Ты следующий - Любомир Левчев

Сначала нам показалось, что мы попали в этнографический музей. Но ведь и творчество Пабло похоже на музей. Музей слов. Дом был построен из дерева и камня, очевидно в несколько этапов, без общей концепции. Он должен был напоминать старинную усадьбу. На башне крутился флюгер. В траве стоял надутый от важности старый локомобиль, сияющий медными частями. В окна выглядывали чудаковатые стеклянные статуэтки и бутылки, в которых таились модели парусников и каравелл. Несмотря на первоначальное предупреждение, девушка сама повела нас в дом. В гостиной, окнами выходящей на восток и запад (к суше и океану), на большом старинном круглом столе стояли два блюда с луком и перцем. Это сразу же напомнило мне о “Всеобщей песни” Пабло. И сейчас я дышал той же атмосферой и понимал совершенную композицию хаоса, который мы иногда называем свободой. Во мраке гостиной летали трухлявые деревянные ангелы-хранители – носы старых, не существующих уже кораблей. Они были подвешены за леску к потолку, и создавалось впечатление, что они витают в воздухе. Обстановка подсказывала, что в этой комнате принимают гостей, но девушка настаивала, что дон Пабло пишет именно здесь, а спит наверху, в башне.

Возможно, человек, когда пишет, гостит у самого себя. В соседней комнате располагалась библиотека. Два просевших кресла, покрытых шкурами неизвестных зверей, и закопченный камин заставили меня представить, как зимними вечерами поэт читает тут книги. Снаружи доносится ледяной рев океана, а из очага спорит с ним потрескиванье огня.

Кухня в доме оказалась огромной и современной, достойной великого гастронома, у которого было голодное детство. Наверное, Пабло Неруду частенько упрекали в том, что он, защищая бедных и голодных, сам живет как гранд, потому что где-то он с горькой иронией защищался: неисправимый дурачок-слуга спокойно принимает то, что хозяин публичного дома ездит на дорогой машине, но вот поэту не поздоровится, если он сядет в такой автомобиль. Что тут поделаешь: у зависти своя логика. Сейчас Пабло Неруда – посол в Париже. И это ему к лицу. Он рожден для того, чтобы быть послом. И всегда им был. Послом униженных и оскорбленных в царстве красоты. Чрезвычайным и полномочным послом поэзии…

Я вышел во двор и сел на каменную лавочку среди цветущих кактусов лицом к океану. Это было счастливо-грустное мгновение.

Откуда-то появился светлый парень (наверное, супруг девушки) и довольно грубо сказал, что нам следует немедленно покинуть дом.

Было 14 часов. И все заявили, что проголодались. Мы пошли в сельский трактир “Санта Елена”. Там нам предложили рыбный суп – коктейль из всех даров океана: мидий, осьминогов, крабов, морских ежей и водорослей в темном бульоне. Я никогда не ел ничего более отвратительного, чем этот суп, но красное вино “Казалиеро дель диаболо”, иначе говоря “Домик дьявола”, было безупречно.

После обеда мы решили возвращаться другой дорогой. Пересекли, не останавливаясь, богатый курорт Альгарробо, и на горизонте показался город Винья-дель-Мар – чистый и современный. Красивая женщина ждала кого-то под красивыми цветочными часами. Но не нас. Только один мост отделял Винья-дель-Мар от Вальпараисо, города тихоокеанских пиратов.

Дыхание сумасшедшего порта

исходит от Вальпараисо.

Дыхание теней, звезды,

луны чешуйки

и хвоста морены.

(П. Неруда)

Несмотря на то что город много раз разрушали землетрясения, его дома сохранили свой старинный колониальный стиль. Дивные таверны и часовни! В тавернах светятся глаза морских волков, а в часовнях – свечи, зажженные в память тех, кого поглотили вода и земля. Пристань кишит торговцами. Я сразу вообразил, как они, когда ты сходишь на берег, предлагают тебе пончо, а если ты их отталкиваешь – рыдающую гитару. Но мне ничего подобного не предложили. Поэтому на память я украл немного безумия. Безумия.

В Сантьяго мы вернулись затемно. И встали в огромной пробке. Вроде бы из-за воскресной мессы кардинала.

В “Конкистадоре” я выпил кружку пива с огромными океанскими креветками и поднялся в номер, не зажигая причудливой лампады.

