пределы Арты… И я — последняя, с кем он говорил. Может статься, что и вовсе единственная… Он подтвердил, что во мне течёт кровь Эллери Ахэ… А значит, то, что я помню и вижу — правда…

Шара пожимает плечами с виноватым видом. Словно извиняется…

— Я помню всё… Я могу назвать любое имя и описать любое место, известные хоть кому-то из моих предков. Что-то вроде памяти крови… А насчёт рассказа Барлога… У тебя, Артанис, есть прекрасный шанс испытать меня. Для этого тебе всего лишь нужно спросить о чём-то, что ты знаешь, и то, чего я, орк из Мордора, знать просто не могу. Хочешь проверить мой дар, Владычица Квэтлориэна?

— Да, хочу! — с неожиданным пылом восклицает Галадриэль, и её прекрасное лицо кривится в презрительной торжествующей улыбке. Сейчас… сейчас я задам тебе вопрос, на который Враг не мог нашептать тебе ответа! Тебе конец, тварь из Тьмы…

— Ты говоришь, что помнишь то же, что и я?

Утвердительный кивок, точно поклон.

— И Валинор?

Тот же ответ. Какая глупость! Я поставлю тебя на место, вражье отродье… Можно не трудиться придумывать сложные вопросы, всё равно: ты даже на простой ответить не сможешь…

— Что ж… Если твой дар действительно существует, тогда… Тогда ответь мне: какие глаза были у моего брата Финрода… или нет, лучше не так: в какой из битв Средиземья погиб мой отец? — торжеству нольдорской княжны нет предела. Лёгкая полуулыбка, пальцы довольно поглаживают сияющую ткань рукавов.

— Глаза твоего брата Финрода, или лучше сказать, Инголдо — были такие же, как у тебя, но более тёмного серого цвета, будто бы с серебряным ободком по краю зрачка… — орчиха отвечает, даже не задумываясь. Замешательство отражается на лице Владычицы, стирая тень предвкушения близкой победы. Инголдо… Имя, которое знали лишь самые близкие… Как? Откуда…

— А что касается твоего второго вопроса, — как ни в чём не бывало продолжает Шара, — то тут вынуждена огорчить. Твой отец, Финарфин, сын Финвэ, никогда не покидал Валинора, а, следовательно, не мог пасть ни в одной из битв в Сумрачных Землях. Вы расстались в гавани Альквалондэ, где он, устрашившись гнева Валар, повернул назад; ты же последовала за сыновьями Финголфина по льду Хэлкарэссэ. Более с тех пор вы не видели друг друга. Я знаю лишь прошлое, настоящее же — увы — мне неведомо. Надеюсь, что он и ныне живёт и здравствует в благословенной земле. Достаточно ли тебе сказанного мной, Владычица?

Галадриэль молчала, потрясённая ответом орчихи. Этого не может быть, ведь угадать такое невозможно. Угадать всё…

— Нет! — неожиданное упорство сквозит в голосе эльфийской княжны, словно ещё один вопрос и ещё один ответ могут что-то изменить. Слова рвутся с губ, но Шара останавливает её:

— Не забывай: я — твоя память, Владычица. Я не могу рассказать тебе о дальнейших судьбах тех, чьи пути некогда разошлись с твоим собственным. Поэтому можешь не спрашивать о гибели твоего брата Финрода Фелагунда: я могу лишь описать момент вашей последней встречи. С ним у меня нет прямого родства…

— К-как ты… — поражённо выдохнула Галадриэль.

— Не тревожься, Владычица, — поспешно заверила орчиха, не дожидаясь окончания вопроса. — Я не умею читать мысли, мой дар — иной… Я угадала случайно, поверь…

Тонкие пальцы эльфийской государыни нервно коснулись лба, отбрасывая прочь золотую прядь, выбившуюся из-под венца. Вздохнув, Шара встряхнула головой, отправляя за спину свои прямые угольно-чёрные волосы. Они стояли друг напротив друга: прекрасная эльфийская княжна в тонком серебряном венце и переливающихся весенней зеленью одеждах и безродная орчиха в простой длинной чёрной рубахе под клёпаным поясом, поперёк лба — широкая кожаная полоска, стягивающая волосы. Свет и Тьма. Золото и уголь. Несмерть и нежить. Враги. Родня.

— Ты убедилась, что я не лгу, — промолвила, наконец, Шара. — Убедилась ещё раз, Артанис Нэрвэндэ. Может быть, ты хоть теперь поверишь мне… «…Поверишь созданию Тьмы… Разговор с канувшим в небытие Духом Огня… забытый народ Отступника… сам Отступник, умеющий любить и творить… и те двое Майя: дети его духа и помыслов — Таирни… Порывистый Артано… Старательный Курумо… Таирэн Ортхэннэр и Сэйор Морхэллен… — незнакомые, чуждые слуху имена всплывают отголосками прекраснейшей из песен, тонкой, едва различимой нитью вплетая новые образы в гобелены Вайрэ… — Всё это было. Всё…»

Почему-то она зацепилась именно за имена Майяр Отступника. В том, что это — его Майяр, она уже не сомневалась. Пусть… пусть даже и так. Сгинувший народ — неважно. Отступник… Всё это — потом… Артано… Курумо… братья. Пламя — один, лёд — другой. Вечный противовес друг друга… Чёрный и Белый…

— Что-то по твоим рассказам, — прищурилась на собеседницу Галадриэль, — точнее, по словам Огненного Бича все были такими добрыми — просто чудо! Ты только погляди на того, кто ныне сидит в Мордоре! Его доброта безгранична, вне всякого сомнения! — слова сочились таким ядом, что, казалось, должны убивать на месте.

— Он и вправду