Боже мой, запахло концом. И почему этот роман заканчивается как путевые заметки? Внешняя жизнь человека – это путевые заметки. Внутренняя – это молитва…

Я долго смотрел на окна домов напротив. Женщины убирались в своих гнездах. Вытирали пыль. Смотрелись в зеркала. Я видел, как возвращаются их мужья. Как бросают свои пальто. А женщины бросаются им в объятья. Гладят по волосам. И задергивают шторы…

•

Новая неделя началась со встречи в ЦК Чилийской компартии. Во дворце Аламеда! Несмотря на напряжение в стране, никакой охраны не было. Я даже привратника не заметил. Нас встретил Хосе Арсе. Немного погодя к нам присоединился и Володя Тейтельбойм – второй по рангу и популярности чилийский коммунист. Я знал его как писателя и ожидал интересного разговора, но нас сразу же пригласили к Луису Корвалану. Я уже был знаком с этим невысоким мужчиной с благородным одухотворенным лицом и тронутыми сединой усами и прической. Такого же цвета был и его изящный костюм-тройка. Разумеется, никто не мог бы соперничать по элегантности с президентом Альенде. Но у ставшего уже легендой Корвалана было нечто, что очень редко встречалось во внешности партийных вождей и героев. Это “нечто” я бы назвал природной утонченностью с несколькими каплями грусти – и без единой капли озлобленности. С портретов героев истории, даже когда они украшены париками вельмож, на нас так часто смотрят безумие фанатика, маниакальное самодовольство и брутальная жестокость, что, возможно, в случае с Корваланом самое сильное впечатление производило именно отсутствие этих черт. Чувство истории овладело мной. Моя душа задыхалась.

После традиционных приветствий Луис Корвалан стал анализировать ситуацию в Чили. И начал он с экономических проблем:

– Мы обеспечили каждого ребенка бесплатным стаканом молока, но это превращается в дешевую пропаганду, когда с прилавков исчезает обыкновенная сельхозпродукция… Большая часть индустриального оборудования устарела. Инфраструктура не выдерживает критики. Нам не хватает транспорта, а то, что есть, умышленно повреждено владельцами грузовых машин и такси.

(Я помню тоску в глубине своей души. Тогда я не понимал ее причин, а сейчас думаю, что заранее переживал то, что должно было произойти в Болгарии спустя 10 лет.)

– Внешний долг Чили ужасающе велик – 4 миллиарда долларов. По этому показателю мы на третьем месте в мире после Израиля и Вьетнама. Нам нужно 200 миллионов долларов в год только на погашение процентов, но США закрывают нашу кредитную линию.

Главной статьей дохода в бюджете Чили является медь. Рудники Чукикамата самые крупные в мире. Но американские монополии специально снизили цены на медь, из-за чего мы теряем по 240 миллионов долларов в год. Расчет простой. На настоящий момент валютные поступления составляют всего лишь 1 миллиард 400 миллионов долларов. А в то же время цены на весь импорт повышаются. И особенно это актуально в отношении бензина. (Вот он, туннель. И я уже в нем. Меня охватывает клаустрофобия.) Разумеется, мы всячески пытаемся экономить валюту. Составляем список традиционного импорта, без которого не обойтись. Прочее же урезаем. Ищем новых финансовых кредиторов. Мы ориентированы на Испанию и Японию. Попросим помощи и у Международного валютного фонда (тогда я впервые услышал это название), от которого мы можем получить примерно 42 миллиона долларов, если, конечно, условия нас устроят.

Между тем натиск инфляции ужасает. За девять месяцев рост цен достиг 99,8 %. Коррекцию зарплат надо было бы произвести с учетом именно этой пропорции. Говорят, что в этом случае понесут убытки имущие слои населения. Но ведь главный груз ложится на плечи трудящихся.

– Каковы причины инфляции? На первом месте общемировой инфляционный процесс. В самом начале, – вздохнул Корвалан, – мы пошли на искусственную заморозку цен в госпроизводстве. А надо было их освободить. Кроме того, национализация банков и аграрная реформа почти полностью покрываются государством. И мы неразумно завышаем зарплаты под натиском то ультралевых, то ультраправых сил.

Уже совсем скоро мы предпримем решительные меры для общего оздоровления экономики. Прежде всего прочистим закупоренные денежные каналы. Простимулируем экономию в обществе, но это значит, конечно, что нам надо будет обеспечить его покупательную способность…

Чили чрезвычайно рассчитывает на помощь социалистических стран, и прежде всего СССР. Пока это только технологическая помощь. Москва дает нам некий финансовый кредит “в порядке исключения”. Помогите нам пшеницей и кукурузой! Дайте нам нефть, хлопок, табак… Посылайте разные товары широкого потребления!..

Скучно, правда? Но я слушал очень внимательно и даже записывал. В моей душе зарождались темные мысли и чувства. Что делал сейчас этот интеллигентный человек? Зачем исповедовался передо мной? Разве он не понимал, что я не тот, кто может ему помочь?